Ни
чего конкретного я про эту неделю не знаю, но представить себе могу… Они х
одили купаться. Тогда женщины купались отдельно от мужчин, про общие пля
жи в те времена и не слышали. Но что значит отдельно? По одну сторону куста
Ч Якоб, по другую Ч девушки: сестры Кузнецовы и Рахиль. И Якоб слышит их п
иск, визг и смех, он воспитанный мальчик, он не всматривается, но как-то сам
о собой получается, что ему сквозь кусты видны их мелькающие тела, и хотя о
н отводит глаза, когда Рахиль входит в воду, но нутром видит ее, как прекра
сную Афродиту в пене морской. И кругом степь, поля, стрекочет в траве кузне
чик, и все обжигается нашим благословенным солнцем, какого Якоб в своей Ш
вейцарии не видел и никогда не увидит…
Но главное представление разыгрывалось в лесу. Я уже говорил, что наш гор
од стоял в замечательном сосновом сухом лесу, Ч такие леса бывают тольк
о на юге и только в степи. Такого чистого, сухого, смолистого воздуха, как в
этом лесу, я думаю, вы нигде не найдете, недаром подышать этим воздухом при
езжали дачники даже из Москвы и Петербурга. Брали гамаки, корзинки с едой,
уходили с утра в лес и валялись там весь день в гамаках. К тому же наш предп
риимчивый аптекарь по фамилии Орел поставил в лесу веранду и продавал та
м свежий кефир как лекарство, как целебный напиток; к бутылке кефира можн
о было прикупить сдобную булочку, тут же продавалось сливочное морожено
е в маленьких вазочках. Я этого аптекаря Орла с его целебным кефиром, сдоб
ными булочками и сливочным мороженым отлично помню, он возобновил свою д
еятельность при нэпе, в двадцатые годы, я тогда уже был подросток; помню би
доны с мороженым, обложенные льдом, в широких деревянных бадьях. Между пр
очим, и в двадцатые годы в наш город приезжали дачники из Москвы и Ленингр
ада и ходили с гамаками в лес. И как было дело при отце и матери, я могу себе
представить. А дело было так: они ходили в лес, конечно, не одни, а с сестрами
Кузнецовыми, ходить одним, молодому человеку и барышне, считалось тогда
неприличным. Не знаю, все ли три сестры их сопровождали, вряд ли, в наших ме
стах девушки не бездельничали: сад, огород, у того корова, у этого коза, и на
до помогать отцу в лавке, если он торгует, относить заказы, если он ремесле
нник, и есть младшие братья и сестры, сорванцы и сопляки, за которыми надо
смотреть, и надо ходить с матерью на базар и помогать ей на кухне, Ч слово
м, работы в доме хватало, и прохлаждаться целый день в лесу Кузнецовы свои
м дочерям позволить не могли. Но ведь речь идет о Якобе, о дорогом госте из
Швейцарии, гостя надо занимать, развлекать, а какое может быть лучше разв
лечение, чем наш лес, знаменитый, можно сказать, на всю Россию, и что может б
ыть полезнее для такого деликатного блондинчика, чем смолистый воздух? И
, конечно, Кузнецовы с охотой отпускали своих дочерей с Якобом в лес. Ну, а к
ак и чем отговаривалась дома Рахиль, сказать не могу, при крутом характер
е ее отца, моего дедушки Рахленки, я даже не могу представить, как это ей уд
авалось. Но, представьте, удавалось.
В общем, они ходили в лес и, как вы догадываетесь, располагались не на виду
у дачного общества, а в стороне. Сестры Кузнецовы качались в гамаке или де
лали вид, что собирают землянику, а отец с матерью сидели на пледе меж сосе
н и смотрели друг на друга…
Июль, безоблачное небо, неподвижный воздух пропитан терпким смоляным за
пахом сосны, земля, горячая от солнца и мягкая от желтых сосновых игл, на Р
ахили тонкое короткое платье, шея открыта, по плечам рассыпаны черные во
лосы, и достаточно протянуть руку, чтобы до них дотронуться… И ему девятн
адцать лет, а ей шестнадцать…
На каком языке они говорили? Отец знал два языка, немецкий и французский, м
ать тоже два, даже три: еврейский, русский и украинский. У них, как говоритс
я, было в обороте пять языков, и ни на одном из них они не могли объясняться.
Они объяснялись на шестом языке, самом для них понятном и прекрасном… Ма
ть была женщина в полном смысле слова, умела притягивать к себе и в то же в
ремя держать на расстоянии Ч самое коварное женское качество. Как пружи
на; она сжимается, ты вот-вот у цели, но пружина разжимается, и ты отлетаешь
на десять шагов. Этим искусством мать владела в совершенстве, и это был то
т самый капкан, о котором впоследствии говорил отец.
Когда профессор Ивановский вернулся из Нежина, Якоб объявил ему, что жен
ится на Рахили.
