Я понимаю, что брат всегда будет дороже друга детства… Простите, если я на один момент забыл об этом.Оппортюнити, которая уже сдала повод и готова была пустить коня в галоп, одним порывистым движением сдержала прекрасное животное; мои слова тронули ее сердце: она склонилась с седла так низко, что наши лица почти соприкасались в этот момент и шепотом проговорила:— Огонь верный слуга, но плохой господин! Одно ведро воды, плеснутое вовремя, могло бы затушить последний громадный пожар Нью-Йорка.Едва успела она произнести эти слова, как резкий удар хлыста заставил ее лошадь рвануться вперед, и вслед за тем лихая и смелая наездница помчалась как стрела по зеленому лугу кратчайшим путем к селу. Я некоторое время молча смотрел ей вслед, покуда она не скрылась в пересекавшей ее путь глубокой балке, а затем на минуту серьезно призадумался. Да, огонь! Это страшное слово. От него трудно обороняться… Я решил не спать всю ночь, но ведь одного этого было мало: луна уже скрылась, и только одни звезды еще посылали свои бледные, трепетные лучи на объятую сном природу, и темный пейзаж казался оттого как будто еще темнее и таинственнее. Прежде всего мне следовало найти себе помощников для того, чтобы сторожить свои владения, и я решил избрать их из числа моих краснокожих гостей.Не возвращаясь домой, я тотчас же направился к индейцам, держась все время в тени; и лужайку, и поле я даже обошел таким путем, что меня никто не мог увидеть даже и в том случае, если бы здесь за мною следили. Расстояние было невелико, и вскоре я очутился у того самого холма, на котором возвышалось здание старой фермы, обнесенное густой живой изгородью из старой смородины Здесь я остановился на минуту и оглянулся кругом, стараясь хорошенько собраться с мыслями и сообразить, что мне следует делать. Глава XXII О, время и смерть! Шагами, хотя и не равными, вы все время подвигаетесь вперед, опрокидывая на своем ужасном пути хижину, дворец и трон. Сандс Вот оно, это старое, величавое жилище моих предков с его неприступными каменными стенами; конечно, возможно было поджечь снаружи и его, но это было бы весьма трудно, так как, кроме входных дверей, портика и крыши, нигде не было дерева, и пламя не нашло бы себе пищи. Особенного присмотра, чтобы обезопасить эту постройку от огня, здесь, таким образом, не требовалось.Но кроме главного корпуса с его каменными стенами, было немало дворовых построек; правда, конюшни, некоторые дома и амбары были также каменные, но ведь достаточно было кинуть зажженную лучину на стог сена, чтобы пожар распространился во все стороны. Этого можно было ожидать тем более, что по законам страны поджог овинов, риги, сеновала и тому подобных построек не влечет за собою смертной казни.Размышляя таким образом, я осторожно пробирался сквозь изгородь и был немало удивлен и встревожен, очутившись лицом к лицу с вооруженным с ног до головы человеком, который тотчас же окликнул меня.— Кто тут? Куда идешь? Что надо? — По выговору и гортанному голосу я признал в нем одного из моих краснокожих гостей, исполнявшего, очевидно, обязанности часового.Я назвался и добавил, что мне хочется видеть переводчика. Он тотчас же протянул мне руку и, казалось, был вполне удовлетворен моим ответом. Он не стал ни о чем меня расспрашивать и не выказал ни малейшего изумления или любопытства по случаю такого неожиданного ночного посещения. Проводив меня без шума до того места, где, растянувшись на своей постели, крепко спал Тысячеязычный, он немедленно удалился.При первом прикосновении моей руки переводчик тотчас же вскочил на ноги и, несмотря на мрак, царивший в комнате, узнал меня с первого взгляда. Тронув меня тихонько за руку, он сделал знак, приглашая меня следовать за ним. Мы вышли наружу, и он заговорил спокойным тоном привычного к такого рода ночным тревогам человека.— Что, где-нибудь неспокойно в эту ночь? Вызвать моих друзей?— Это верно, — ответил я, — вы, конечно, знаете тревожное состояние этой страны?— Да, но я не совсем его понимаю, полковник, — ответил тот, называя меня этим самым почетным, по понятию пограничных людей, чином,— мне кажется, что у вас не мир и не война, не томагавк, не закон!— Вы, вероятно, хотите этим сказать, что наша страна не может быть названа ни дикой, ни цивилизованной, что здесь не подчиняются законам и вместе с тем не имеют права прибегать к силе кулака?— Да, нечто в этом роде; когда мы отправлялись сюда, пограничный комиссар объявил нам, что мы вступаем в страну, где царствует закон и справедливость, где есть судьи для разбирательства всяких частных недоразумений, для защиты правого и наказания виновного, и что ни один человек, будь то краснокожий или бледнолицый, не имеет здесь права самовольно чинить суд и расправу. И все мы придерживались этого правила с той минуты, как перешли Миссисипи.— Прекрасно, но, однако, перейдем к делу! Вы уже успели узнать кое-что об этих антирентистах и их мнимых инджиенсах?— Да, кое-что; все же я не могу понять, как может человек, условившись платить за землю, вдруг не желать платить по уговору? Ведь уговор всегда остается уговором, и слова человека имеют такое же значение, как его подпись.