В один из вечеров у Наташки разыгралась мигрень. Она выпила лекарство и пошла спать. Очевидно, как предположил комиссар, ночью ей стало хуже. Она приняла таблетки еще раз и запила их для лучшего действия коньяком. Во всяком случае, полупустую бутылку коньяку нашли на тумбочке, около кровати, а в крови было обнаружено значительное содержание алкоголя. Потом ей стало душно, она распахнула окно своей комнаты на третьем этаже, но, потеряв сознание, рухнула вниз. И, к несчастью, ударилась головой о крышку канализационного люка. Смерть, как утверждают врачи, была мгновенной.
В день похорон я последний раз погладила Наташку по рыжим кудрям. “Оказывается, она не красила волосы, - подумалось мне некстати, - у корней не пробивался другой оттенок”. И вообще, хорошо зная друг друга, мы многого не замечали. Откуда, например, у Наташки на шее этот небольшой шрам, прикрытый бусами? Может быть, она делала операцию на щитовидной железе? Бусы эти надела на нее Машка. Несмотря ни на что, держалась она спокойно, но вот в день похорон потребовала надеть на умершую бусы.
- Наташка говорила мне, - настаивала Машка, - что хочет быть похороненной с этими бусами. Мы говорили с ней о похоронах, и она хотела, чтобы ее похоронили в них.
Пришлось пойти ей навстречу и обмотать шею покойницы агатами.
Процедура вскрытия завещания была мне уже знакома. Все те же лица - Андре, Яцек, Жаклин, Аллан, Прудоны и мы. Нотариус развел руками:
- Мне трудно подобрать приличествующие случаю слова, мадам: за такой короткий срок вы потеряли зятя и сестру. Какой рок преследует вас!
Я кивнула, хотя никогда не верила в судьбу и роковые совпадения.
Распоряжения Наташки были короткими: кое-что на память друзьям, а основной капитал делился между Аркадием и Машей. Я назначалась опекуном с обязательным годовым отчетом о тратах. Чтобы владеть деньгами, мои дети должны были выполнить ряд условий. Во-первых, получить образование, во-вторых, обеспечить жизнь своей матери, то есть мне. Были и совсем странные условия: Аркадий должен был дать клятву, что никогда не будет ездить на автомашине со скоростью, превышающей восемьдесят километров в час. Маше же запрещалось выходить замуж раньше двадцати пяти лет. Особо оговаривалась пожизненная служба в доме Софи и Луи. Сам дом и коллекцию картин мы не могли продавать в течение десяти лет и обязаны были жить именно здесь и нигде в другом месте. Тело Наташки должно было быть кремировано. После официальной части Софи подала кофе. Наливая себе сливки, Аллан тихо сказал мне:
- Вот ваша жизнь и изменилась, не правда ли? Я ничего не ответила. Честно говоря, меня удивляло спокойствие французской полиции. Сначала в результате катастрофы погибает Жан, потом Наташа… Кто же будет следующим? А может, это и правда цепь случайностей?
Проводив гостей, я вышла в сад побродить. Рядом со мной тихо рысили Банди и Снапи. Собаки затеяли веселую возню, а я подняла голову вверх.
Занавешенное шторами окно второго этажа - моя комната. Дальше влево слабо светятся два окна, за которыми горит ночник. Это Машка, несмотря на строгий запрет, читает в кровати. Окна третьего этажа были темны. Вот через три проема окно, из которого упала Наташка. Где-то здесь должен быть люк, о который она ударилась головой с такой силой, что ее лицо в гробу было прикрыто маской. Даже руки опытных гримеров не сумели ничего с ним сделать. Около меня тихо заскулил Банди.
- Что ты, мальчик? - ласково спросила я его. - Я теперь твоя мама, не бойся, дружок.
Питбуль прижался ко мне лоснящимся боком, и я увидела - он держал что-то в пасти.
- Банди, фу, - сказала я.
Воспитанный пес моментально выплюнул добычу. На земле лежали часы. Маленькие, без браслета. Я взяла их в руки. Интересно, кто бы мог их здесь потерять? У Наташки были “Картье”, подаренные Жаном на свадьбу. Навряд ли кто-нибудь из гостей носил на руке эту дешевую электронную игрушку. Скорее всего, кто-нибудь из слуг или молочник, а может быть, почтальон.
На следующий день я показала часы всем, но никто не признал их своими. Самая лучшая версия принадлежала Маше:
- Мамочка, в саду было полно полицейских и врачей. Может, потерял кто-нибудь из них?
И я сочла своим долгом передать часы комиссару Перье.
Полицейский внимательно осмотрел циферблат, а потом рассыпался в благодарностях.
- Очевидно, мои сотрудники были недостаточно внимательны, - сказал он. - Могу я вам чем-нибудь помочь, мадам?
- Я хотела бы прочитать акт осмотра тела моей сестры.
