- Господи, - скривилась Жанна, - на вахте Елена Маркеловна сидит, носом в газету, пойдешь мимо и буркнешь: «Привет, баба Лена, это я, Жанна». Она даже головы не поднимет, скажет в ответ: «Жануся, детка, не заболела ли? Голосок скрипит». Бабка слышит плохо и всем одно и то же талдычит. Спокойно отвечай:
«Мороженое мясо на улице ела», и топай себе прямо по коридору, никуда не сворачивая, тринадцатая гримерка последняя.
- Может, не надо про мороженое мясо? - насторожилась я.
- Это шутка местная, - пояснила Жанна, - все ей так отвечают. Значит, согласна?
- Ну.., вдруг не получится.
- Элементарно.
- Э.., э…
- Послушай, - горько воскликнула Жанна, - больше мне попросить некого. Не приду на спектакль, Арнольский озлобится и выпрет меня. Что тогда делать, а?
- Может, кто-нибудь из твоих подруг…
- У меня их нет.
- Совсем? - изумилась я.
- Таких, чтобы за меня в огонь прыгнули, нет.
- А коллеги? Позвони кому-нибудь, вдруг выручат.
- Актрисы - это клубок целующихся змей, - устало ответила Жанна, - если видишь за кулисами двух нежно обнимающихся женщин, то не подходи близко, заразишься ненавистью, которая исходит от милашек. У нас все с виду очень пристойно, поцелуи, улыбочки, возгласы: «Дорогая, ты шикарно выглядишь».
А потом вдруг перед выходом на сцену водички захочешь, выпьешь из бутылки, нам в гримерках их бесплатно ставят.., мама родная, понос прошиб! Помреж по громкой связи орет: «Спектакль пошел! Где Офелия, пусть готовится!» А невеста принца датского в сортире к унитазу приклеилась, встать не может, понимаешь почему?
- Сильное слабительное в воде?
- Верно. И на кого подумать? Или в туфли лезвие всунут, парик изнутри клеем намажут… В основном бабы стараются, но и мужики не отстают. Впрочем, среди наших ни мужчин, ни женщин нет, средний пол, особый зверь - актер, они на все способны. Никто мне помогать не станет, не на кого рассчитывать, если и ты откажешь - мне кирдык! Прощай, моя мечта…
Жанна уткнулась в подушку.
- Хорошо, - быстро согласилась я, - в конце концов, я имею опыт нахождения на сцене.
- Ты актриса? - испуганно воскликнула девушка.
- Нет, арфистка, бывшая, теперь больше не концертирую.
- Ну и повезло же мне, - вырвалось у Жанны, - ладно, давай порепетируем.
Глава 4
Ровно в указанный срок я толкнула дверь с табличкой «Театр „Лео“. Служебный вход», и вошла в полутемный предбанник. Слева стоял письменный стол с уютно светящейся лампой, в кресле рядом, уткнувшись в газету, восседала бабка, замотанная в платок.
- Это кто? - равнодушно поинтересовалась она, не отводя взора от полосы.
- Привет, баба Лена, это я, Жанна.
- Ох, детонька, не заболела ли? Голосок сипит.
- Мороженое мясо на улице ела, - выпалила я выученный текст и быстро пошла по длинному коридору.
- Ну шутница, - проскрипела старуха и потеряла ко мне всякий интерес.
Дальнейшие события развивались без сучка без задоринки. Комната под номером тринадцать была открыта, в шкафу, как и обещала Жанна, нашлось атласное длинное платье, туфли и маска. Быстро переодевшись, я нацепила сильно пахнущую клеем и краской маску и услышала из громкоговорителя, висевшего на стене:
- Антракт. Второй акт начинается с выхода горничной, Кулакова, займите место во второй кулисе.
Осторожно переступая через всякие шнуры и железки, я добралась до места и увидела тощую вертлявую девицу в джинсах.
- Привет, Жанка! - воскликнула она.
Я кивнула.
- Вон поднос и чашка, видишь?
Я опять кивнула.
