именно этот человек приходил вчера к Репниной. Но Костин стоял на своем: не был у Сони, и точка. И вообще, у него есть другая женщина, с которой он провел последние три дня безотлучно. Как раз получил отгулы за сверхурочную работу. Майор назвал ее имя - Надежда Колесникова. Опросили и ее, но девушка только пожимала плечами. Знать ничего про Костина не знает, даже не слышала про человека с такой фамилией. Следователю ситуация перестала нравиться, он запросил ордер на обыск, и в багажнике “Жигулей” Володи обнаружился кухонный нож, угрожающе длинный и острый. Инструмент мясника был вымыт, но в том месте, где рукоятка присоединяется к лезвию, нашлись частички крови, и экспертиза четко указала: именно этим орудием и была зарезана несчастная Соня Репнина. Костин не смог внятно объяснить, откуда в его автомобиле взялся сей жуткий предмет, и следователь заключил коллегу под стражу. В следственной части Бутырки, где майора хорошо знают, к нему отнеслись не как к обычному нарушителю закона, дали позвонить и определили в пятиместную камеру не с урками, а с людьми, совершившими экономические преступления. Собственно говоря, это все, что знал Слава.
- Устрой мне с ним свидание! - потребовала я. Рожков развел руками:
- Встречи с человеком, по делу которого еще идет работа, запрещены. Получить свидание можно только по специальному разрешению следователя.
- Ну, и в чем проблема? - удивилась я. - Быстренько напиши нужную бумажку.
- Не могу!
- Почему?
- Дело-то не я веду.
- Да ну?
- Конечно, мы же коллеги и близкие приятели.
- А кому передали дело?
Славка тяжело вздохнул, повозил стаканчик с остывшей бурдой по столику и сказал:
- Федьке Селезневу, жуткой гниде, уж поверь, хуже варианта не придумать. Кстати, у тебя паспорт с собой?
- Да, а зачем он тебе?
- Поедем в Бутырку.
- Так ты же говорил, что не можешь устроить свидание!
- Законным путем - нет.
- Тогда как?
- Нормальные герои всегда идут в обход, - ответил Славка. - Поехали, только сначала давай кой-чего купим.
В отделе кулинарии он приобрел копченый куриный окорочок, три пирожка с мясом, потом в гастрономе взял небольшой пакетик сока, сыр, нарезанный тонкими ломтиками, пять пачек сигарет, с десяток пакетиков “Нескафе” и стограммовую упаковку сахара. Потом он засунул покупки в мою не слишком объемистую сумочку.
- Эй, эй, - рассердилась я, - что за глупости! Мне не нужны продукты…
- Это не тебе, - пояснил Славка, - Володьку покормишь. Передачи-то ему еще не дают, небось голодный сидит!
- Нам ему передачи надо носить? - спохватилась я. - Какие?
- Обычные, - сообщил приятель, - раз в месяц продукты тридцать килограмм, вещи, лекарства… Еще можно притащить телик, радио, холодильник, таз и ведро.
- Ведро зачем?
- Стирать. Да, еще кипятильники, желательно побольше, штук десять сразу, они в тюрьме все время перегорают. Ну и, естественно, сигареты. Какие попроще, “Приму”, допустим, блоков восемь.
- Он столько не выкурит!
- Сигареты в тюрьме валюта, вместо денег ходят, хотя там и всемирный эквивалент любят, желательно зеленый. Кстати, на, спрячь в лифчик.
И он протянул мне странную тугую трубочку, запаянную в кусок от полиэтиленового пакета.
- Что это?
- Доллары, в Бутырке нельзя без них.
- Но почему в таком виде? Слава тяжело вздохнул:
- Надо же через шмон пройти…
Я почувствовала, как в висках мелко-мелко забили молоточки. В мою жизнь, жизнь человека, выросшего в семье доктора наук и оперной певицы, в мою судьбу абсолютно добропорядочной гражданки, переходящей улицы только на зеленый свет, с ужасающей реальностью врывалась Бутырская тюрьма с какими-то дикими, непонятными правилами.
