Давным-давно псионик Киммуриэль, темный эльф, владевший особой магией разума, сейчас вместо Джарлакса командующий бандой Бреган Д'эрт, научил его, как узнать предназначение того или иного волшебного предмета хотя бы приблизительно. Часть возможностей резного черепа Джарлакс и так уже понял – с помощью камня была выстроена башня. Простым рассуждением можно было прийти к выводу, что череп – связующее звено между жизненными флюидами этого тупицы Герминикля и строительной мощью книги. Внезапно исчезли все цвета и оттенки, и, хотя вокруг и так царил сумрак, Джарлакс понял, что странным образом изменилось его зрительное восприятие. Сперва он запаниковал, решив, что череп начал высасывать из него жизненную силу и скоро умертвит. Однако затем он осознал, что все не так страшно. Похоже, магическая власть камня перебросила его словно в другое измерение. Дроу почувствовал, что в земле прямо у него под ногами лежат кости белки, а также кости многих других существ, когда-то умерших здесь. Никакой связи с ними он не ощущал, просто знал, что они есть, и все. Но потом он почувствовал, как нечто действительно манит его, и Джарлакс, подчиняясь указаниям черепа, вышел из рощи. Вскоре он оказался на древнем, давно заброшенном кладбище. Несколько торчавших там и тут камней вполне могли оказаться надгробными плитами, хотя в другое время он прошел бы мимо них, не обратив внимания. Любой путник, случайно оказавшийся на этом месте, не догадался бы, что здесь могилы, но Джарлакс теперь доподлинно это знал. Он чувствовал, что в земле ровными рядами лежат давным-давно погребенные трупы. И казалось, они взывают к нему… Но нет, они не зовут, внезапно понял дроу и посмотрел на камень в руке. Они ждут, когда он их позовет. Темный эльф глубоко вдохнул, стараясь совладать с собственными чувствами. Он различил останки дворфа и хафлинга, но они оставались безучастны, с ними его не связывала никакая сила. Видимо, в этом и состоит назначение черепа. Похоже, он обладает властью только над людьми – живыми или мертвыми, все едино. – Как интересно, – ежась от холодного предутреннего воздуха, прошептал Джарлакс и невольно обернулся в сторону башни Ильнезары. Дроу поднес резной череп к лицу, и в глазах темного эльфа заплясали огоньки. – Интересно, если бы я нашел книгу и моя жизненная сила запустила магическое строительство, чей череп вырос бы между страницами? Дроу? – вслух спросил он. – И мог бы дракон создать артефакт, который дал бы ему власть над давно умершими драконами? Но, произнеся это вслух, Джарлакс покачал головой, сразу поняв, что предположение неверно. Череп был помещен в книгу задолго до того, как дурак Герминикль взялся ее читать. Предназначение книги, наверное, было определено с самого начала. Неплохо разбиравшемуся в магии и имевшему большой жизненный опыт, темному эльфу это казалось более разумным. Ведь легенды говорят, что Женги подчинялись не только люди, но и войско из мертвецов. Наверняка этот череп – один из артефактов, дававших ему такую силу. Джарлакс вновь посмотрел в сторону драконьей башни. Еще король-колдун повелевал целыми стаями драконов, это все знают, а ведь эти твари почти всегда живут поодиночке. Однако он умел объединять их, подчинять себе и заставлял делать то, что ему было нужно. Широко ухмыльнувшись, Джарлакс подумал о путешествии в Ваасу. Хорошо, что нужно туда ехать. Глава 9Ветер дорог – Будем двигаться вблизи холмов, – сказала Эллери, подъехав на своем коне к повозке Джарлакса. – Были донесения, что в этих местах полно всякой дряни, а Мариабронн это только подтвердил. Не полезем на открытое пространство, спрячемся там.– А может, враги как раз там и затаились? – спросил Джарлакс.– Мариабронн же с нами, – отозвалась Эллери. – Так что врасплох нас никто не застигнет. – И, бодро улыбнувшись, она пустила коня в сторону.Джарлакс вопросительно поглядел на Энтрери.– Да, – протянул тот, – примерно то же самое говорило и большинство моих жертв перед тем, как я их убил.– Тогда я рад, что ты на моей стороне.– И это тоже многие из них говорили.Джарлакс громко расхохотался. Энтрери промолчал.Под сенью Гален дорога была еще более неровной, поэтому двигаться приходилось медленно, но Эллери решения не изменила, а поскольку командовала она, приходилось слушаться. Когда солнце начало понемногу склоняться к горизонту, она велела поставить повозки на защищенном пятачке между валунами и стала распределять обязанности по устройству лагеря.Мариабронн, как и следовало ожидать, ушел на разведку, двое солдат встали на стражу, как ни странно, подчиняясь приказам дворфа с кистенями. Удивительно было и то, что худышка ученый сел в сторонке и погрузился в размышления, скрестив ноги и положив руки на колени. Энтрери сообразил, что он не просто думает, а готовит заклинания, которые помогут защитить лагерь ночью.