И потом, Манюня вовсе не толстая, у нее хорошенькая, свеженькая мордочка с большими голубыми глазами, роскошные белокурые волосы и аккуратный носик. Никаких бриллиантов у моей дочки нет, носит украшения, соответствующие возрасту: серебряные сережки и браслеты, бисерные фенечки, цепочки, Кулончик из горного хрусталя. Может, это его Натка приняла за алмазный.
А уж насчет того, что полковник - отец близнецов! Я даже и не предполагала, до какой мерзости могут додуматься люди. Уж скорей Хуча можно посчитать сыном полковника, Анька и Ванька совсем не похожи на Александра Михайловича.
Я сидела на скамейке, отупев от духоты и шума. Мопсы противные? Да мой Хучик красавец! И ему никогда не придет в голову рассказывать мерзкие сплетни!
Ладно, теперь поговорим с Женькой.
- Да, - рявкнул приятель.
- Женечка...
- Ты где?
Я чуть было не сказала: “На Курском вокзале”, но неожиданно соврала:
- В пиццерии “Мастер Итальяно”.
- Это где? - не успокаивался Женька.
- На площади у Курского вокзала.
- Немедленно езжай сюда.
- Почему?
- Сейчас перезвоню.
Я уставилась на пищащую трубку.
Минут через десять прозвучал звонок. Из трубки доносился шум, очевидно, Женя вышел на улицу.
- Немедленно ехай сюда.
- Глагола “ехай” в русском языке не существует, - не утерпела я.
- Послушай, - взвился Женька, - грамотная ты наша! У Лени Максимова к тебе куча вопросов, неприятных!
- Каких, например?
- Стаса Комолова отравили. Я чуть не упала.
- Да ну!
- Баранки гну! - заорал Женька. - Поднесли мужику лекарство в таком количестве, что хватило бы на половину населения Москвы.
- Как же так? - забормотала я. - Кто? Когда? Мы же два часа были вместе... Что же за отрава такая, которая столь долго действует?
- Очень даже быстро убивает, - отчеканил Женька, - только глотнешь - и пишите письма, он и охнуть не успел.
- Но кто...
- Ты! - рявкнул Женька. - У наших сложилось твердое мнение, что угостила парня ты.
- Я?! С ума сойти. Мы не знакомы совсем.
- А некий Алексей Зырянов сообщил, будто ты со Стасом на его дне рождения весь вечер проплясала и прохихикала, было такое?
Я вспомнила наш разговор со Стасом у входа в консерваторию и растерянно ответила:
- Ну да, вроде мы встретились у Лешки.
- Зачем тогда врешь, что не знакомы? Я не нашлась, что ответить.
- Уж извини, - злился Женька, - но ты себя так глупо вела... Лучше признаться.
- В чем?!!
- Да все известно! Лекарство в большом количестве попало в организм Комолова во время концерта, а кто принес ему воду?
- Я.
- Еще вопросы есть?
- Женька, - заорала я, - ты с ума сошел? Мы столько лет дружим. Я похожа на убийцу? И зачем мне лишать жизни полузнакомого парня?
- Ты где взяла воду?
- В буфете купила.
- Не ври. Там продавали фанту, колу, шампанское и “Святой источник”, а у тебя была “Аква минерале”.
- Господи, у меня на нервной почве развилась идиотия! Извини, болтаю сама не помню что. Мне дали бутылку и валокордин.
- Кто?
- Мужчина.
- Какой?
- Ну служитель, в директорской ложе работает, программки продает, за порядком следит.
- Внешность описать сумеешь?
Я призадумалась.
- Достаточно молодой, в районе тридцати, в синем костюме.
- Блондин, брюнет?
- Ну, такой...
- Какой?
- Обычный.
- Цвет глаз?
- Не заметила, но, если увижу, должна узнать.
- Ты его не увидишь, - достаточно жестко отрезал Женька.
- Почему?
- В консерватории капельдинерами работают только женщины.
- Да?
- Да!
- Кто же тогда дал мне воду?
