Боязно холод обратно в
кости пропустить. Тяжко он выгоняется, тяжко. Совсем замучил, покуда я
до княжества твого добрался.
- Не бойся, Юрий Семенович, у меня не замерзнешь. Сейчас ради
праздника согревающего чего за столом выпьешь - и вовсе любая хворь
пропадет. Одевайся, княже, и пойдем. На пустое брюхо лечиться - только
снадобья зря переводить.
В трапезной дворня уж заждалась. Без хозяина садиться за стол
никто не смел, и все толкались вдоль стен и в коридоре: холопы, в сече
проливающие кровь бок о бок с князем, а потому достойные разделить
княжескую трапезу, княгиня и ее доверенные ключницы, няньки и
приживалки. Обычные смерды уж давно сидели на кухне за угощением - а
самые близкие к хозяину слуги, получалось, маялись от голода.
Андрей, решительно пройдя вдоль ряда склоненных голов, занял место
во главе стола, приветил гостя, указав место одесную от себя, затем
ошуюю, ближе к сердцу, посадил на законное место Полину. Прочие
сотрапезники засуетились, тоже усаживаясь. Холопы Друцкого - возле
господина, приживалки - слева от княгини. Воины самого Андрея на этот
раз оказались отделены от князя нешироким проходом - сидели за
отдельным столом напротив него.
- Ну что, откушаем, чем Бог послал? - потер ладони Зверев и тут же
получил от жены толчок локтем под ребра.
- Ты чего, батюшка? - округлила глаза Полина. - А молитву?
- Давай в другой раз, - тихо предложил Андрей. - Гости слюной
захлебнутся.
- Читай молитву! - решительно потребовала супруга и округлила
глаза еще сильнее. - Не позорься перед людьми.
Она перекрестилась, сложила ладони перед лицом и потупила взор.
Князь Сакульский, смирившись, последовал ее примеру.
- Отче наш, Иже еси на небесех! - тихо забормотала женщина.
- Отче наш, Иже еси… - громко повторил за ней Андрей.
- Да святится имя Твое, да приидет Царствие Твое, да будет воля
Твоя, яко на небеси и на земли. Хлеб наш насущный даждь нам днесь; и
остави нам долги наша, якоже и мы оставляем должникам нашим; и не
введи нас во искушение, но избави нар от лукавого. Очи всех на Тя,
Господи, уповают, и Ты даеши им пищу во благовремении, отверзаеши Ты
щедрую руку Твою и исполнявши всякое животное благоволения…
- Аминь! - уже без подсказки закончил Зверев. - Угощайтесь, гости
дорогие, чем Бог нас ныне порадовал. Полинушка, за здоровье гостей не
мешало бы и бокалы поднять.
- Как у тебя язык поворачивается, батюшка?! - испуганно
перекрестилась жена. - Пост же Рождественский! Нечто одного дня с
баловством хмельным не перетерпеть?! Одно токмо на уме!
- Они же с дороги, Полюшка. Им поста можно не соблюдать.
- Ужо прибыли, - решительно отрезала жена. - Так ведь, батюшка?
- Верно, Поленька, верно, - послушно кивнул князь Друцкий. - Пост
есть пост. От заветов христовых нам отступать невмочно.
- Да, - успокоенная поддержкой родича, гордо глянула на мужа
Полина. - Законы Божии в нашем доме завсегда нерушимы будут!
Зверев смирился и стал складывать себе на блюдо угощение со
скудного постного стола: немного печеной форели и белорыбицы, заливное
из судака, вместо вина плеснул в кубок чуть желтоватого сыта, взял
пару пресных лепешек, пропитанных миндальным молоком. На сладкое его
не тянуло, а потому кашами с медом и изюмом он оставил баловаться
дворне. Немного перекусив, повернулся к гостю:
- Так и не спросил, дядюшка: как ныне дела в княжестве твоем, как
здоровье супруги и сына, не доходили ли к вам вести от батюшки моего
из Лисьино? Федор, вижу, не приехал. Давно я его уже не видел. Как он?
- В хлопотах Федя по хозяйству мается, - улыбнулся Юрий Семенович.
- Мне уж к царю небесному вскорости отправляться, вот на него ныне
дела княжеские я и свалил. Пусть вникает, покуда есть у кого совета
спросить. Коли меня отпоют, кто же в трудный час подсказку даст?
Невесту мы ему присмотрели, Марфу из бояр Кокоревых. Род небогатый, но
древний. Тимофей Кокорев ныне в опричную тысячу царскую записан. А
девка собой ладная, крепка да румяна. Видел о прошлой Пасхе, к
причастию в Софийском соборе ходила Коли сладится, глядишь, вскорости
внуков мне принесут.
- Федор-то невесту уже видел? - задал наивный вопрос Андрей.
- Некогда ему, княже, - небрежно отмахнулся Друцкий. - Служба
царская из двух лет на третье к себе зовет, дела хозяйские я на него
скинул, да еще охоту с иным баловством никогда не забывает. Куда уж
ему по чужим городам на смотрины кататься?