Другой же дворф, назвавшийся Праткусом Бристлбирдом, соорудил маленький алтарь и начал Молиться Морадину, испрашивая благословения, – Эллери позаботилась и о божественном, и о колдовском.А в лице Джарлакса, подумал Энтрери, ухмыльнувшись, сочетается и то и другое.Сам он вскоре покинул лагерь и вскарабкался выше по каменистому склону, где нашел большую плоскую скалу, откуда открывался превосходный вид на равнины Ваасы, протянувшиеся на запад.Он сел, глядя на заходящее солнце, под косыми лучами которого вспыхивали островки воды на необъятном болоте. Увлеченный игрой света, Энтрери незаметно погрузился в созерцательное настроение и, почти не сознавая этого, вынул из-за ремня небольшую флейту, вполне обычную на вид, – подарок сестер-драконов.Торопливо оглядевшись, чтобы удостовериться, что поблизости никого нет, он поднес ее к губам и дунул, извлекая долгую звенящую ноту. Когда звук растворился в вечернем воздухе, он подул снова и, зажимая отверстия тонкими сильными пальцами, сыграл подобие простенькой мелодии. То ли он сам ее придумал, то ли флейта научила – этого убийца не мог бы сказать наверняка. Он поиграл немного, прислушиваясь, как звук дрожит в воздухе, в надежде, что музыка поможет ему отрешиться от собственных мыслей.Раньше это получалось. Непонятно, в чем было дело – то ли в магии, то ли в том удовольствии, которое он получал от совершенного звучания инструмента, – но с помощью флейты Артемису Энтрери удавалось освободить свой ум от мелких и беспокойных дум.Солнце опустилось еще ниже, он положил инструмент и стал смотреть на закат. Почему-то флейта не звучала так же чисто, как раньше, и музыка не затягивала его так, как прежде.– Может, ветер задувает в дудку с другой стороны, – раздался у него за спиной голос Джарлакса.Лицо Энтрери перекосилось от раздражения: неужели ему никогда не удастся хоть ненадолго отделаться от этого назойливого эльфа? Но дроу этого не видел.Положив флейту на колени, наемный убийца глядел, не отрываясь, на солнце, уже коснувшееся нижним краем горизонта, и на дальние холмы, чьи зубцы рдели от закатного света. Низкие облака стали ярко-оранжевыми.– Похоже, закат будет очень красив, – бросил Джарлакс, легко взобравшись на скалу и усаживаясь рядом с товарищем.Энтрери метнул в него взгляд, говоривший, что ему все равно.– Может, все дело в том, откуда я, – нимало не смущаясь его показным равнодушием, продолжал дроу. – Я, дружище, несколько веков жил, не видя восходов и закатов. Наверное, поэтому они сейчас производят на меня такое впечатление.Энтрери оставался безучастен.– Возможно, когда я проведу на поверхности пару десятков лет, на меня это зрелище тоже будет нагонять скуку, как на тебя.– А разве я это сказал? – А разве ты вообще что-либо говоришь? – парировал дроу. – Или тебя забавляет наблюдать, как окружающие вынуждены делать верные выводы из твоих недовольных взглядов и гримас?Фыркнув, Энтрери снова уставился на садящееся солнце. Над полыхающим полукругом огнем горели облака, словно отгораживая светило от густеющей синевы неба.– Ты когда-нибудь грезишь, друг мой? – спросил Джарлакс.– Все грезят, по крайней мере, так мне говорили. Наверное, я тоже, хотя запоминать сны я даже не пытаюсь.– Я имел в виду не ночные сновидения, – поправил дроу. – Ночью сны и впрямь видят все.Даже у эльфов в их дремлении бывает что-то похожее на ваши сны. Нет, я говорил о тех, кто грезит при свете дня.Энтрери поглядел на него с интересом.– Ночные сновидцы меня не очень увлекают, – продолжал Джарлакс. – Говорят, с помощью ночных снов человек избавляется от дневных тревог или же отправляется в волшебный полет без всякой цели. Те, кто грезит только по ночам, – приземленные.– Какие?– Средние, обычные. И они не интересуют меня, поскольку им некуда взлететь. Но те, кто грезит при свете солнца… с теми хлопотно, дружище.– Разве ты не входишь в их число?– Если бы я не признавал неугомонности своей натуры, кто-нибудь мне поверил бы?– Только не я.– Вот ты и ответил.Дроу помолчал, глядя на горизонт, за который медленно садилось солнце. Энтрери смотрел туда же.– Я знаю еще кое-что о дневных мечтателях, – проговорил, наконец, Джарлакс.– Сгораю от желания узнать, – без всякого интереса отозвался убийца.– Только тех, кто грезит днем, можно назвать живыми в подлинном смысле слова. – Он через плечо посмотрел на Энтрери и встретился с ним взглядом. – Поскольку лишь они видят в жизни какую-то цель и всеми способами стремятся взлететь над обычным существованием.