- Дарья, - вздохнул Женя, - ребята установили, что у Стаса Комолова были проблемы с бабами...
- Но он женат.
- С чего ты взяла?
- Разве у Комолова нет жены по имени Арина?
- Он убежденный холостяк.
Я растерянно замолчала, вспоминая элегантное золотое кольцо, сиротливо лежащее на тротуаре. С чего я решила, что оно обручальное?
- Женя, ты знаешь меня много лет...
- Дарья, - прервал приятель, - немедленно приезжай сюда. Есть еще кое-что, свидетельствующее не в твою пользу.
- Что именно?
- Стас имел дело только с богатыми женщинами, бедные его не привлекали. Так вот, он сказал Алексею Зырянову, будто свел знакомство с очень обеспеченной дамой, матерью двух взрослых детей. Женщина живет в загородном доме, у нее куча домашних животных, собаки, кошки... Встречается она с Комоловым тайком, потому что уверена: семья не одобрит ее выбора. Узнаешь типаж?
- Это не я!!!
- Еще Стас сообщил, что мадам ревнива и постоянно устраивает скандалы.
- Это не я!!!
- Но ведь чудо-водичкой Комолова угостила ты.
- Мне ее дали!
- Ага, парень, которого в природе нет. Дарья, я тебя жду. Мы во всем разберемся.
Я сунула телефон в карман. Да уж, старая истина: друзья познаются в беде. Сколько интересного я узнала за последний час! Ленка Глотова и Ната Ромашина на самом деле терпеть меня не могут, а Женька мигом поверил уликам... Ясно одно, домой возвращаться нельзя, и друзей, кроме Оксаны, у меня нет, а ей звонить опасно.
Глава 5
Я села у окна и стала смотреть на улицу. Прямо перед глазами простиралась площадь. Машины, люди, магазинчики. Справа виднелась вывеска “Пиццерия Мастер Итальяно”. Может, и правда заглянуть туда, слопать кусок пиццы с сыром и помидорами? Интересно, впустят меня в забегаловку вместе с Хучиком? Впрочем, если суну секьюрити у входа десять долларов, он мигом начнет нахваливать мопса.
Я уже поднялась и хотела идти в харчевню, как на площади начали происходить интересные события.
Оглушительно воя, к пиццерии подлетели две милицейские машины. Парни в форме быстро вошли в закусочную.
Зрение у меня стопроцентное, плавно переходящее в легкую дальнозоркость, окна в “Пиццерии Мастер Итальяно” огромные, отлично вымытые, и было очень хорошо видно, как бравые менты проверяют документы у посетителей. Но не у лиц кавказской национальности, коих за столиками сидело довольно много. Нет, на этот раз правоохранительные органы интересовались паспортами исключительно у женщин, блондинок со стройной фигурой, одетых в джинсы и футболку. Таких в кафе нашлось всего трое. Потом патрульные вышли на площадь, коротко переговорили по рации, сели в бело-синие автомобили и уехали, на этот раз без воя и грохота.
Я плюхнулась на скамейку. Вот оно как! Не успела я соврать Женьке, что лакомлюсь пиццей, как он тут же предал Дашутку. Это меня искали сейчас менты. Недаром их интересовали блондинки. Ну Женька, ну гад! И этот человек считался моим другом.
В состоянии шока я повертела в руках мобильный, потом зашвырнула его в урну, подхватила саквояж и велела Хучу:
- Пошли, по залу пройдешь сам, а на выходе возьму тебя на руки.
Мопс послушно затрусил за мной. Я медленно плелась к двери. Значит, меня ищут, к Оксане нельзя, домой тоже. Куда идти? Внезапно в голову пришла отличная идея. Здесь на площади имеется квартирное бюро, можно снять на некоторое время жилплощадь, только небось потребуют паспорт, а мне нельзя его показывать.
Дойдя до двери, я хотела подхватить Хуча, наклонилась и увидела, что собачки нет. Обернувшись, заметила его почти посередине зала. Мопс присел, из-под задних лапок вытекала лужица, а с другого конца помещения спешила к безобразнику женщина в синем халате, со шваброй и ведром.