«Ну да, само собой, - мысленно усмехнулся Зверев. - Разве можно
двадцатилетнему мальчишке доверить такое важное дело, как выбор
будущей жены? Когда дело до венчания дойдет, там невесту и покажут».
Андрея и самого нынешние, из шестнадцатого века, родители женили
точно так же. Главным достоинством Полины стало то, что она смогла
разрешить давнюю земельную тяжбу бояр Лисьиных и принесла Звереву
княжеский титул. Чего еще от невесты надобно? И ведь что интересно -
никакой ущербности Андрей от такой судьбы не испытывал. Скорее,
наоборот…
Он опустил руку, нащупал колено жены, легонько сжал. Полина, не
поворачивая головы, улыбнулась, ни миг склонила голову и коснулась его
плеча.
Нет, обычаи здешнего времени любви отнюдь не отменяли. Но любовь -
это когда на сеновал девку затаскиваешь, сводню в чужой дом
подсылаешь, в окно лазишь… А брак - дело серьезное, тут не до
баловства.
- Приданое хорошее дают? - поинтересовался Зверев.
- Ну, какое с Кокоревых приданое? - пожал плечами гость. - Сколько
ни наберут, для нашего рода все невелик прибыток. Вот хворых у них в
роду уж пять поколений не было - это славно. Такую кровь ни за какое
золото не купишь.
- Великое дело - кровь, - согласился Андрей.
Гость покосился на него с подозрением, но ничего не сказал,
подцепил ножом немного кутьи, отправил в рот. Зверев тоже вернулся к
трапезе, быстро расправляясь с рассыпчатой печеной белорыбицей. Едва
его тарелка опустела, как князь словно бы спохватился - даже ладошкой
по столу прихлопнул:
- А видел ли ты обретение мое недавнее, княже? Сию карету хитрую
мне мастера торжковские по уговору за два месяца отстроили, печь
особую пушкари монастыря Заиконоспасского отливали.
- Прости, Юрий Семенович, не успел, - развел руками Зверев.
- Так идем же, покажу, - поднялся князь Друцкий. - А ты, доченька,
вели опочивальню мне приготовить. Притомился я в дороге, вечерню
стоять не готов.
- Да, дядюшка, не беспокойся, - встала Полина. Следом,
естественно, повскакала и дворня.
- Пахом, за старшего, - повысил голос Андрей. - Сочельник сегодня,
дозволяю пировать, пока стол не опустеет. Сам гостя дорогого проводить
желаю.
Люди облегченно вздохнули и с радостью вернулись к еде. Зверев
снял со стены один из светильников и пошел вперед, указывая дорогу
впервые приехавшему в гости князю Друцкому. В медлительном обозе, по
зимнику, короткими зимними днями от княжества до княжества никак не
меньше месяца утомительного пути. Уж, наверно, не ради того, чтобы
подарки к Рождеству привезти, Юрий Семенович на такое испытание
решился, не из любопытства и не из желания навестить племянницу. Нужно
побеседовать с гостем наедине. Тогда, глядишь, все и откроется.
Князья вышли на крыльцо, спустились к тихому и темному возку,
замершему без лошадей и уже покрытому серебристой изморозью. Старик,
тяжело переставляя валенки, обошел его кругом, достал длинный, с
переломом посередине ключ, отпер дверцу, пропустил Андрея внутрь и,
шагнув следом, опустил толстый, чуть не в ладонь, войлочный полог.
- Здесь посвети, Андрей Васильевич, свечу достану, - завозился он
у темного резного шкафчика, повернулся, запалил от масляного
светильника тонкую, с мизинец, свечу, прошел из угла в угол, запаливая
настенные канделябры. Скромная комнатушка примерно три на шесть метров
наполнилась светом. Друцкий дунул на ненужный больше огонек, покачал
головой: - Ты глянь, княже, хожу. И вправду хожу. Ох, чую, не зря про
тебя слухи бродят, что с чернокнижием ты балуешь и в чародействе никем
не превзойден. Ведь и иноземные знахари меня лечить брались, и
персидские лекари, и наши коновалы. Ничто не помогало. А ты, вон, раз
по коленям мазнул, да немочь и сбежала.
- Ерунда, пустяки, - отмахнулся Зверев. - Знаю я этих иноземцев.
Только кровь умеют пускать да мышьяком травить. Без яду снадобье
составил, вот боль и отпустила.
Князь Друцкий и не ведал, насколько был близок в своих
подозрениях. Исполняя давнюю клятву, примерно каждую третью ночь
вынужденного безделья Зверев посвящал занятиям с Лютобором. Пусть на
расстоянии, через сон - но уроки все равно шли на пользу. Правда, и в
реальности нору древнего чародея он пять раз навестил. И тоже не без
пользы.
- Ну, коли мы в доме походном, - пропустил ответ мимо ушей князь
Друцкий, - так и законы здесь у нас походные…
Он поднял крышку сундука, выставил на столик из тонких реек два
кубка, большой серебряный кувшин и накрытое крышкой блюдо. Приподнял
палец, спохватившись, пересек завешанную коврами комнату, открыл
дверцу украшенной львиными мордами буржуйки.
