она была старше Валерия на полгода. Тут обнаружилось некоторое нарушение ее интересов: предпочтительней, чтобы жена отставала от мужа в смысле возраста, а не он от нее. Но Лидуся, не уклоняясь от этой темы, вспомнила, что Мария Теодоровна выглядела ничуть не старше собственного сына. Так что по-разному бывает -- и не в возрасте суть.
Их отношения выдержали проверку детским садом, школьным периодом, училищем и половиной курса "высшего музыкального"... Эти отношения пора было узаконить!
Даже то, что Лидуся делала быстро, она не делала второпях, а тем более свадьба, которая была запрограммирована ею еще в дошкольные годы!
-- О материальной стороне вы не думайте, -- сказала Лидуся между прочим, не желая сосредоточиваться на этой "стороне", чтобы нас не обидеть.
Валерий вопрошающе вспыхнул и с беззащитной надеждой взглянул на меня.
-- Почему? Я немного скопила... Специально на этот случай.
-- Очень кстати! С вашей помощью мы через год отметим первую годовщину свадьбы. В семейном кругу! Но сейчас не об этом надо думать, а о том, кого пригласить.
-- Тут уж... по зову сердца, -- сказала я.
-- И разума, -- скорректировала Лидуся.
Поскольку разум занял главенствующее положение, список гостей составлялся долго. У сердца в таких случаях имена уже наготове, их надо только произнести, а разум скрупулезно вспоминает, выбирает, оценивает.
-- Надо, чтобы гости после свадьбы стали в нашей жизни уже не гостями, а единомышленниками... и, если хотите, помощниками, благодетелями.
Предполагаемые благодетели составили абсолютное большинство.
-- И хорошо... и дальновидно! -- оценила я список. -- Вам с Валерием предстоит бороться, завоевывать позиции!
-- Вот-вот... "Завоевывать" происходит от слова "война", -- поддержала Лидуся, -- а в войне необходимы союзники.
-- Вслушивайся и запоминай, -- посоветовала я сыну.
-- Все должно быть продумано, -- продолжала Лидуся. -- Такое случается раз в жизни!
"У некоторых не один раз... Но уж у Лидуси повторов не будет!" --убежденно подумала я.
В самый канун свадьбы моя будущая невестка опять между прочим, как о решенном вопросе, сказала:
-- Жилищная сторона пусть тоже вас не волнует. У нас три комнаты... Мама и папа будут счастливы!
Валерий вскинул вверх прядь, которая по-мальчишески ниспадала на лоб и придавала лицу еще более простодушное выражение.
-- Мы будем жить здесь. С моей мамой.
Я чувствовала, что он хотел добавить: "Мама -- тяжелобольной человек". Но в моем присутствии удержался.
Лидуся оторопела... У нее был такой вид, какой может быть у полководца, не знавшего поражений и внезапно наткнувшегося на сопротивление в том самом месте, где он рассчитывал на беспрепятственный марш.
-- Мы бы освободили вас от всех забот, -- обратилась она ко мне.
-- Зачем маму освобождать от меня!... И от тебя? -- ответил Валерий.
Внезапная твердость мягкого человека иногда оказывается непреодолимей привычной твердости человека волевого.
Именно таким голосом, мне почти незнакомым, объяснял сын, как будет ежедневно навещать Марию Теодоровну, "что бы там ни было". Я поняла: "что бы там ни было", он не покинет мой дом.
-- Может быть, отменить свадьбу? -- спросила Лидуся. Глаза ее сузились, превратившись в длинные огнестрельные щели. Подбородок еле заметно задрожал.
"Вот сейчас она, как тогда, прикроет лицо кулаками..." -- в страхе подумала я.
-- Отменить свадьбу?! -- вопрошающе взглянув сперва почему-то на меня, а потом на Лидусю, изумился Валерий.
-- Но ты, как выяснилось, можешь жить без меня?
-- Не могу, -- честно ответил он. И, разведя руками, добавил: -- Но и без мамы не хочу. К тому же, тебе известно... она тяжелобольной человек.
Через силу, преодолевая себя, он все же прибегнул к этому аргументу.
-- Что ты, Валерий? Что ты?! -- засуетилась я. -- Мне совершенно не нужна помощь. Совершенно! Я не нуждаюсь в ней.
-- Я не сказал, что ты нуждаешься. Но хочу быть спокоен... И поэтому мы будем жить вместе с тобой. Я так решил.
"Я так решил..." Вновь услышала я от сына эти слова. Они не были девальвированы частым употреблением и были обеспечены, как я поняла, золотым, хоть и скрытым в повседневности, запасом воли.
Сын каждый день дотошно проверял, не забываю ли я сама себе делать уколы. Тяжелая форма диабета дарит больным квалификацию медсестер.
Самым пугающим для Валерия словом было теперь слово "кома", напоминавшее мне почему-то зимние дни и комья снега, которые мои питомцы швыряли друг в друга. Кома... Этот термин обозначал то состояние диабетиков, которое является для них кратчайшей дорогой расставания с жизнью.
