«Нарожали кучу и с собой таскают», «Люди с работы едут, час пик, а эта дура столько места заняла», «Девушка, подвиньтесь», «Женщина, чего расклячилась», «Тетка, убери спиногрыза». Наслушаешься добра полные уши. Лучше вызвать такси.
Наверное, Оля так и сделала. Хотя погрузка коляски в салон еще то удовольствие. Проще было взять запеленутого Гену на руки. Но коляски дома нет, следовательно, Белкина прихватила ее с собой, влезла в авто или спустилась в подземку и полетела к центру Москвы. Бог мой, зачем? Только не уверяйте меня, что все это делалось для того, чтобы потом поставить доставленную с трудом коляску под куст и выкурить сигаретку! Под дождем! Минуточку! Ляля не курит! Ну с какой стати ее поволокло на Садовое кольцо?!
* * *
Через два часа мы узнали неутешительную правду: ни в одну больницу Москвы не поступал крохотный ребенок, доставленный с улицы. Гена исчез.
Костин, сообщивший нам сию информацию, много болтать не стал, на мой робкий вопрос: «Ты хорошо все проверил?» - Вовка рявкнул: «Да» - и повесил трубку.
Юля и Лиза прижались друг к другу и схватились за руки. Горе их было так велико, что слез не нашлось. Кирюша отвернулся от меня и уставился на стену, а я почувствовала невероятную жажду, какую испытывает, наверное, человек, месяц шедший через Сахару. Еле передвигая ноги, я побрела по коридору в поисках туалета. В мозгу билась лишь одна мысль: пить, пить, пить.
В конце концов я уперлась в дверь, над которой горела тревожно-красная надпись «Реанимация».
Жажда трансформировалась в тошноту. Понимая, что мне срочно нужно отыскать унитаз, я дрожащей рукой толкнула дверь и увидела стол, на котором лежали очки. Медсестра отсутствовала. Из глубины отделения не доносилось ни звука, я сделала шаг и увидела слева на одной из двери букву "Ж".
Чувствуя, что сейчас упаду в обморок, я доплелась до комнаты и огляделась. Маленькое помещение оказалось палатой. У стены стояла железная кровать, на ней, полуприкрытое зелено-желтой, будто брезентовой простыней, лежало тело. У изголовья моргали лампочки и гудело несколько аппаратов, какие-то трубочки тянулись от приборов и убегали под простыню.
Я попятилась и в то же мгновение увидела на щиколотке ноги, высунутой из-под покрывала, довольно толстую золотую цепочку, в виде змеи. Хвост пресмыкающегося исчезал у него во рту.
Тошнота и жажда пропали так же быстро, как и появились. Я кинулась к койке.
- Олечка! Тебе плохо?
Белкина не ответила, я посмотрела на ее лицо и прикусила язык. Отчего-то принято считать, что человек, находящийся между жизнью и смертью, должен быть бледным до синевы, но Лялина кожа имела странный желтовато-серый оттенок. Всегда короткий нос казался длинным, а закрытые глаза походили на черные ямы. Ляля не слышала меня.
- Что вы здесь делаете? - прозвучал гневный голос.
Я обернулась, на пороге стояла полная женщина в просторной, светло-зеленой хирургической пижаме, точь-в-точь такую надевает на работе Катюша.
- Кто вас сюда пустил? - негодовала она.
- Извините.., там буква "Ж", я искала туалет, а…
- Это не "Ж", - возмутилась медсестра, - а знак для персонала, говорящий… Да какая разница!
Не вам адресовано! Сортир! В реанимации! Немедленно убирайтесь! Вперлась в стерильное помещение, без бахил и халата!
- Извините, ей совсем плохо?
- Нет, очень хорошо, - окрысилась незнакомка, - еще чего поглупей спросите. Убирайтесь.
- Она умирает?
- Типун тебе на язык!
- Скажите правду!
Внезапно женщина перестала злиться.
- Она тебе кто?
- Родственница, близкая.
- А-а. Состояние тяжелое, но пока стабильное.
- Это плохо?