Комиссар замялся:
- Видите ли, мадам, это не очень приятное чтение. Навряд ли оно доставит вам удовольствие, но если вы настаиваете…
Он достал из ящика стола тоненькую папку. Итак, число, день, год, в присутствии… врач… перелом шейных позвонков, открытая черепно-мозговая травма, сломанные ребра, правая нога, разрыв печени - травмы, не совместимые с жизнью. Из-за изуродованного лица тело не подлежит идентификации… Требуется консультация стоматолога. Я перевернула несколько страниц. Акт опознания тела. Тело идентифицировали после осмотра его… Марией, двенадцатилетней племянницей покойной.
- Бог мой, вы показали труп ребенку! Комиссар совсем смутился:
- Мадам, вы должны постараться нас понять. Лицо баронессы было очень сильно изуродовано. Нам пришлось искать кого-то, кто знал ее, так сказать, обнаженной. Господин барон мертв, вы были в Москве, ваш сын и невестка не могли нам помочь… Но вот ваша дочь - удивительный ребенок, мадам. Она заявила, что часто мылась в ванной вместе со своей тетей и хорошо знает ее тело. Она же безошибочно описала шрам, который остался у вашей сестры после операции щитовидной железы. Мы со своей стороны предприняли все необходимое, чтобы не травмировать девочку. Голова баронессы была закрыта.
Я пролистала папку…
- А где выписка из карты стоматолога?
- К сожалению, ее нет. Баронесса Макмайер посещала клинику господина Нуаре. Она была там буквально за день до смерти, для профилактического осмотра. Но, когда мы обратились в регистратуру, карточки не оказалось. Куда она исчезла, не знает никто. Господин Нуаре точно помнит, что в день осмотра карточка была на месте, а сейчас ее нет. Более того, в компьютере клиники уничтожен файл, который содержал сведения о пациентах, чья фамилия начинается с буквы М. Теперь вы понимаете, как важно было свидетельство вашей дочери.
Простившись с комиссаром, я пошла по набережной. Итак, следовало отделить котлеты от мух. Травмы, не совместимые с жизнью… Интересно, как это можно было так изуродоваться, упав всего лишь с третьего этажа? Прочитав полицейский акт, подумаешь, что несчастная Наташка летела с высоты пятнадцатиэтажного дома. Исчезнувшие карточка и файл у стоматолога… Ну, предположим, что файл случайно стер кто-то из сестер, а теперь боится признаться. А куда же пропала карточка? Таинственное совпадение, не вызвавшее, кажется, у комиссара никаких подозрений. Тупой он, что ли, совсем? Чем больше я думала об этом деле, тем более подозрительным оно мне казалось. Что ж, если французская полиция не проявляет никакого интереса, придется мне искать убийцу самостоятельно.
Глава 7
Сначала я учинила допрос Маше. Но ничего нового она мне не сообщила. У Наташки заболела голова, и больше ее не видели. Шрам на шее она заметила в первый день пребывания во Франции. Зашла к Наташке в комнату и увидела, как та надевает бусы. Тогда же Наташка рассказала ей об операции и пошутила, что, когда Машка будет ее хоронить, пусть проследит, чтобы шрам был прикрыт бусами из агата. Вот Машка и проследила. Еще у Наташи на спине была большая родинка - ее Машка углядела еще в Москве, когда Наташка позвала ее потереть спину. Да, опознавать тело ей было очень страшно, но должен же был кто-то это сделать! И вообще с моей стороны жестоко так с ней обращаться. При этих словах Машка громко зарыдала. И тут появилась Софи:
- К вам пришли, мадам!
- Кто?
- Господин и госпожа Ярузельские. Я поднялась из кресла и, закрывая за собой дверь, краем глаза увидела, что Машка, перестав рыдать, косит на меня хитрым глазом. Заметив мой взгляд, она опять картинно заплакала. Определенно девочка что-то скрывала от меня.
В гостиной уютно расположились Жаклин и Яцек. Я велела подать коньяк.
- Мы подумали, что первое время вам будет одиноко, - протянула, как всегда, ленивым голосом Жаклин. - Вот и пришли вас проведать, а заодно и кое-что предложить. Вы могли бы какое-то время погостить у нас. Мама была бы просто счастлива. Да и вам следует отвлечься.
- Мы были бы очень, очень рады, - добавил Яцек, стараясь аккуратно забрать у Жаклин бутылку коньяку.
"А ведь она здорово выпивает, - подумала я. - Наверное, если ее подпоить, расскажет, много чего интересного”. Но вслух произнесла, конечно, совсем другие слова:
- С удовольствием.
- Вот и чудненько, - засмеялась Жаклин, наливая до краев свой коньячный бокал. - Можно было бы выехать прямо сегодня вечером, и утром вы бы уже любовались нашей оранжереей!
Она лихо осушила бокал и тут же налила себе следующий. Яцек заволновался:
- Дорогая, наверное, надо дать Даша возможность собраться…
- Нет, нет, - совершенно искренне остановила я его. - Может, пообедаем вместе?
А в голове завертелась одна мысль: “Как бы избавиться от Яцека?”
Неожиданно мне повезло - в гостиную вошла Маня.
- Как хорошо, Яцек, что вы здесь! - радостно сказала она. - Мне нужна ваша помощь.
- Всегда рад служить вам, моя красавица.
