Стоя рядом с ним, он с кривой улыбкой смотрел в лицо Ивара. Он и Ивар на протяжении месяцев изучали одну и ту же науку, с его дочерью он был помолвлен. Если Ивар не доверял ему, что ж – пусть так. Джонатану не нужна была ничья помощь, чтобы исполнить то, что должно быть исполнено. Независимо от того, чем закончится эта ночь, он больше не будет колебаться.
Этот момент он и Моргот тщательно спланировали. Полотно не выпустит своих пленников без зова Моргота. Моргот должен был дождаться, пока Джонатан войдет в часовню и вынесет Полотно наружу. Это будет означать полную победу Моргота, и у Стражей не будет никаких шансов. Приблизительно так думал Джонатан, произнося слово, которое должно было помочь ему преодолеть запирающее заклятье Ивара. Он пересек невидимый барьер, не встретив сопротивления.
Прежде чем последовать за сыном, Моргот повернулся к мертвым.
– Сюда! – громко приказал он.
Шеренги его страшной армии качнулись вперед, двигаясь на его голос, однако у ворот снова остановились. Жуткие стоны, прозвучавшие из стен крепости, заставили их отступить, и мертвое воинство, подражая этим древним голосам, завыло и застонало жутко.
Бросив на них короткий пренебрежительный взгляд, Моргот пошел дальше один и остановился, оказавшись во дворе крепости, где Джонатан стоял лицом к лицу со своим учителем.
Никакое мужество не в силах было возместить Ивару недостаток магической силы. Моргот сказал всего лишь слово – и вот и Ивар, и все Стражи замерли без движения, безмолвные, парализованные, в полном сознании ожидающие неминуемой смерти. Когда Джонатан шел мимо них к дверям часовни, Ивару удалось высвободиться из колдовских чар Моргота, схватить юношу за руку и шепнуть один-единственный приказ:
– Забудь!
И хотя Жон выдернул руку тотчас же, как только почувствовал прикосновение, заклинание Ивара сделало свое дело. Тщательно выверенная магическая формула уничтожения в его памяти рассыпалась на отдельные слова и обломки фраз. Поняв это, Джонатан не сдержал гневного восклицания, и его отец немедленно откликнулся.
Ивара внезапно окружило кольцо жаркого пламени, так хорошо знакомого Джонатану. Глядя на то, как кольцо пламени сужается вокруг старого мага, Джонатан вспомнил огненную смерть Алдена.
– Нет! – воскликнул он. – Ты обещал! Вспомни, отец!
Сначала ему показалось, что Моргот еще туже затянул вокруг отца его невесты смертоносные петли пламени, однако кольцо вокруг Ивара пропало так же внезапно, как появилось. Ивар рухнул на землю.
– Остановись! – слабо воскликнул он, однако Джонатан не обратил на него никакого внимания. Он уже отпирал засовы на дверях часовни.
Только после того, как дверь была отперта, он повернулся к своему учителю, который медленно поднимался с земли.
– В этом краю выживает лишь тот, кто скрывает свое могущество. Кажется, именно так ты сказал мне однажды. Помни об этом, когда будешь смотреть, как я делаю то, что должен сделать, – сказал Джонатан, делая шаг внутрь.
Сила Полотна никогда еще не казалась такой непреодолимой и могучей. Джонатан, который чувствовал на своей совести груз стольких смертей, который считал себя виноватым в разорении и опустошении края, едва не поддался соблазну шагнуть вперед, принять свою вину и слиться со складками Ткани. Он помнил, что возможность выбора у него еще оставалась. Сопротивляясь искушению, он отступил на шаг назад, сорвав Полотно с кронштейнов на стене. Сбирающая Ткань затрепетала в его руках, стараясь вырваться, стараясь завладеть его душой, которая и так была плоть от плоти страшной паутины Полотна.
– Скоро… – прошептал он, медленно разворачиваясь к двери, прилагая огромные усилия, чтобы выиграть время и вспомнить наконец нужные слова, которые спасут всех.
Остановившись на расстоянии нескольких шагов от выхода, Джонатан закричал:
– Я не могу выйти! Мне нужна помощь, отец!
– На тебе печать Полотна! – напомнил снаружи Моргот.
– Печать дала мне войти, но выйти я не в силах. Это какой-то трюк Ивара. Его тело должно рассеять чары. Пусть он войдет.
Глаза Моргота сузились, превратившись в узкие, дышащие ледяным холодом щелочки. Он медленно перевел взгляд с дверей часовни на околдованного им мага.
Джонатан понимал сомнения Моргота, однако продолжал стоять на своем. Он был верным сыном своего отца, поддерживая его во всем, включая мучения и смерть. Наклонив голову, он поддался ужасу, который начинал медленно охватывать его. Сражаясь с конвульсиями Полотна, он даже прочел несколько слов заклинания, которое выпустило бы запертые в нем души на волю судеб.
– Освободи его! – снова выкрикнул Джонатан, сделав вид, что не может читать заклинание дальше. – Пусть он войдет, пока Полотно не завладело мной, как оно завладело моей матерью!