Не знаю, хватил ли дедушку удар, думаю, нет, принял успокоительные капли, а
может быть, ничего не принял Ч у хирургов нервы крепкие. Дело было не стол
ько в неожиданности этого заявления: от молодого человека девятнадцати
лет, когда он врезался в девчонку, можно всего ожидать. Дело было в упорств
е, такого упорства дед от него никак не ожидал. Впервые Якоб проявил харак
тер, и, может быть, это даже обрадовало деда. Я даже думаю больше: в принципе
дед был не слишком против такого брака. Во-первых, он видел, что такое Рахи
ль, а о том, что она была первая красавица, я уже вам докладывал. Во-вторых, Р
ахиль, простая, работящая девушка, без манерности, изнеженности, будет хо
рошей женой и матерью. И, наконец, в-третьих, дедушке не могло не импониров
ать, что его сын хочет взять жену с его, дедушки, родины, в этом, как ни говор
ите, есть знак уважения к родителю. А что до материального неравенства, то
у Якоба, слава богу, своего хватает. Университет? Где написано, что учиться
можно только холостому? Почему нельзя учиться женатому, если этот женат
ый всем обеспечен, и у него жив отец и не собирается умирать, и жива мать и т
оже не собирается умирать, живы братья-хирурги и есть клиника, не последн
яя в Швейцарии?
Так, по всей видимости, рассуждал дед, отец Якоба. Но была еще мать Якоба, и е
е никак нельзя было обойти. В таком деле вообще нельзя обойти мать, тем бол
ее речь идет о ее любимчике, о ее дорогом Якобе.
И дедушка Ивановский сказал сыну:
Ч Якоб, ничего против Рахили я не имею, славная девушка. Но такое дело, Яко
б, без материнского благословения не делается. Обойти мать мы никак не мо
жем.
Якоб был разумным парнем и понимал, что нужно материнское согласие. К том
у же он любил мать и не мог ее обидеть. И он сказал Рахили, что поедет в Базел
ь, получит материнское благословение, немедленно вернется, и они поженят
ся.
Через два дня отец и сын Ивановские укатили в Швейцарию. Перед отъездом Я
коб попросил Рахиль сфотографироваться и, когда фотография будет готов
а, выслать ее в Базель: как только его мать увидит, какая Рахиль красавица,
она тут же даст свое благословение.
С этим и уехали.

2

А Рахиль осталась. Теперь она была не просто Рахиль Рахленко, дочь сапожн
ика Авраама Рахленко, она была невестой Якоба Ивановского из Базеля, сын
а известного профессора, владельца знаменитой клиники.
Положение, доложу вам, щекотливое. Улица рассматривала это положение со
всех сторон, поворачивала и туда и сюда. Все сходились на том, что у Рахили
один шанс против ста. Шанс этот Ч ее красота, а девяносто девять «против»
вы и сами наберете: простая, необразованная, небогатая и так далее и тому п
одобное, а там Ч доктора, профессора, клиника, Швейцария, Европа… И, пожел
ай старик женить на ней своего сына, он предпринял бы кое-какие шаги, нане
с бы Рахленкам визит, посмотрел, что за люди ее родители, что за семья, с кот
орой предстоит породниться, узнал бы поближе саму невесту. Ничего этого
профессор Ивановский не сделал, к Рахленкам не зашел, не представился, не
познакомился, не обмолвился ни словом. Ясно: счел все мальчишеской блажь
ю и поторопился увезти сына в Базель, согласие матери Ч не более как улов
ка.
К такому заключению пришла улица, а от такого заключения один шаг до насм
ешек: какая, мол, незадачливая невеста!
Но уже тогда, в шестнадцать лет, моя мать не была человеком, который может
стать объектом насмешек… Вскоре аккуратно… Что значит «аккуратно»? Каж
дый день стали приходить письма из Швейцарии. Каждый, понимаете, день, в од
ин и тот же час в дом к сапожнику Рахленко являлся почтальон, который до эт
ого и дороги сюда не знал, и вручал конверт из Базеля. Скептики были вынужд
ены замолчать. В душе скептики, наверно, считали, что письма абсолютно нич
его не значат; мало ли что корябает на бумаге влюбленный мальчишка! Но фак
т оставался фактом: письма приходили, Рахиль на них отвечала, ходила на по
чту и опускала в ящик конверт. Значит, что-то делается, дело движется, куда,
в какую сторону, Ч неизвестно, но движется. И люди решили: подождем, увиди
м, время покажет.
Письма не сохранились. Но, как я узнал потом от бабушки, именно тогда, в это
т год, когда шла, так сказать, переписка между Россией и Швейцарией, мать и
получила кое-какое образование, расширила, так сказать, свой кругозор, вы
училась как следует русскому и даже чуточку немецкому. Конечно, ей помог
али. На нашей улице были образованные барышни, я уже не говорю об образова
нных молодых людях, были и гимназисты, и реалисты, и студенты на каникулах
. И кто откажет в помощи такой красавице, которая к тому же должна покорить
Швейцарию!