Энтрери слушал, не шелохнувшись.– Ты тоже грезишь при свете дня, – уверенно закончил Джарлакс. – Но только в тех редких случаях, когда твоя приверженность – чему, кстати, я никак понять не могу – ослабевает и ты вырываешься из тисков железной дисциплины.– Может, подчинение жесточайшей дисциплине – и есть моя мечта?– Нет, – ни мгновения не задумываясь, ответил дроу. – Самоконтроль – это не порождение воображения, друг мой, это, наоборот, боязнь прихотей воображения.– Так что же, способность грезить и наличие воображения для тебя одно и то же?– Само собой! Грезы рождаются в глубине сердца и просачиваются наружу через заслоны здравого смысла. Без сердца…– Остается лишь самоконтроль? – договорил за него товарищ.– И только-то. О таком выборе можно лишь сожалеть.– Не нужна мне твоя жалость, Джарлакс!– Мечтатели, конечно же, стремятся овладеть всем, что видят.– И я тоже.– Нет, ты стараешься владеть собой, и больше ничем, а все потому, что боишься мечтать. Ты все время душишь голос сердца.Энтрери глядел на него хмуро и сердито.– Я не критикую, это всего лишь наблюдение, – сказал Джарлакс, поднимаясь и отряхивая штаны. – Или предположение. Ты настолько преуспел в самоконтроле, что мог бы достичь и чего-то более значительного, чем слава неумолимого убийцы.– Почему ты думаешь, что мне нужно что-то еще?– Я знаю, что тебе нужно больше, чем есть, как и любому человеку, – промолвил Джарлакс и стал спускаться по скале. – Ответ на вопрос, как жить, а не просто существовать, – в твоем сердце, Артемис Энтрери, если только ты удосужишься туда заглянуть.Он помолчал, глядя на Энтрери, вперившего в него тяжелый взор, а потом бросил ему флейту, точную копию той, что лежала на коленях убийцы.– Вот тебе настоящая, – сказал Джарлакс. – Это ее несколько веков назад сотворил Идалия, а Ильнезара подарила тебе.Джарлакс знал, что Идалия вложил в инструмент способность открывать человеческие сердца, но ни словом не обмолвился об этом убийце, а всего лишь повернулся и пошел прочь.Оставшись один, Энтрери некоторое время переводил взгляд с одной флейты на другую. То, что Джарлакс стащил такую ценную вещь и сделал точную копию, его не удивляло. Хотя нет, не точную, тут же мысленно поправил он себя. Звук у подделки был пустой, хотя внешне оба инструмента ничем не отличались. В чем же разница? Может, в том, что в подлинную мастер вложил частицу своей души?Вертя флейту в руках и проводя пальцами по гладкому дереву, Энтрери чувствовал скрытую в этой хрупкой вещи силу. Он взял в другую руку поддельный инструмент, поднял оба и закрыл глаза, пытаясь на ощупь определить настоящий. Ему это не удалось.Лишь когда он извлек первую ноту, сомнений не осталось: звучание подлинной флейты захватило его без остатка, увлекая в какой-то другой мир.– Мудрый совет, – неожиданно услышал Джарлакс чей-то голос, когда зашагал по тропинке вниз.Нисколько не удивившись, дроу в знак приветствия коснулся полей широченной шляпы и спросил Мариабронна:– Ты что же, подслушивал чужой разговор?– Каюсь, виноват, – пожал плечами следопыт. – Я проходил мимо, когда услыхал твой голос. Я думал идти себе дальше, но твои слова меня заинтересовали. Видишь ли, я когда-то уже слышал нечто подобное, но тогда я был молод и только готовился вступить в большой мир.– А тот, кто тебе это сказал, случайно не предупредил, как опасно иногда подслушивать?Мариабронн едва не рассмеялся, но сделал вид, что закашлялся.– А ты занятный, темный эльф. Ты не похож ни на кого из тех, кого я знаю, внешне, по крайней мере. Интересно, ты один такой особенный или нет?– Ты хочешь сказать, особенный среди низших рас, вроде людей.На сей раз Мариабронн рассмеялся в голос.– Я знаю о случае с Коленоломами, – сказал он.– Понятия не имею, о чем ты.– Ладно врать-то, – уверенно сказал следопыт. – Довольно умно было вызвать волка и оставить немного ушей, чтобы Хобарт вас не заподозрил, а себе забрать остальные, в надежде побыстрее прославиться.– Пустые домыслы.– Это не домыслы, Джарлакс, а вычисления. Не так уж трудно было все сопоставить.– И поэтому ты следишь за каждым моим шагом, – полувопросительно сказал дроу.– Не только я, – чуть поклонившись, согласился Мариабронн.Лишь благодаря большому усилию воли паника, на мгновение овладевшая темным эльфом, не отразилась на его лице.– Нам известно, что ты сделал, но не волнуйся, никто не собирается расправляться с тобой за это мелкое мошенничество. Учитывая, какой дурной славой пользуется твой народ, тебе просто необходимо было совершить нечто такое, что быстро завоевало бы тебе уважение, и ты это сделал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41