- Ой, воду забыла налить, - опомнилась реквизиторша, - ща принесу, ты про реверанс помнишь? А то опять не сделаешь, и Валерка пеной изойдет!
В этот момент из темноты послышался шепот:
- Алиса, сколько можно тебя звать? Куда гром сунула? Как мне грозу изобразить?
- Bay! - подпрыгнула девица. - Совсем я плохая стала!
- Чеши за громом!
- Сейчас, сейчас, - засуетилась Алиса, - только Жанке воды припру.
- Шевелись, убогая, - донеслось из мрака.
Алиса, причитая, исчезла за кулисами, меня неожиданно охватила тоска. Я подошла к закрытому занавесу и посмотрела в щелочку. Плотные ряды кресел были почти пусты, публика в массовом порядке понеслась в буфет. Боже, как давно я не стояла вот так, вглядываясь в зал, впрочем, я никогда не получала оваций, госпожа Романова плохо играла на арфе, нет во мне нужной энергетики, ну не обладаю я ярко выраженной харизмой. Ладно, хватит предаваться тоскливым воспоминаниям, лучше сейчас еще раз повторить то, что предстоит сделать.
Значит, так, выхожу, пересекаю сцену, приближаюсь к баронессе, сидящей в кресле, делаю глубокий реверанс…
Неожиданно в голове возникло еще одно воспоминание.
Поздний вечер, наша квартира наполнена тишиной, только на кухне горит свет. Десятилетняя Фрося , большая любительница подслушивать беседы папы и мамы, скрючилась на унитазе. Санузел в родительских апартаментах граничил с кухней, если сидеть тихо, то станешь незримой участницей чужого разговора. Папа, как всегда, описывал маме прошедший день.
- Представляешь, - смеясь, говорил он, - сижу сегодня в академии на экзамене…
Я сначала удивилась, услышав это заявление, но потом мигом сообразила, что папочка, кроме того что является ученым, еще и преподает в вузе, и слушала его дальше.
- Отвечает Николаевич, помнишь его?
- Ну да, - отвечает мама, - майор из Ростова.
- Верно, - подтверждает папа, - в принципе приятный дядька, старательный, одна беда, не слишком образованный. В общем, вышел казус.
Выступил Николаевич вполне пристойно, отец уже решил поставить ему «отлично», но потом подумал и сказал:
- Билет вы знаете, но не хватает завершающей фазы в рассказе, если сейчас сделаете красивое резюме, получите пятерку.
Ничего особенного папа не хотел, всего лишь чтобы слегка туповатый Николаевич подвел итог своему выступлению. Отец всегда говаривал:
- Информацию и дурак запомнит, а вот подвести правильный итог сказанному - прерогатива человека мыслящего.
Но Николаевич отреагировал странно, он резко покраснел и ответил:
- Никогда.
- Голубчик, - принялся уговаривать его отец, твердо решив дотянуть ученика до пятерки, - поверьте, это совсем нетрудно, вы попытайтесь.
- Ни за что.
- Опасаетесь неудачи? Но четверка уже ваша, неужели не желаете повысить балл?
- Резюме делать не стану, - словно взбесившийся попугай, затвердил Николаевич.
- Ну, не стесняйтесь!
- Не могу!
- У вас достаточно знаний для столь простого действия.
- Не могу.
- Ей-богу, смешно.
- Не могу!
Видя, что майор находится почти на грани истерики, отец вздохнул.
- Вы мужчина, обязаны быть смелым, а как военный - подчиняться приказам старшего по званию.
Стыдно, в конце концов, так себя вести, мы в академии призваны научить вас не только зазубривать учебники, но и делать резюме, это же элементарно.
Николаевич стал пунцовым, как рак.
- Хорошо, - просипел он, - если отдаете приказ, тогда конечно.
- Отлично, голубчик, - кивнул папа, - начинайте.
Отец ожидал, что тот сейчас подойдет к доске, возьмет мел, напишет пару формул… Но майор поступил самым невероятным образом.
Смахнув пот со лба, он шагнул на середину аудитории, взялся руками за полы кителя и присел в.., реверансе.