- Шмон? Это что такое?
- Обыск, - коротко ответил Рожков, - заключенных без конца проверяют, и долларешники Вовке придется протаскивать украдкой, во рту, за щекой или еще где, поэтому в целлофан и закатывают. Кстати, подожди вот здесь.
Он нырнул внутрь большого универмага. Я в изнеможении прислонилась к кирпичной стене. Голова гудела, словно пивной котел. Вернувшийся Славка дал мне маленькие ножницы, две катушки ниток, пачку иголок и упаковку лезвий.
- Это в бюстгальтер засунь.
- Зачем?
Славка разозлился:
- Затем, что я говорю.
- Может, объяснишь все-таки? Мы сели в его раздолбанные “Жигули” и понеслись по улицам.
- Острые, режущие и колющие предметы к проносу в СИЗО запрещены, - сообщил Слава.
- А ногти как стричь?
- Отгрызать!
- На ногах?
- Слушай, Лампа, - вышел из себя майор, - правила не я придумывал. По мне, это тоже глупость. Во-первых, адвокаты все равно протащат, а во-вторых, работники СИЗО просто зарабатывают, доставляя в камеры все - от тетрисов до сотовых телефонов.
- А что, тетрис нельзя?
- Нет.
- Почему, это же просто игрушка! Скуку разогнать!
Славка нажал на тормоз так, что я влетела в ветровое стекло головой.
- Лампа, имей в виду, как только кто-то из твоих родственников попал в тюрьму, бесполезно интересоваться, как, почему да отчего там такие порядки. Приходится подчиняться молча. Сахар-кусок нельзя, а сахарный песок за милую душу, мыло возьмут, а шампунь ни за что, бульонные кубики примут и супы в стаканах тоже, зато в пакетах отшвырнут, спички - пожалуйста, но зажигалки растопчут каблуком. И уж совсем непонятно, почему можно огурцы и нельзя помидоры. Но запомни, добиться от сотрудников Бутырки ответов на поставленные вопросы невозможно. Просто молча выполняй требования или…
Он замолчал.
- Или?
- Плати по установленному тарифу, передачка сто баксов.
- Ничего себе, - возмутилась я, - кто же такие цены придумал? Да у людей оклады месячные меньше этой суммы. У вас там, в МВД, с ума сошли?
Славка уставился на меня сердитым взором:
- Ты издеваешься? Дурой прикидываешься, да? Я ахнула:
- Хочешь сказать, что сотрудники тюрьмы за взятки нарушают закон?
- Да, - зашипел Славка, - да, они тут все сволочи, на мой взгляд, их надо самих посадить! Знаешь, сколько раз администрацию Бутырки разгоняли? Ну и чего добились? Новые точно такие же пришли! Тут все имеет стоимость. Сотовый принесут - одна сумма, водки притаранят - другая, лишняя передачка - третья. А родственники, сталкиваясь с этой коррумпированной системой, прямо как ты выражаются: “Что там у вас в МВД за порядки?” Да Бутырка к Министерству внутренних дел не относится!
- Да ну, - удивилась я, - вот новость, я всегда считала, что тюрьма в ведении милиции.
- Нет, - покачал головой Славка, - над ними начальником Главное управление исполнения наказаний, а данное учреждение относится к Министерству юстиции.
- А-а, - протянула я, - это их министр в бане с голыми девочками попался.
- Точно.
- Однако хороши у нас слуги закона, - пробормотала я, - министр в бане с проститутками, генеральный прокурор в чужой квартире с дамами легкого поведения, чего же от служивых из Бутырки ждать? Каков поп, таков и приход!
- Пошли, - велел Слава.
Мы поднялись по узенькой лестнице вверх и очутились в маленьком дворике, забитом людьми с пухлыми сумками. В основном это были женщины с мрачными, растерянными лицами.
- Стой тут, - приказал Рожков и исчез.