- Могло быть хуже. Если стабильное, уже приятно, не утяжеляется, значит, усекла?
- Выздоровеет?
Незнакомка нахмурилась.
- Тут не бюро прогнозов. Мы делаем все от нас зависящее.
- Она меня слышит?
- Аллочка, - крикнули из коридора, - восьмой где?
- В седьмой, - откликнулась Алла и повернулась ко мне. - Говорят, что в таком состоянии человек не воспринимает окружающий мир. Только…
- Что? Ну скажите, - взмолилась я.
Алла посмотрела на Лялю.
- Сколько лет в реанимации работаю, а привыкнуть не могу. Другие спокойные, обращаются с больным словно с табуреткой. А я не научилась, жалко всех до слез. Это очень плохое качество, оно в нашем отделении лишь мешает. Слышит ли она тебя? Если почитать учебник, то там написано: нет.
Но ведь не все же тут умирают, кое-кто выкарабкивается и потом о своих ощущениях рассказывает.
Знаешь, часто говорят: «Лежу, пошевелиться не могу, руки-ноги не действуют, глаза не видят, но уши слышат». А еще у нас доктора первоклассные, в особенности один, Алексей Иванович. Знаешь, что он родственникам предлагает, когда больной в себя не приходит?
«Сядьте, - говорит, - около, возьмите за руку и просите: „Мама, папа, бабушка, любимый, дорогая, не уходите от меня, не бросайте…“ Раньше говорили „отмолить“ несчастного у бога, а вы упрашивайте человека вернуться. Если захочет - останется!»
- И срабатывает? - прошептала я.
Алла кивнула.
- Случается. Иной раз такие встают, только диву даешься. Живого места не было, надежды никакой, а выкарабкался. Наверное, и впрямь слышат.
- Можно мне с Олей поговорить?
Алла качнула головой, потом открыла шкаф, стоявший у двери, вытащила оттуда бахилы, круглую шапочку из прессованной бумаги и довольно длинный халат из такого же материала.
- На. Только надолго не оставлю.
Я нацепила одеяние, пододвинула к койке железную табуретку, выкрашенную белой краской, взяла Олю за тонкую руку и вздрогнула. Кожа у Ляли оказалась холодной, липкой, словно чешуя заснувшей рыбы.
- Олечка! Очнись! Пожалуйста, посмотри на меня!
Серо-желтое лицо осталось неподвижным.
- Лялечка, ты нужна нам!
Никакой реакции.
- И Гене, - вырвалось у меня, - ну как он без тебя жить станет? Маленький, беспомощный, такому мама просто необходима, да и взрослому она понадобится.
Губы Оли дернулись.
- Ты меня слышишь?
Ноздри тонкого носа вздрогнули.
- Все будет хорошо. Тебя лечат лучшие врачи.
А Гена дома, - бойко частила я, - он совершенно здоров, веселый, счастливый. Геночка ждет маму, ты обязана поправиться, Генуся…
- Лампуша, - прошелестел тихий голос Кати, - не надо, она в коме.
Я повернула голову.
- Нет, Оля слышит, у нее губы шевелятся.
- Это рефлекторные подергивания.
- Ты не права! Ляля реагирует на имя Гена.
- Поехали домой!
- Мы оставим ее тут? Одну?
- Лампуша! Олечка в реанимации, здесь круглосуточный уход, - ласково сказала Катя.
- Но…
- Увы, помочь мы ей ничем не сможем.
- Она меня слышит!
- Нет.
Я повернулась к кровати и тихо сказала:
- Лялечка, не волнуйся, Геночка в кроватке, спит спокойно.
Веки несчастной вдруг распахнулись, и на меня глянули огромные, бездонные, отчего-то не голубые, а черные глаза.
- Вот! - закричала я. - Катя! Она видит!
Подруга быстрым шагом подошла к изголовью.
- Глаза закрыты.
- Но только что они глядели!!!
- Пошли, - потащила меня Катюша, - ты просто переутомилась.