Испугавшись, что обозленная уборщица сейчас треснет описавшегося мопса палкой, я, на ходу вытаскивая кошелек, побежала назад. К Хучу мы приблизились одновременно, я и поломойка.
- Извините, бога ради, это моя собака, вот, возьмите, только не бейте Хуча.
Уборщица грохнула ведро о пол, устало откинула с лица выбившуюся прядь волос и тихо сказала:
- Мне и в голову не придет стукнуть такое милое животное.
Тетка была по виду старше меня, скорей всего, она недавно справила пятидесятипятилетие. Усталые карие глаза смотрели приветливо, а губы улыбались. Секунду уборщица изучала Хуча, потом сказала:
- Он не виноват, просто обалдел от шума, вон какой бедлам, у меня к концу дня голова кругом идет, чего уж от маленькой собачки хотеть?
И она, наклонившись, погладила пса.
- Вы собачница? - скорей утвердительно, чем вопросительно сказала я.
- И кошатница, - улыбнулась тетка, - впрочем, как говорил Шопенгауэр, чем больше я узнаю людей, тем сильней люблю собак.
Я уставилась на поломойку во все глаза. Та принялась быстро подтирать лужу. Когда кафельная плитка заблестела, я отмерла и спросила:
- Не подскажете, где здесь квартирное бюро?
- Что?
- Ну агентство такое, хочу квартиру снять.
- У вас есть регистрация? Там без нее не примут.
- Я москвичка. Уборщица вскинула брови:
- Да? Правда?
- Вот, видите, паспорт с постоянной столичной пропиской.
- Почему же тогда квартиру ищете?
- Я была замужем, потом супруг умер, а свекровь велела убираться вон. Жила одно время с сыном, но не заладились отношения с невесткой, разругались вдрызг, вот и оказалась на вокзале вместе с необходимыми вещами и Хучем. Деньги есть, думаю пока снять квартирку, а там разберусь.
Поломойка оперлась на швабру.
- Хотите ко мне поехать? Живу в двухкомнатной квартире, одна, сто долларов в месяц устроит?
- Конечно.
- Еда сюда не входит.
- Естественно, только у меня собака.
- Ну и хорошо, у самой две.
Внезапно свинец в моей груди расплавился и горячим потоком стек в желудок. Дышать мгновенно стало легко, и меня покинуло чувство безысходности.
- Отлично, куда ехать?
- Ты посиди тут еще часок, - сказала уборщица, - сейчас смена закончится, и двинем, кстати, меня зовут Тина.
* * *
Дом, в котором мне отныне предстояло жить, выглядел не лучшим образом. Серая пятиэтажка из бетонных блоков, швы между которыми замазаны какой-то черной субстанцией. Ни домофона, ни кодового замка. По узкой лестнице мы взобрались на пятый этаж, и моя хозяйка вставила ключ в замочную скважину.
Я не всю жизнь провела в благополучии, богатство свалилось на нас не так давно. Долгие годы жила в Медведково, именно в таком блочном доме, и сейчас хорошо знала, какой интерьер скрывается за обшарпанной деревянной дверью.
- Входи, - велела Тина.
Я покорно шагнула в крохотную прихожую, споткнулась об обувницу и остолбенела. Из комнаты медленно выходила собака Баскервилей. Огромное серое животное с жуткой мордой.
- Мама, - пискнула я.
- Не бойся, - устало ответила Тина, - знакомься, это Альма.
Чудовище завертело длинным тонким хвостом и издало тихое “гав”.
- Он не съест Хуча?
- Альма дама, - засмеялась Тина, - и она обожает всех, жутко любвеобильная особа, а уж по маленьким собачкам прямо сохнет.
- Гав, гав, гав, - донеслось из кухни, и в коридорчик выскочило нечто небольшое, лохматое, остроносое.
Я попятилась:
- Это кто? Крыса?
- Ты что, она же лает! - возмутилась Тина. - Собака, конечно, Роза фон Лапидус Грей.