Все - и профессор, и великовозрастные курсанты - замерли с открытыми ртами, Николаевич выпрямился и самым несчастным голосом спросил:
- Хватит? Или еще раз сделать резюме?
Бедный папа, боявшийся обидеть тупого майора, собрал в кулак всю волю и выдавил из себя:
- Достаточно, голубчик, вот ваша зачетка.
Когда Николаевич покинул помещение, остальные зрители «шоу» молча уставились на профессора.
- Э.., э.., голубчики, - простонал отец, - милосердие является доблестью не меньшей, чем храбрость.
.Надеюсь, никто из вас не станет смеяться над коллегой, перепутавшим понятия «резюме» и «реверанс».
- Хорошо, - пискнул кто-то с галерки, - мы че?
Ниче! Бывает.
В ту же секунду в аудитории грянул хохот, отец попытался справиться с собой, но не сумел, впервые в жизни ему отказало самообладание, и он уткнул лицо в идеально выглаженный платок.
С тех пор, когда человек произносит слова «реверанс» или «резюме», я вспоминаю несчастного Николаевича. Интересно, кто-нибудь указал ему на ошибку? Если да, то это был не мой папа, он не смог побеседовать на сию тему с учеником.
- Начинается второй акт, - понеслось с потолка, - горничная в кулисе, Кулакова, проверьте поднос и чашку с водой.
Я обернулась и увидела на колченогом столике весь необходимый реквизит: жестяной поднос, на нем фарфоровую емкость в виде пузатой «бомбочки» и чуть поодаль бутылочку с газировкой.
- Внимание, музыка, - вновь ожил громкоговоритель.
Я, ощущая легкий испуг, быстро схватила бутылочку. Как правило, пластиковая тара закрыта просто насмерть, у меня не хватит сил, чтобы свернуть пробку. Ну неужели Алиса не могла сама налить воду в чашку!
Но голубая крышка неожиданно легко поддалась, обрадовавшись, я плеснула воду в фарфоровую «бомбочку» и услышала раздраженное:
- Горничная! Жанна, блин, ты где? Жанна!!!
Вцепившись в холодный поднос, я шагнула на сцену, свет софитов ударил в лицо, зрительный зал напряженно молчал, и на первый взгляд казалось, что там, в темноте, никого нет, но я очень хорошо знала: за яркой полоской прожекторов находятся люди, все они сейчас уставились на меня.
Еле-еле передвигая ставшие каменно-тяжелыми и отчего-то негнущимися ноги, я пошла к креслу, в котором восседала фигура, облаченная в синий атлас, с маской на лице. Разглядеть внешность баронессы было совершенно невозможно, я обратила внимание на ее волосы, ярко-рыжие, прямые, красиво блестевшие в электрическом свете.
Так, теперь реверанс. Чашка поехала по подносу, с огромным усилием я сумела удержать ее и протянула поднос баронессе.
- Туда, Амалия, туда, - послышался капризный голосок.
Потом красивый пальчик, украшенный огромным перстнем, ткнул в сторону крохотного столика. Я осторожно уместила на нем реквизит и, сделав еще раз реверанс, пошла назад, чувствуя, как тонкое платье противно прилипло к потной спине. Зрители, очевидно, потеряли к горничной всякий интерес, потому что баронесса принялась восклицать с фальшивым пафосом:
- Вода! Вот единственное, чего можно от них дождаться! Стакан, нет, чашка! Боже, как смешно! Пить или не пить? Возьму - унижусь, пренебрегу - измучаюсь от жажды!
Оставив баронессу решать почти гамлетовские вопросы, я нырнула в кулису и, не замеченная никем, добежала до гримерки. Следовало признать: затея удалась на все сто процентов, расчет Жанны оправдался полностью.
Радуясь удаче, я некоторое время посидела в кресле, унимая дрожь в теле, торопиться было некуда, до конца второго акта много времени, потом повесила платье в шкаф, поставила на место туфли, положила маску. Все это я проделывала под непрерывный бубнеж громкоговорителя.
- Любовница, на выход. Алиса, приготовь полотенце. Дайте музыку! Где Соня? Отчего.., а.., а.., а!