Был случай, когда я по этим рельсам уже устремилась в небытие, но сын, оказавшийся рядом, успел перевести стрелку.
-- А мои родители? -- совладав с собой, осведомилась Лидуся.
-- Их двое... А мама одна.
Суетливыми фразами я пыталась смягчить их диалог, помочь найти выход:
-- Живите попеременно: то тут, то там!
-- Когда ты выздоровеешь... тогда -- пожалуйста, -- ответил Валерий.
Он знал, что болезнь моя неизлечима.
На миг Лидусины глаза опять превратились в огнестрельные щели: она возненавидела эту болезнь, из-за которой ей пришлось отступить. "Не меня, а болезнь, -- объясняла я себе. -- Но разве и сама я не испытываю бессильной ненависти к своей болезни?"
Второй раз, как говорят, у меня на глазах сын проявил характер, перед которым Лидусе пришлось сдаться.
"У него, оказывается, есть воля... А у нее есть любовь! Иначе бы она не сделала ни шагу назад", -- радовалась я сразу по двум поводам.
Валерий подошел к Лидусе неловко, потому что и это было у меня на глазах, обнял ее и сказал:
-- Знай... Я не могу жить без тебя. И никогда не смогу. Я сразу вспомнила о своих кухонных делах, заторопилась исчезнуть.
А когда вернулась обратно, Лидуся, уже полностью уверившись, что сын мой дышать без нее не сможет, обстоятельно продолжала готовиться к свадьбе. Обстоятельность была одним из определяющих ее качеств.
-- Во время свадьбы состоится концерт. Но только силами новобрачных! --объявила она. -- Иначе к чему приглашать из "высшего" доцентов и профессоров? Пусть еще раз услышат... Но уже классический репертуар! Вообще свадьба должна обойтись без всяких там современных ритмов и отплясываний. Они этого терпеть не могут. Все должно соответствовать консерваторскому духу!
"Если б она руководила им ежечасно и всегда! -- восторгалась и надеялась я. -- Можно было бы спокойно закрыть глаза... Добрый гений нашей семьи!"
-- Мама предложила, чтобы и бас выступил под ее аккомпанемент.
-- Спасибо Полине Васильевне! -- не подумав, признательно отреагировал мой сын.
-- Это ни к чему... С какой стороны ни взгляни! -- осадила его Лидуся. Она все рассматривала с разных сторон. Иначе говоря, "всесторонне". -- Без всякой пользы маме и ее басу! Они же не студенты "высшего музыкального"... Это во-первых. А во-вторых... Зачем два дуэта на одной свадьбе?
... Лидусиного отца звали Модестом Николаевичем. Модестом он был в честь Мусоргского. Хотя, по его собственным словам, услышанным мною еще в детском саду, "посвятил себя скромному делу": настройке роялей.
Повзрослев, Лидуся внушила отцу, что все зависит от того, кому он настраивает рояли. Она умела побуждать близких ей людей к активности и совершенствованию (если не нравственных качеств, то уж профессиональных во всяком случае!). Отца она побуждала стать уникальным настройщиком. Так как в доме к ней прислушивались за троих, он исполнил желание дочери.
-- В любой профессии можно стать дефицитным специалистом, за которым охотятся, -- разглагольствовала Лидуся. -- Не человек должен предлагать свои услуги, а его услуг должны домогаться.
"Полезно, очень полезно, чтобы мой сын усвоил ее взгляд на профессии, -- думала я. -- Пусть к нему обращаются с протянутой рукой, а не он протягивает руку за подаянием... Лидуся не только поступками, но и своей философией прокладывает ему дорогу".
Модест Николаевич постепенно, при посредстве Лидуси, стал настраивать рояли почти всем преподавателям консерватории, а главное -- всем знаменитым певцам и пианистам нашего города.
-- Со временем он будет настраивать не только их рояли, но и их самих! -- предрекала Лидуся. -- Нашему дуэту это не помешает.
"Лишь бы ее у Валерия не похитили... Лишь бы не похитили!" -- мысленно причитала я.
Желающих совершить похищение насчитывалось немало -- среди студентов и даже среди профессуры. Ведь на нее еще в школьные годы трудно было "смотреть в упор".
Но Лидуся была безукоризненно верна моему сыну. Если к ней начинали подступать с комплиментами, она комплиментами и отвечала. Но они касались не мужских качеств собеседника, а его музыкальных достоинств или достоинств его жены. То, что было ее личной собственностью, она по-прежнему оберегала от любой порчи и унижения.
"Пусть она и впредь считает моего сына своей собственностью!" --мечтала я.
Проектные и планирующие организации лишь сочиняют проекты и планы, но за их воплощение не отвечают. За это отвечают другие... Лидусе было сложнее: она и сочиняла, и воплощала.
Все чаще я сравнивала ее с целым учреждением, которое работало и на моего сына. Могла ли я не грезить о процветании такого учреждения?