Теперь перенесемся мысленно в Швейцарию, в город Базель. Главным действу
ющим лицом в Базеле была моя бабушка Эльфрида, и бабушка Эльфрида Ч ни в к
акую, ни за что, ни в коем случае! Чтобы ее Якоб, такой Якоб, вдруг женился, да
еще на дочери сапожника, об этом не может быть и речи. Ничего плохого о мое
й матери, она, конечно, отцу не говорила, не было оснований говорить, люди и
нтеллигентные, воспитанные, но надо сначала кончить университет, в девят
надцать лет не женятся, это моя смерть, конец моей жизни, я этого не пережи
ву, и так далее, и тому подобное, что говорят матери, когда не хотят, чтобы их
сыновья женились. Как я понимаю, было там много шума и гама, конечно, шума и
гама на европейский манер, так сказать, по-базельски, как это положено в д
обропорядочных немецких семьях, но так, что ясно: жизнь или смерть.
Но и для Якоба вопрос тоже стоял именно так: жизнь или смерть. Он настаивал
на своем, потом замолчал. Молчание это было хуже любого шума. Он замолчал
и стал чахнуть на глазах. И все видят Ч о каком университете может идти ре
чь, когда человек тает как свеча: не ест, не пьет, не выходит из комнаты, нико
го не желает видеть, не читает, ничем не занимается, сидит целыми днями в с
воей комнате и вдобавок ко всему курит папиросу за папиросой?!
Каково матери? Совсем недавно она гуляла со своим Якобом по знаменитым б
азельским бульварам, все им любовались; радовались и спрашивали, чей это
такой красивый беленький мальчик, а теперь этот мальчик лежит один в ком
нате, в дыму, курят папиросу за папиросой, не ест, не пьет, ни с кем не разгов
аривает, похудел, пожелтел, того и гляди заболеет чахоткой и протянет ног
и.
Так прошел год, и стало ясно: надо что-то делать. Если выбирать между жизнь
ю и смертью, то лучше жизнь. И вот ровно через год в том же июле месяце в наш
город направляется делегация: профессор Ивановский с женой Эльфридой, с
ыном Якобом и экономкой, женщиной, которая прислуживала бабушке Эльфрид
е, доверенное лицо, ей предстояло все выяснить, выявить, так сказать, подно
готную, потому что такой даме, как бабушка, не пристало самой разузнавать
и расспрашивать, а ехала она не затем, чтобы женить Якоба, а чтобы расстрои
ть свадьбу.
Однако тем временем другая сторона тоже подготовилась. Под другой сторо
ной я вовсе не имею в виду семью Рахили. Должен вам сказать, что дедушка мо
й Рахленко, отец Рахили, хотя и был сапожник, но был один из самых уважаемы
х горожан, а может быть, и самый уважаемый. И если в городе, где есть состоят
ельные люди, богатые торговцы, даже купцы второй гильдии, есть паровозны
е машинисты и люди интеллигентного труда, если, повторяю, в таком городе с
амый видный человек Ч простой сапожник, то это, несомненно, выдающаяся л
ичность. Такой выдающейся личностью и был мой дедушка Рахленко, я уже об э
том упоминал, и главная речь о нем впереди. Пока скажу только, что он был че
ловек прямой и решительный, не признавал хитростей и интриганства: хочеш
ь женить своего сына на моей дочери Ч жени, бери такой, какая она есть, а ка
кая она есть Ч сам видишь; не хочешь Ч не жени, другой она не будет, и я сам
и мой дом тоже другими не будут. Так что родители Рахили спокойно дожидал
ись приезда Ивановских. Готовились не они, готовилась улица, готовился г
ород, готовились студенты, приехавшие на каникулы, гимназисты и реалисты
, учителя и дантисты, Ч вся, в общем, интеллигенция, и простые люди сапожно
го цеха, и соседи. Все были на стороне Рахили и Якоба, все хотели им счастья
и благополучия. Вы спросите, почему? Я вам отвечу: Рахиль и Якоб любили дру
г друга, а любовь покоряет мир.
И хотя ни сама Рахиль, ни ее родители не собирались устраивать потемкинс
кие деревни, не хотели показухи , как теперь говорят, но город б
ыл взбудоражен, и как только стало известно, что летом Ивановские приеду
т, то само собой на Рахили появились модные туфли лодочки на высоком кабл
уке; понятно: отец сапожник; появилось новое платье, появилась и шляпка от
лучшей модистки, как полагалось в те времена, а в те времена модисткой наз
ывалась мастерица, которая изготовляла именно шляпки.
Итак, все горячо и бескорыстно готовились к предстоящим событиям. Злые я
зыки, в их числе, само собой, Хаим Ягудин, утверждали, что благотворительно
сть эта далеко не бескорыстна. Если Рахиль выйдет замуж за сына Ивановск
ого, профессора, владельца лучшей в мире клиники, то все расходы и благоде
яния окупятся с лихвой. Но злые языки найдутся всегда и всюду. Что касаетс
я Хаима Ягудина, то всем было ясно: обижен на старика Ивановского за то, чт
о тот не захотел воспользоваться его парфюмерией. И рассудите сами: кака
я корысть студентам, гимназистам и гимназисткам заниматься с Рахилью ру
сским и немецким, географией и историей и прививать ей светские манеры?
1 2 3 4 5 6 7