- Прости, как ты ее назвала?
- Роза фон Лапидус Грей - Это порода или имя? Тина засмеялась:
- Я ее породу точно не знаю, кажется, китайская лохматая ши-цу.
- Первый раз про такую слышу!
- Да какая разница, - отмахнулась Тина, - одна беда, эта мелочь откликается, только если ее называешь полным именем. Станешь орать: “Роза, Роза, Роза”, все горло сорвешь, а она даже ухом не поведет. Ну представь, выхожу я во двор и торжественно вопрошаю: “Роза фон Лапидус Грей, ты пописала?” Соседи с ног валятся от хохота.
- Как же тебя угораздило так собачку обозвать?
- Она мне уже с именем досталась, - заявила Тина. - Да ты входи, объясню потом!
Я бочком пролезла в крохотную комнату и ахнула. Все стены были забиты книгами. Полки шли от пола до потолка, а тома в них стояли столь плотно, что не оставалось даже самой малюсенькой щелочки. Вальтер Скотт, Ромен Роллан, Бальзак, Гюго, Золя, Диккенс, Анатоль Франс, Генрих и Томас Манны, Шекспир, Чехов, Толстой, Бунин, Куприн... На самых крайних стеллажах виднелись яркие томики детективов и фантастики. Похоже, тут жил совершенно ненормальный книголюб, скупавший все содержимое лотков и магазинов.
- Твоя комната следующая, - пояснила Тина, - извини, придется через мою ходить, но я работаю сутками, в двух местах, часто сталкиваться не будем.
Я втиснулась в крохотную комнатенку. Именно в такой я прожила много лет и знаю ее размеры: ширина - метр девяносто, длина - два семьдесят пять. В каморке стоял раскладной диван, вернее, софа с подушками, ужасный гардероб, больше всего похожий на поставленный стоймя гроб, и ободранная тумбочка, царапины и потертости на которой чья-то рука аккуратно замазала йодом. Впрочем, в квартире было очень чисто: на полу ни пылинки, занавески хрустят от крахмала, а постельное белье, которое Тина вытащила из шкафа, было безукоризненно выглажено.
Поджидая, пока на газовой плите вскипит огромный, жутковатого вида эмалированный чайник, я пробормотала:
- Похоже, ты не всегда работала поломойкой.
- Правильно, - улыбнулась Тина. - Вообще говоря, я филолог, всю жизнь просидела в НИИ советской литературы, даже кандидатскую защитила, по Серафимовичу.
- Это кто такой?
- А, - отмахнулась Тина, - не забивай себе голову, писатель из соцреалистов, состряпал роман “Железный поток”, сейчас про него все благополучно забыли.
- Как же ты оказалась на Курском вокзале? Тина пожала плечами:
- Обычно.
- А все-таки?
- Когда грянула перестройка, - ответила хозяйка, - многие научно-исследовательские учреждения начали потихоньку умирать.
Да это и понятно. Служба в НИИ была синекурой, особенно в таких, которые не работали на военно-промышленный комплекс или народное хозяйство, а изучали театр, кино, литературу, поведение людей или животных. Сотрудники являлись на службу к десяти, а кое-кто и к одиннадцати, начинали пить чай, кофе, сплетничали... От них требовалось написать в год пару статей для публикации в узкоспециализированных журналах и отчитаться на Ученом совете об изученных книгах. Сами понимаете, такие условия никого не напрягали, и в отличие от учебных заведений тут не было никаких студентов, лекций и семинарских занятий. Раз в неделю сотрудникам полагался “библиотечный день”, так что вместо двух выходных у них получалось три. Кстати, и зарплату по советским временам им платили вполне приличную: сто сорок, сто шестьдесят, сто восемьдесят рублей.
Естественно, попасть на такое сладкое местечко было трудно, но Тине повезло, ее пристроил в НИИ свекор, и долгие годы она провела в свое удовольствие, медленно поднимаясь по ступеням карьерной лестницы:

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":


1 2 3 4 5 6