Я попыталась сопротивляться, но на помощь почти бестелесной Катюше пришла Аллочка. Крепкими руками она схватила меня и тотчас же выставила в коридор.
Глава 5
В машине я талдычила словно заведенная:
- Она слышит! Да! Точно!
Лиза, Юля и Кирюша молчали, Катя тоже беззвучно управляла машиной. За всю дорогу никто из них не произнес ни слова.
- Вещи возьмите, - отмерла Катя у дома.
- Какие? - прошелестела я.
- Вон пакет, в больнице дали, там одежда Оли.
Я взяла полиэтиленовую сумку.
Обнаружив на кухне Костина, я налетела на него.
- Ну что?
- Ты о чем? - буркнул Вовка.
- Гену нашли?
- Нет.
- А уголовника?
- Какого? - мрачно осведомился Костин.
- Того, ударившего Лялю.
- Нет!
Я стукнула кулаком по столу.
- Безобразие! Чем только ты занимался!
Вовка покраснел, потом посинел, затем, глубоко вздохнув, велел:
- Сядь.
Я плюхнулась на стул.
- Ну.
- Похоже на то, что Лялю ударил наркоман, человек, который ради очередной дозы готов на все.
В большом городе много людей, сидящих на игле, и если у них начинается ломка, то все. Тормоза сносит сразу. В подобный момент «торчок» способен убить мать, отца, своего ребенка, не говоря о чужой бабе, которая, как на грех, попалась ему на пути. Выдернул сережки из ушей, сорвал цепочку с кулоном и был таков.
- Прекрасная версия, - обрадовалась я, - давай, начинай рыть.
- Где?
- В среде наркоманов, переберешь всех и найдешь!
Вовка хмыкнул.
- Лампа, их тысячи, на учете у врачей единицы, остальные либо не лечатся, либо пытаются скрыть , пагубное пристрастие. Наркоманом может быть добропорядочный служащий, который на полчаса превратился в неуправляемого зверя. Достал дозу и снова имеет вполне приличный вид. Убийца Оли…
- Она жива!
Вовка крякнул, я вцепилась пальцами в стол.
- Оля выздоровеет!
Костин вытащил сигареты.
- Выйдет из больницы, - продолжала я, - подойдет к тебе и скажет: "Володя! Ты не сумел установить личность, которая чуть было не отправила меня на тот свет. Ладно, в конце концов это, может, и неважно. Но где мой сын? Что случилось с Геночкой?
Как мне жить теперь, потеряв ребенка?"
Вовка швырнул пачку на пол и, наступив на нее ногой, заорал:
- Хватит! Ты слышала когда-нибудь о похищении младенцев?
- Конечно.
- Знаешь статистику? Из десяти украденных детей находят одного! Очень повезет, если двух! Причем это не только у нас, но и в Англии, Франции или Германии! А если малыш не умеет разговаривать, шансы отыскать его падают до нуля.
- Ты полагаешь, что Гену украли?
- Не знаю!
- Но зачем?
- Не знаю!
- С какой целью?
Костин встал и пошел к двери.
- Вовка! - заорала я.
- Что?
- Гену будут искать?
- Ну… Нужно заявление.
- Какое?
- О пропаже ребенка.
- Сейчас напишу.
- Это должна написать мать.
- Она же в реанимации.
- Тогда отец.
- Костин! Очнись! Гена погиб в катастрофе.
- Бабушка, дедушка, - тупо перечислял Володя.
Я подлетела к нему, вцепилась в рубашку и принялась трясти.
- Приди в себя! У Геночки никого, кроме Ляли и нас, нет!
Майор ловко вывернулся из моих рук.
- Лампа! Я…
- Ты просто превратился в мента! - заорала я, понимая, что у меня самая настоящая истерика. - Перешел в худшую категорию! Стал тупорылым идиотом кретинским, омерзительным сотрудником МВД, который хочет лишь одного: избавиться от навязываемых забот, отшвырнуть дело ногами. Его не волнуют ни слезы матери, ни…
Костин выбежал из кухни, со всей силой шандарахнув дверью о косяк. Большая керамическая ваза, которую Лиза подарила мне на день рождения, покачнулась на подоконнике и потом вдруг совершенно неожиданно развалилась на две половины.