- Славно, угольки еще есть, - из ближней корзины он кинул в топку
пяток тонких поленьев, притворил створку, оглянулся на Зверева.
- Неужели это печь, княже?! - притворно изумился Андрей. - Неужто
из стали скована?!
- Из чугуна отлита пушкарями опытными по их секрету. Придумал же
сие я. Намучился за годы с жаровнями-то, а тут как-то ночью вдруг и
подумал: а отчего мне печь малую по примеру больших не сделать?
На самом деле князю Юрий Семеновичу было чем гордиться. Ведь
железо в здешнем мире было столь дорого, что ковать из него печки было
роскошью на уровне прикуривания от ассигнаций. Посему даже императоры
и ханы в походах или разводили в шатрах костры, или ставили в палатках
жаровни. Додуматься отлить печь из чугуна - это был настоящий прорыв!
Вот только зритель князю Друцкому попался неблагодарный. Для выходца
из двадцать первого века «буржуйка* казалась такой же дешевкой, как
обитателю шестнадцатого века - шуба из горностая. [1]
- И как греет? - чтобы не показаться зазнавшимся невеждой,
поинтересовался Андрей. - Думаю, раз стенки тонкие, то ведь остывать
должна быстро.
- Зато и согревается чуть не в минуту! - горячо парировал Юрий
Семенович. - Коли углей много нагорит, так без опаски в любой мороз
греться можно. Не выпадут, пожара не устроят, жарко круглый день. Ну,
а прогорят, так завсегда еще подбросить можно…
Об этом Зверев как-то не подумал. По сравнению с жаровней - и
правда ведь гениально! А что остывает быстро - всегда можно
использовать «автозагрузку» в виде дежурного холопа. И Андрей уже
искренне восхитился:
- Великолепно! Такую же хочу.
- Тебе-то зачем, Андрей Васильевич? - разлил вино князь Друцкий и
снял с блюда крышку, под которой оказалась уже нарезанная запеченная
телятина. - Ты ведь сани за собой не потащишь, ты верхом поскачешь.
Эх, где она ныне, моя молодость…
- Нечто так часто путешествовать приходится, Юрий Семенович? -
Зверев сел на сундук возле стола.
- Да уж покатался в последние годы, Андрей Васильевич… - Друцкий
опустился в накрытое накидкой из рыси кресло, поднял бокал: - За
встречу, да принесет она нам удачу.
- За встречу, - кивнул Зверев и пригубил кубок. Вино было терпким
и совсем не сладким, похожим на испанское. В густой красноте трепетали
отблески свечей.
- Я-то путешествую, - сделав пару глотков, отставил кубок гость, -
а вот ты что-то дома засиделся, Андрей Васильевич. Откуда смирение
такое в юные годы?
- Почему засиделся? - пожал плечами Зверев. - В Москву мы с
Полиной выезжаем, к отцу заглядывали, места святые на Валааме
посетили.
- В Москве бывал, а ко двору царскому не явился ни разу, -
ухватился за слова Андрея князь Друцкий. - Сие есть неуважение
великое. Мыслишь, неведомо государю, что ты милостями его брезгуешь?
За содержанием денежным в Разрядный приказ ни разу не заглянул. Ладно,
батюшка твой, боярин Василий за тебя серебро забирает. Однако же о
небрежении сем царю непременно доносят. Ты, видно, гнева
великокняжеского ищешь, ссоры с помазанником божьим?
- Плевать! - Князь Сакульский опрокинул кубок и разом опустошил
его почти наполовину. - Плевать я хотел и на гнев его, и на милости.
Не появлюсь в гадюшнике этом ни за какие коврижки. Что это за царь,
который трон свой предателями и ворами окружает? Князь Курбский -
подонок и предатель, на ляхов за деньги шпионит., На колу его место, а
не в воеводах русских. Сильвестр с Адашевым в час болезни Иоанну
изменили открыто, к Старицкому перебежали, крест ему на верность
целовали и на трон затащить пытались. Их что - повесили, утопили,
голову отрубили? Хрена там лысого! Как сидели в царских писарях у
трона, так и сидят! Сам Старицкий и мамаша его, что золото боярам в
Кремле раздавали и к свержению Иоанна звали, - где сейчас? На каторге,
в монастыре, в ссылке? Фигушки, в свите царской они веселятся. Меня
же, который заговор* смертельный разрушил, Иоанн вместо благодарности
в колдовстве обвинил! И ладно сам взъерепенился - так ведь он с сына
Дмитрия чар не позволил снять. Теперь сын его умер, царица наверняка
хворая, отравители и изменники в любимчиках ходят, а все мы, кто в
смертный миг на помощь к нему примчались - к чертям собачьим
разогнаны! Да пропади он пропадом, правитель такой ненормальный! Не
стану я его шкуру больше спасать, надоело.
- Государь милостив, Андрей Васильевич, и умеет прощать
оступившихся, - осторожно возразил Друцкий.
- Юродивый на паперти пусть грешников прощает, - опять отхлебнул
вина Зверев.
1 2 3 4 5 6