Моргот, смеясь, освободил Ивара от своего заклятья и, сжав его плечо ледяной рукой, подтолкнул к дверям часовни. Джонатан уже ждал внутри. Протянув руку, он схватил Ивара за запястье и потянул к себе.
Заклятье, охраняющее часовню, тяжким грузом упало на плечи Ивара.
– Джонатан! – воскликнул старый маг, крепко ухватившись за руки юноши. – Я ничего не вижу! Я едва могу дышать. Пожалуйста, отпусти меня!
Жон не отвечал, мучительно пытаясь изменить слова заклинания. Когда это ему почти удалось, Ивар протянул к нему руки и осторожно погладил пальцы юноши. Нащупав стеклянный стержень в меховом чехле, он прошептал удивленно:
– Ты читаешь заклятье молний, которому я обучил тебя…
– Да, но я не помню слова. Помоги мне! – шепнул в ответ Жон.
В его голосе были отчаяние и мольба. Если бы Моргот услышал эти слова юноши, он сразу бы помешал им.
Джонатан крепче ухватил складки Полотна и, спрятав в нем лицо, проговорил так, чтобы Ивар слышал его:
– Мать… Лейт… мама, помоги нам!
Ивар почувствовал, как страшное давление заклятья часовни ослабло. Он протер глаза и приподнял подбородок Джонатана. Глядя в глаза друг другу, они вместе произносили слова заклинания, а Моргот глядел на них и не мог понять, действует ли Джонатан по своей воле или он превратился в орудие Ивара.
– Джонатан, сын! – взревел вдруг Моргот. – Вынеси Полотно ко мне!
Жон подчинился, медленно двинувшись к двери.
– Нет! – воскликнул Ивар, но Джонатан не обратил на него никакого внимания, механической походкой идя туда, куда влекла его сила Моргота. Ивар схватил его за руку, но Жон потащил его за собой.
Выйдя во двор, Джонатан развернул Полотно перед Морготом. Тот начал читать заклинание, которое высвобождало души из-под власти Полотна, и ткань ожила, задвигалась. Джонатан глубоко вздохнул, прочел коротенькую молитву о спасении своей души и выпустил края ткани. Полотно накрыло его и стало оборачиваться вокруг его тела, лишая силы и гася сознание. Ивар бросился к нему, стараясь высвободить Жона из ловушки. Юноша упал на колени, стремясь, чтобы Полотно поскорее закончило свою страшную работу.
– Внутреннее противоречие… – прошептал он. – Присоединяйся ко мне. Мы уничтожим его изнутри – это единственный способ покончить с теми, кто живет внутри Полотна.
– Мученическая смерть, – прошептал Ивар, одной рукой хватая юношу за руку, а другой сжимая стеклянный стержень в меховых ножнах. Вместе они начали читать заклинание, слова которого тонули в оглушительном шуме, поднятом тварями Полотна.
Когда они произнесли последнее слово, темные души вырвались на свободу, однако огненные стрелы, вылетевшие в тот же миг из руки Ивара, поражали их одну за другой своей колдовской силой и жаром пламени.
– Отец! – позвал Джонатан. – Отец, помоги мне!
Моргот увидел юношу стоящим на коленях. Ивар крепко держал его за руку, а Полотно жадно пожирало жизнь его единственного сына. С криком ярости Моргот прыгнул вперед, взмахнул над головой сжатыми кулаками. Он попытался оттолкнуть Ивара, попытался оторвать Ткань от тела сына, и Джонатан схватился за его сильные руки.
– Не дай мне погибнуть! – умолял он.
Джонатан рано себя выдал. Заметив выражение триумфа на лице сына, Моргот нахмурился и коротким движением освободился от вцепившихся в него пальцев Джонатана. По лицу его было видно – он понял, как Джонатан собирался использовать его любовь, чтобы предать его.
– Глупое дитя, – проговорил Моргот, отступая на шаг назад. – Не думай, что я так легко расстанусь с тобой и с твоей силой. Теперь ты будешь служить мне вечно!
Устремив к Джонатану пальцы обеих рук, он начал громко читать заклинание.
В арке крепостных ворот сверкнул серебристый мех. Маэв напала молча, стремительно, всеми четырьмя лапами ударив Моргота в спину. Волшебник не устоял на ногах и упал в объятия собственного сына. Увидев это, Ивар выпустил в Ткань последнюю молнию, и Полотно сомкнулось над ними.
Ткань отреагировала на попадание молнии так, как она реагировала на любое постороннее воздействие: она отразила заклятье на того, кто послал его, хотя этот кто-то был теперь в плену самой ткани. Моргот, Джонатан и Ивар оказались в самой середине огненного тайфуна, который Жон усилил, истратив на это остаток своих сил. Теперь он был уверен, что никто из них, в том числе и само Полотно, не уцелеет в жаркой топке волшебного урагана.