Глотая потекшие по лицу слезы, я собрала останки ни в чем не повинного сосуда, выбросила их в помойку и пошла в спальню. Взгляд упал на пустую, неубранную кроватку со скомканными простынками. Неожиданно истерика прекратилась. Я села в кресло. Хорошо, я сама найду того, кто задумал преступление. Наркоман! Как бы не так. Тут действовал человек, отлично срежиссировавший ситуацию. Скорей всего, он позвонил Оле и обманом выманил ее из дома. Почему Белкина взяла коляску? Не знаю.
По какой причине взяла Гену? Нет ответа и на сей вопрос. Но я обязательно докопаюсь до правды, отыщу малыша, отниму его у киднеперов и вручу Оле. Лялечка непременно выздоровеет и снова начнет жаловаться на жизнь, а Геночка будет быстро расти. Все у нас наладится. Никто и ничто не помешает Лампе осуществить задуманное! Не следовало меня злить! И совершенно зря ты, Володя, похоронил Лялю. Я очень хорошо знаю, что она не нравится тебе до тошноты, я, кстати, сама отношусь к Белкиной с прохладцей, но ведь ей никто, кроме нас, не поможет, мы знаем друг друга много лет, а в такой момент следует забыть о всех неприятных ситуациях, связанных с Олей, и протянуть ей руку дружбы.
Честно говоря, я надеялась на Вовку, но если он повел себя подобным образом, начал требовать официальных заявлений от родственников и разводить бюрократию, то мне придется действовать в одиночку.
Внезапно тишину прорезал телефонный звонок.
- Алло, - тихо сказала я.
- Здрассти, - защебетал веселый, молодой, звонкий голос, - меня зовут Неля Гречникова. Можно Олю? Мы с ней в одной палате после родов лежали.
Вот, хотела узнать, как там Белкина? Как мальчик?
Ой, наверное, уже поздно…
Слезы полились у меня из глаз.
- С Олей несчастье!
- Что случилось?
Я быстро пересказала события.
- Какой кошмар, - залепетала девушка, - она выздоровеет?
- Обязательно, - заявила я, решив не травмировать незнакомку, - все будет хорошо!
Но на следующий день приступить к поискам Гены мне не удалось, на шею навалилось слишком много других дел. Лишь в среду я смогла начать расследование, завела будильник, чтобы не проспать.
Времени мало, следует торопиться.
Около семи утра меня разбудило попискивание, и, чтобы не потревожить мирно сопящую на диване Лизавету, не включая свет, я выбралась в коридор.
Сон бесследно испарился, голова, несмотря на ранний час, была совершенно ясной. Очень осторожно, на цыпочках, я прокралась на кухню и включила чайник. Через полминуты раздался тихий щелчок, вода вскипела, и тут же по плитке зацокали когти.
Вот еще одна загадка. Ну каким образом наши собаки, спящие в разных местах большой квартиры, слышат звук выключающегося электроприбора и понимают, что на кухне появились люди? Ведь двигалась я сейчас словно паучок, тише тихого, и тем не менее - здравствуй, мама, мы не прочь подкрепиться.
Мопсы сели рядком у балконной двери. Муля меланхолично отвернула морду в сторону, весь ее вид говорил:
- Я тут ни при чем! Но не спать же спокойно, когда все несутся хомякать.
Ада, ровесница Мульяны, тоже изображала спокойствие, зато Феня и Капа, бойкие щенки, вертели скрученными, толстыми хвостами и преданно глядели на меня черными глазами. Через пару мгновений Феня стала тихонько поскуливать, а Капа принялась мерно лаять.
Чтобы она не разбудила домашних, я быстро сунула мопсенку строго-настрого запрещенное ветеринаром печенье.
- На, только замолчи.
Схватив лакомство, Капуля заметалась по кухне.
Ее нервозность можно было понять: сейчас товарищи изловчатся и отнимут добычу.
1 2 3 4 5 6 7