Я опять прислонилась к стене и попыталась соединить мозги в единое целое. Но ничего не получалось, мысли расползались, словно тараканы от внезапно вспыхнувшего света.
- Свидания ждете? - раздался рядом тихий, вкрадчивый голос.
Я машинально кивнула и повернула голову. Около меня стоял мужчина в серой майке и довольно грязных сапогах.
- Могу на сегодня, в поток, который пойдет в двенадцать, устроить, - проговорил он и улыбнулся, обнажив гнилые, черные зубы.
Мне стало интересно.
- Сколько?
- Договоримся.
- И все же?
- Сотняшку.
- Рублей? Парень хохотнул:
- Нет, монгольских тугриков! У нас цены в у.е.
- Дорого очень.
- Тогда стой неделю и бегай отмечаться по три раза в день.
- Спасибо, я подумаю.
- Только быстро, место одно осталось, не желаешь, другие найдутся. Между прочим, деньги не мне идут. Я-то с этого ничего не имею, исключительно из христианского милосердия помочь хотел.
- Лампа, - крикнул Славка, - быстро сюда!
Я бросилась на зов. Внезапно что-то словно толкнуло в спину. Остановившись, я оглянулась. Гнило-зубый “добряк” смотрел мне вслед нехорошим, тяжелым взглядом.
ГЛАВА 3
- Слушай внимательно, - велел Славка, пока мы лезли по широкой лестнице вверх, - уж не знаю, получится ли у меня еще одно не правомерное свидание устроить.
- Какое?
- Замолчи и слушай. Твоя задача убедить Вовку, что запираться глупо, поняла?
- Ты думаешь, он убийца?
- Нет, дед Пихто! Улик полно. Пусть заканчивает играть в несознанку, быстрее сядет, раньше выйдет, Отелло долбанутый, - зудел Славка, - а то затянется следствие на год, и будет тут сидеть, на нарах париться! Ежели признается по-быстрому, в месяц процедуру свернут, а мы уж постараемся суд ускорить. Глядишь, к Новому году в колонии окажется, на свежем воздухе, а там возможны варианты…
- Какие?
- На поселение отправят, условно-досрочное дадут, главное, Бутырку миновать и осудиться. Тут знаешь сколько времени люди процесса ждут!
- Сколько?
- И два, и три года… Так что пусть не дурит, завтра адвокат придет.
- Кто его нанял?
- Мы с Мишкой Козловым, только об этом никому рассказывать не надо. Ну давай, вон, видишь, парень стоит у окна, Алексей Федорович зовут, топай к нему, а я тут посижу.
И он остался на лестнице. Я подошла к плечистому блондину, кашлянула и робко сказала:
- Здравствуйте.
С абсолютно каменным лицом парень процедил:
- Евлампия Андреевна Романова? Сдайте паспорт.
Я покорно протянула бордовую книжечку толстощекой бабенке, сидящей в железной клетке перед металлоискателем, и получила взамен железный круглый номерок вроде тех, что выдают в бане. В сумку никто не заглянул, и обыскивать меня не стали. Алексей Федорович широким шагом двинулся вперед, я засеменила сзади. Мы шли по бесконечным лестницам, изредка проходя сквозь лязгающие решетчатые двери. Наконец мы очутились перед широким коридором, сверху, почти у потолка, виднелась белая стеклянная табличка с черными буквами “Следственная часть”.
Алексей Федорович отпер один кабинет и приказал:
- Ждите.
Я рухнула на стул и оглядела крохотное помещение. Обшарпанный письменный стол образца шестидесятых годов, почти раритетная настольная лампа на подставке с зеленым абажуром, допотопный сейф, напоминающий поставленный на попа железный ящик. На стене зачем-то висит карта полушарий, тельняшка. Окно забрано частой решеткой, и из него видна только часть бетонной стены…Заскрежетал ключ, и в помещение вошел Володя. Маячивший сзади Алексей Федорович угрюмо пробасил:
- Времени вам час, извините, вынужден запереть.