Модест Николаевич и Полина Васильевна считали главой своего дома Лидусю даже тогда, когда их дочь была еще в детском саду. И естественно, что она, студентка "высшего музыкального", стала полновластной хозяйкой нашего дома.
Родители готовы были отдать Лидусе все, оставив себе лишь необходимую одежду, постельное белье и голые стены. Но она являла собой ценность, не нуждающуюся в приданом. Поэтому взяла из родительской обители только то, без чего не могла обойтись. К примеру, один из двух роялей, которые были в квартире Назаркиных. Потому что и пианисток там было две. А кроме рояля захватила лишь чемоданчик... Она вообще предпочитала плывущему в руки то, чем нужно было, пустившись вплавь, завладеть самой.
Когда Валерий и Лидуся перешли на последний курс, был создан проект их участия в конкурсе молодых вокалистов. Предстояло воплощение...
На конкурсе соревновались певцы, но мой сын уже отучился чего-либо добиваться в одиночку. От нашей семьи в состязание предстояло вступить дуэту.
Модест Николаевич, воспитанный дочерью, был, как говорила Лидуся, "дефицитнейшим настройщиком" во всем городе. Быть не лучшим настройщиком ее отец не имел права! Он настраивал рояли и всем членам будущего жюри, включая самого председателя.
-- Решающая настройка тебе предстоит сейчас, -- сказала Лидуся.
И он, привыкший повелевать струнами, сам приструнился, осознав необычайность момента. Это произошло у него внутри... А внешне он оставался полусогбенным, как бы раз и до конца дней склонившимся над раскрытым роялем. Смерть двух дочерей так согнула его, что даже успехи третьей не смогли распрямить.
Настройщик становится своим человеком в доме клиентов... Модест Николаевич, кроме того, обладал такой деликатностью, к которой хотелось приблизиться, будто к растопленному камину в холодной комнате или к уютно потрескивающему костру в сыром лесу. Такое желание возникало, даже если в семьях, куда он приходил, сырости и холода не было. Лидуся не сражалась с мягкостью матери и деликатностью отца, считая их сильнодействующим оружием.
Небольшой по размерам источник энергии бывает несравнимо мощнее источника объемного и громоздкого. Мелкие черты лица Полины Васильевны лучились такой отзывчивостью, что способны были обогреть всех, кто с нею общался. Ее мягкость и согбенность Модеста Николаевича, составив дуэт, породили целеустремленную твердость, имя которой было Лидуся. "Сын за нею, как за каменной стеной!" -- ликовала я.
-- О нас, по-моему, не надо просить, -- не протестуя, а словно бы размышляя, сказал Валерий.
"Зачем ты вторгаешься? Зачем пытаешься подсказывать? Она знает, что делает!" -- Я старалась выразить это на лице, обращенном к сыну.
-- Просить я отцу запретила. Он был готов. Первый раз в жизни! Но я запретила... Они же знают, что я его дочь, а ты мой муж. И этого достаточно. В такой ситуации отсутствие просьбы сильнее, чем просьба.
Лидуся знала, что делала... Когда она и Валерий вышли на сцену, я (вероятно, одна среди присутствующих!) ощутила, что членам жюри и самому председателю показалось, будто вышел Модест Николаевич, которого они воспринимали как члена семьи. Все, от кого зависели в том зале решения, пытались что-то скрыть в своих взглядах и движениях. Они пытались скрыть доброжелательную предвзятость, невольно запрограммированную Модестом Николаевичем... который никого и ни о чем не просил.
Лауреатского звания из дуэта удостоился только Валерий: это был конкурс вокалистов. Но в решении жюри отмечалось и высокое мастерство аккомпаниатора.
Выступление дуэта и правда было лучшим на конкурсе... Благодаря Модесту Николаевичу жюри признало истину с особым удовлетворением. Но именно истину! Я уже писала, что, устремляя себя и Валерия к какой-нибудь цели, Лидуся создавала впечатление, что, если цель будет достигнута, решатся все без исключения проблемы нашего бытия. Но когда задача оказывалась решенной, возникала другая, от которой тоже зависело все на свете. Рекорды, я поняла, достигаются лишь таким образом.
Мой сын и Лидуся стали красою и гордостью "высшего музыкального". Гордостью в большей степени был Валерий, а красою -- Лидуся.
Наступила пора афиш и концертов... Мелкий шрифт на афише не допускался. "Лидия и Валерий Беспаловы" -- печаталось одинаково крупными буквами. А пониже, такими же буквами: "Вечер русского романса". Лишь на самом концерте выяснялось, кто поет, а кто аккомпанирует.
Вначале Лидуся кратко рассказывала о том, как ее озарила мысль создать дуэт, который она в полушутку называла "семейным". Когда появлялся Валерий, зал был уже покорен, а мужчины поглядывали на моего сына с завистью. Так как рта он еще не раскрывал, я понимала, что источником зависти было не то, что он обладал голосом, а то, что обладал Лидусей. Из ее вступительного слова почти невозможно было понять, кто же лауреат согласно решению жюри.
1 2 3 4 5 6 7