Резкий вопль ударил по ушам, я вздрогнула.
- Занавес, занавес, занавес, - метался крик.
Я стала быстро всовывать ноги в сапоги, но, как назло, не застегивалась «молния». Проклиная некстати заевшую железку, я дергала ее туда-сюда, но без всякого результата.
Дверь гримерки распахнулась.
- Жанна, - завопил какой-то мужик, - живо к Батурину!
Я замерла и мигом оценила ситуацию. Стою спиной ко входу в весьма пикантной позе, вошедшему видно, простите, конечно, за подробность, одну обтянутую джинсами попу. Каким образом он догадался, что в комнате находится Жанна? Да по шевелюре!
Мелко вьющаяся копна искусственных волос сейчас свисает до полу.
- Жанка, слышишь!
Я покивала головой.
- Живо к директору.
- М-м-м!
- Быстрей!
- М-м-м.
- Он бесится!
- М-м-м.
- Хорош мычать, беги давай!
- Ща, - просипела я, - ща, кха, кха, кха, кажется, я простудилась, голос-то как изменился от ангины.
- Поторопись, - велел дядька и исчез.
Я выпрямилась, черт с ними, с сапогами. Что делать, а? Идти к директору? Он мигом заметит подмену. Ледяная рука сжала желудок. Ну с какой стати я согласилась на идиотское приключение? Чуяло ведь сердце, беда приключится.
Дверь заскрипела и начала тихо открываться.
Я сдернула с головы парик, сунула его в шкаф и села на обшарпанную табуретку.
- Жанна, - взвыл лысый мужик, входя в гримерку, - ну сколько можно… Ой, а где Кулакова?
- Сама ее жду, - максимально спокойно ответила я.
- Только что же была здесь!
- Верно, - подхватила я, - она велела мне: «Посиди, Лампа» - и исчезла, фр-р-р, и нету! Костюм швырнула и деру!
- А вы кто? - начал хмуриться дядька.
- Я?
- Ну не я же! Что вы делаете в гримерной?
- Так Жанну жду!
- Зачем?
- Почему я должна перед вами отчитываться? - нагло схамила я, ожидая, что лысый обозлится и заорет: «Убирайтесь отсюда немедленно».
Вот тогда я получу право с гордо поднятой головой покинуть помещение, но он поступил по-иному, на его лице появилась самая приветливая из всех возможных улыбок.
- А потому, душечка, - пропел он, - что вы видите Юлия Батурина, и все происходящее за кулисами является моей головной болью. Живо отвечайте, чем вы тут занимаетесь?
Я опять вспотела и завела:
- Понимаете, Юрий…
- Юлий, - перебил меня Батурин, - Юлий, как Цезарь. Очень не люблю, когда коверкают мое имя.
- Простите, я не хотела вас обидеть.
- Ничего, продолжайте. Вы кто?
- Евлампия Романова, для близких просто Лампа.
В театр меня пригласила Жанна, мы дружим.
- У этой обезьяны есть подруги? - скривился Юлий.
- Ну…
- С чего бы это Кулаковой всех в гримерку тащить?
- Я не все.
- Уже понял! Цель вашего визита?
- Я хотела устроиться на работу, - ляпнула я.
- Вы актриса?
- Нет, нет, Жанна говорила, что тут есть вакансия…
- Гримера?
- Верно!
- Значит, вы гример?
- Да, да.
- А с волосами справитесь?
- Обожаю создавать прически, - лихо солгала я.
- Образование какое?
- Высшее.
- А именно?
- Консерватория по классу арфы.
Брови Юлия поползли вверх.
- Консерватория? - удивленно повторил он.
- Ну да, потом я освоила еще мастерство гримера, - принялась изворачиваться я, больше всего мечтая исчезнуть из крохотной комнатки. Юлий крякнул, а я почему-то добавила:
- Давно замужем, имею двух взрослых сыновей и дочь, владею компьютером, умею при помощи словаря читать и переводить английский текст, в тюрьме не сидела, СПИДом не болею.
1 2 3 4 5 6 7