- Мне кажется, что свет из окон второго этажа падает прямо на полотно Ренуара. Наверное, это не очень хорошо для картины. Может, стоит, ее перевесить?
- Пойдемте, мой ангел, посмотрим. - Яцек улыбнулся. - Жаклин, друг мой, у тебя будет болеть голова.
- “У тебя будет болеть голова”, - передразнила Жаклин ушедшего мужа. - Скажите, пожалуйста, какая забота.
С этими словами она опять опустошила бокал. Ну вот, наконец-то, мы остались одни. Пора было действовать.
- Вы ведь, кажется, родственница Жана, - начала я разговор.
- Это только вы, русские, можете считать нас родственниками, - отмахнулась Жаклин. - Мой отец и отец Жана были двоюродными сводными братьями. То есть их отцы были братьями, правда не родными. Они родились от разных матерей. Ну вот и думайте теперь, кем мы с Жаном приходились друг другу. Родственные-то отношения были более м далекие, но вот дружеские существовали всегда. Мать моего отца рано умерла, и, надо отдать должное бабке Жана, она сделала так, что мой отец стал ей вторым сыном, или, лучше сказать, племянником. В детстве мы с Жаном довольно часто встречались, но не очень дружили. Во-первых, я старше его, не скажу на сколько - это секрет, а во-вторых, Жан всегда был очень противным.
Я вспомнила белозубую, яркую улыбку Жана, его радостное молодое лицо.
- Да, да, - продолжала Жаклин, наклоняя бутылку, - обертка совершенно не соответствовала содержанию. Мстительный, злобный, злопамятный, ужасно капризный - таким он был в детстве. А когда родилась Лиза, стала еще хуже - прибавилась какая-то патологическая ревность. Сьюзен, их мать, порой рыдала от отчаяния. Ну то, что он был педик, вы, конечно, знаете. И вообще, это был секрет Полишинеля. Последние годы перед смертью Сьюзен все время пыталась познакомить его с какими-нибудь девушками. Но все напрасно. В конце концов, после смерти родителей мы все насели на него, и он внезапно женился на Катрин. Мы с Алланом и Прудонами вздохнули счастливо - наконец-то парень остепенился. Конечно, Катрин была просто неприлично бедна, к тому же полька, но нам было все равно - главное, что он женат, а злые языки заткнулись! Но радовались мы недолго. Не прошло и года, как он удрал от Катрин и совершенно открыто стал жить с Пьером. С тем самым, который устроил скандал, помните? Ну а в Катрин было полно этой пресловутой польской гордыни… Короче говоря, раз, два - и все. Теперь она в Америке. Правда, внакладе не осталась: Жан ее вполне обеспечил. Вот жадным он не был..
- А Аллан тоже родственник? - прервала я Жаклин.
- Нет, - засмеялась та. - Он был очень близким другом Сьюзен. Поговаривали, что не просто другом. Вообще, он был очень хорош собой и умен. Один недостаток - беден. Сьюзен познакомилась с ним в Италии, до замужества с Эдуардом. - Вроде у них был роман, но родители запретили им строить совместные планы. Одно время болтали, что Аллан был жиголо в Риме. Вот уж не знаю, так это или не так. Во всяком случае, Сьюзен вышла за Эдуарда. Но и об Аллане она позаботилась. Женила его на своей подруге Мартине, а та была богата. Вот так все и устроилось, все приличненько и миленько. - Жаклин захихикала. - Дорогуша, нет ли у вас еще “Реми Мартена”. Очень я уважаю этот напиток.
В мои планы и входило напоить Жаклин до поросячьего визга, к тому ж она еще не рассказала мне всего, что знала. Поэтому я приказала Софи принести коньяк и крепкий кофе.
- Конечно, с моей стороны неприлично осуждать чужие взаимоотношения и привычки. Я ведь нашла Яцека в прямом смысле на улице! - Жаклин закурила длинную черную сигарету. - Представляете, он кинулся прямо под мою машину. Ну, да вам уж, наверное, Прудоны все рассказали!
- Мне так и не удалось с ними поговорить как следует, - улыбнулась я. - Я видела их всего два раза и то при обстоятельствах, не способствующих приятной беседе.
- О, Прудоны… - протянула Жаклин. - Это интересная троица. Папа, мама… Просто кандидаты для шоу “Дружная семья”. Сам Прудон - адвкаот, у него обширная практика. Его отец вел дела матери Сьюзен. Вот с тех пор и дружба. Франсуаза, его жена, художница, рисует ужасные, но дорогие картины, она в безумной моде. Критики зовут ее “Пикассо в юбке”. А их дочь, Анриетта, - о, это совершенно особенная девушка. Она, видите ли, решила уйти в монастырь, но обещала родителям подождать до двадцати пяти лет. Вот они и стараются ее переубедить. Ну, как вам наша компашка? А? Несколько нищих, удачно сочетавшихся браком, парочка педиков, сумасшедшая девица-монашка, бывший жиголо… Ваша сестричка с ее неуемной жаждой денег пришлась нам очень ко двору. Мы здесь все одной крови…
- Вы тоже, мой друг, - раздался спокойный голос Аллана.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20