- Естественно, - хладнокровно ответил майор, - должностную инструкцию нужно соблюдать.
Лязгнул замок, мы остались одни. Я кинулась вытаскивать продукты, сигареты и галантерею. Костин мигом проглотил еду, сунул в карман пакетики с кофе, сахар, сигареты и сказал:
- Больше не траться.
- Завтра я продукты принесу.
- Не надо.
- Но как же…
- И так проживу, тут кормят, а за ножницы спасибо, кто надоумил?
- Славка.
- Рожков, - вздохнул Володя и закурил, - ну-ну… И что он просил мне передать? Я молитвенно сложила руки:
- Вовка, умоляю, покайся. Чистосердечное признание уменьшает вину…
- Но утяжеляет срок, - хмыкнул приятель, - в чем мне, интересно, признаваться надо?
- В убийстве Репниной Софьи Андреевны , 1980 года рождения. Знаешь такую особу?
- Только с прекрасной стороны, - тихо ответил Володя, - некоторое время с обоюдным удовольствием провели вместе.
- А почему расстались? Приятель вздохнул.
- Знаешь, пока речь шла о постельных удовольствиях, проблем не возникало. Соня - девочка красивая и в кровати многим сто очков вперед даст, фигура роскошная, талию двумя пальцами обхватить можно, грудь словно у Джины Лоллобриджиды в лучшие годы, ноги от ушей, волос - как у трех колли, огромная светлая копна. Но вот когда я к ней чуть привык и захотел просто поговорить, выяснилось, что это невозможно.
- Почему?
Володя с наслаждением закурил и пояснил:
- Сонюшка глупа, как муха. Я сначала думал - прикидывается. Ну как моя дама ухитрилась прожить на свете двадцать лет и ничего не прочитать? Допустим то, что она считает, будто Грибоедов - это марка кетчупа, еще полбеды. Впрочем, меня не слишком напрягло, что она радостно заявила, будто станция “Маяковская” названа в честь построившего ее архитектора, но зимой я затащил ее в кино на “Трех мушкетеров”… Так когда Констанция Бонасье скончалась, бедненькая Сонечка залилась слезами, повторяя: “Умерла, ах, как жаль!”Глядя на такую реакцию, Володя мигом понял, что его дама никогда не держала в руках книг Дюма, впрочем, любых книг вообще.
- С ней просто не о чем было побеседовать, - объяснил майор, - Соня интересовалась только сплетнями о людях искусства, вернее, эстрадных певцах, еще живо обсуждала новое платье подруги и весьма заинтересованно высказывалась на тему косметики. Даже журнал “Космополитен” с его статьями “Как удержать мужа” и “Стоит ли заводить роман с начальником” казался девушке слишком сложным. Честно говоря, она предпочитала комиксы и видео-кассеты. В особенности ей нравился фильм с Джимом Керри “Тупой, еще тупее”… Когда главный герой громко пукал в гостиной, Сонечка валилась на пол от хохота, подталкивая Володю локтем: “Нет, ты гляди, какой прикол! Уписаться можно!”Сначала Костин посмеивался над любовницей, потом начал хмуриться, а затем настал момент, когда она стала его раздражать, и они расстались. Разошлись по-хорошему, оставшись друзьями. Володя поздравил Соню с днем рождения и Восьмым марта, а та, в свою очередь, преподнесла ему на 23 февраля дорогой одеколон “Шевиньон”. Но это было все.
- У меня в августе появилась другая, - откровенничал майор, - Надя.
- А почему я ничего не знала ни про Соню, ни про Надю?
- Ну, еще только этого не хватало, - вскипел майор, - хватит с меня Оружейной Палаты. И потом, не знакомить же своих со всеми, с кем спишь! Спасибо за кормежку, но еду присылать не надо.
- Почему?
- Меня скоро выпустят.
Я посмотрела на приятеля.
- С чего ты это решил?
1 2 3 4 5 6