Когда Моргот умер, сгинуло и его могущество. Стражи попадали плашмя на вымощенный камнем двор крепости и, прикрывая глаза от жара и яркого света, накрыли головы капюшонами. Один лишь Доминик, более отважный, чем другие братья Ордена, осмелился приподнять голову, и только он увидел в самой середине бушующего пламени фигуру Джонатана, стоявшего на коленях и повелевающего смертоносной огненной стихией. Позади него стояла Лейт, поддерживая сына руками и пряча лицо в его пламенеющие волосы.

Эпилог
После ухода Моргота и Джонатана прошло довольно много времени, прежде чем Сондра поняла, что означали последние слова юноши.
– Вернись ко мне! – простонала она, опускаясь на колени. Она долго молилась о том, чтобы какое-нибудь чудо спасло его и ее, однако молитвы, хотя она и потратила на них несколько часов, были безнадежны и полны отчаяния.
Когда заклинание Моргота, державшее пещеру запертой, внезапно перестало действовать, Сондра кое-как вытерла слезы и поспешила в пещеру Ивара, чтобы спасти тех, кто там еще оставался. Поднявшись по ступенькам винтовой лестницы, они прошли через полуразвалившийся зал и остановились на пороге, глядя мутными глазами на то место, где когда-то стояли их дома, где когда-то жили их семьи.
Они оплакивали погибших.
Им негде было остановиться, кроме как в гостинице. Пятеро юношей и пять девушек из числа узников Моргота, которые были помолвлены между собой, отпраздновали свою свадьбу маленькой и грустной трапезой. Остальные подняли за их здоровье кубки с вином из облачных ягод, которое уцелело в кладовке, а затем все поужинали ветчиной из разрушенной коптильни. Никто из них не вспоминал прошлое; говорили только о будущем, о том, как весной они отвезут оставшееся вино в Виткаль и продадут, чтобы купить несколько коз и пустить их пастись на сочных лугах. Говорили они и о том, как заново отстроят свои дома, о детях, которые у них скоро родятся. Слушая их, Сондра думала о Жоне и старалась изо всех сил скрыть слезы.
Доминик, Андор, Гектор, Пето и Маттас присоединились к ним несколько дней спустя. После стольких лет, посвященных одной-единственной цели, Доминик выглядел растерянным и неуместным. Он сторонился людей и взялся в одиночку восстанавливать давильню, работая, когда позволяла погода. Пето, который был гораздо моложе и лучше приспосабливался к окружающему, почувствовал, как его тянет к Уилле, муж которой стал последней жертвой Моргота. Он утешал ее с таким нежным участием и терпением, что Сондра стала всерьез подозревать, что готовится еще одно обручение.
Андор, дядя Сондры, занялся своими привычными делами. Хотя он больше не смеялся как прежде, однако ему было уютно в пустоте знакомых комнат. Все это закончилось в один прекрасный день, когда в гостиницу как ни в чем не бывало вошла Маэв, вошла с таким видом, словно она была здесь только вчера. Ее прежняя красота вернулась к ней, и одета она была как всегда – в яркие цветастые одежды. С вызовом покосившись на Сондру, она достала из заплечного мешка лютню и стала на ней играть.
Жители деревни собрались вокруг нее, упрашивая спеть что-нибудь, расспрашивал о Келли и Виткале, и снова просили спеть. Когда в конце концов все слушатели разошлись по своим делам, с Маэв осталась только самая молоденькая девушка, Раиса. Сондра видела, как они долго говорили о чем-то и Маэв ласково отводила с лица Раисы капризный черный локон. – Ты ничего не скажешь Раисе? – спросила у Андора Сондра. Андор посмотрел на Маэв.
– Ее музыка прекрасна, – ответил он так, словно эти слова могли что-то изменить. В последующие дни он выглядел гораздо более счастливым, как будто душа его обрела необходимое равновесие.
Одна только Сондра не могла разделить оптимизм своих товарищей. Если бы она попрощалась с Джонатаном как следует, может, она смогла бы открыть свое сердце кому-нибудь другому, однако теперь она продолжала чувствовать себя опустошенной и одинокой.
С первой весенней оттепелью Сондра ушла из гостиницы и стала подниматься по тропе, ведущей к крепости, где ее любимый искупил свое злое прошлое, заплатив за это жизнью. Во дворе крепости, на куче почерневших камней, которые когда-то были часовней, она села на свой узелок и стала терпеливо ждать, пока его дух коснется ее.
От ударов волшебных сил стены крепости еще сильнее искрошились и осыпались. Разрушенные стены отбрасывали изломанные тени на плиты двора. По мере того как солнце клонилось к закату, эти тени удлинялись, соединяясь в одну. Сондра продолжала сидеть на руинах, не обращая внимания на надвигавшуюся тьму и на тварей, ее населяющих. Никогда еще она не чувствовала себя в большей безопасности.
В окне обеденного зала крепости появился мерцающий огонек. Сондра пошла туда и увидела, что, как и в пещере Джонатана, светится самый воздух залы. На столе стояла еда – грубый ржаной хлеб, несколько ломтей сыра и кувшин с водой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41