— О, это мнение удивило бы у нас очень многих, а в том числе и наших законодателей. Но скажите, ваши краснокожие приятели знают что-либо о характере этих отношений между землевладельцами и их арендаторами?— Они успели отчасти вникнуть в это дело и много говорили об этом между собой. Во всяком случае могу сказать вам, что самому характеру индейца противно условиться или обещать одно и затем делать другое! Не сдержать данного слова у них считается позором. Но скажите, ради Бога, что привело вас сюда среди ночи?Я сообщил Тысячеязычному о посещении меня одной молодой девушкой и о том, что она сообщила мне. Мой переводчик, по-видимому, вовсе не смутился при мысли о маленькой стычке с инджиенсами, на которых он негодовал не только за их вчерашнее постыдное поведение, но и за то, что они так нагло глумятся над уважаемыми им краснокожими, выражаясь и кривляясь в подражание им.— Ничего доброго от этих тварей ожидать нельзя, — сердито сказал он, — хотя огонь считается даже у нас в прериях законным способом войны. Ну, а затем, что касается меня лично, то я скажу вам, что весьма рад случаю, что нашлось какое-нибудь дело и нам, и мои вожди, наверное, будут этому рады. Трудно непривычному к тому человеку провести несколько месяцев без всякого дела, а только курить в совете и говорить речи в присутствии людей, которые всю свою жизнь только едят, пьют, говорят да спят. Деятельность — вот настоящая сфера обитателя прерии, и он всегда рад бывает всякому делу и физическому труду, лишь бы только они не унижали его достоинства, то есть не делали его похожим на рабочего наемника. Слишком продолжительный отдых тяготит его.— Видите ли, я бы желал не столько содействия силы, сколько помощи в смысле наблюдения, и если бы вожди согласились принять участие в охране от попыток поджога главнейших построек усадьбы, причем хорошо было бы иметь у себя под рукой хоть по ведру воды, чтобы в случае, если где покажется огонь, тотчас же залить его, это было бы прекрасно. Мы не имеем права прибегать к насильственным мерам иначе, как только в случае крайней необходимости. Но если бы вожди захватили нескольких человек в плен, то это было бы для меня весьма приятно, так как эти пленные могли бы служить нам в качестве заложников и тем самым дали бы нам возможность держать в страхе остальных. Прошу вас, передайте все это доблестным вождям, вашим приятелям.На это переводчик как-то странно промычал, но не сказал ни слова. Да, впрочем, мы и не могли далее продолжать наш разговор, так как в этот момент из дома вышли все до одного индейцы в полном вооружении и совсем наготове, ступая, по своему обыкновению, совершенно неслышно по земле. Тысячеязычный передал им в кратких словах причину этой ночной тревоги и то, чего собственно от них ожидают в данном случае, и затем не прибавил уже более ни слова. Каменное Сердце, очевидно, являлся на этот раз главным распорядителем и повелителем, хотя Огонь Прерии и еще один из числа вождей подавали свои советы и делали свои распоряжения, причем никто друг другу не прекословил. Спустя не более пяти минут все они парами неслышно разбрелись в разные стороны, крадучись, как кошки за добычей, и скрылись с наших глаз, оставив меня вдвоем с Тысячеязычным.Так как было уже более часа ночи, то я полагал, что враг должен был вскоре появиться, если только он намеревался предпринять что-нибудь в эту ночь, а потому я в сопровождении переводчика отправился к дому. Я намеревался захватить оставшееся в моей комнате оружие и затем вернуться к моему товарищу-переводчику, не разбудив никого в доме. Я уже готовился снова выйти из дому. Но в тот момент, когда я взялся за скобку двери, чья-то маленькая нежная ручка легла на мою руку; обернувшись, я снова увидел перед собою Мэри Уоррен.— Я не могла заснуть, — начала она, — хотя сама не знаю, почему. Я была у окна и видела, как вы проводили Оппортюнити Ньюкем и затем не вернулись домой, а пошли к старой ферме. Почему? Это меня тревожит! Скажите откровенно, мистер Литтлпедж, не грозит ли всем вам какая-нибудь опасность?— Я ничего не буду скрывать от вас, мисс Мэри, зная, что ваша осторожность и самообладание не вызовут напрасной тревоги и переполоха, а вместе с тем ваше участие может нам быть полезно. Есть причины опасаться огня.— Огня?— Да, огонь — самое подходящее орудие для антирентистов, но я созвал на помощь всех краснокожих друзей наших, чтобы и они сторожили вместе с нами, и полагаю, что на эту ночь их попытка не удастся, а завтра мы можем уже обратиться к властям.— Я в эту ночь не лягу спать! — воскликнула Мэри. — Вы опасаетесь собственно за этот дом?— Как вам сказать? Понятно, его поджечь снаружи не совсем легко, а врагов внутри дома, я полагаю, у нас нет, но все же огонь — вещь страшная, и в деревнях так мало средств ему противодействовать. Вот почему я не упрашиваю вас вернуться в вашу комнату и лечь в постель, тем более, что вы бы этого все равно теперь не сделали, но попрошу вас, обходя дом от окна к окну, следить за тем, что делается вокруг дома. Может быть, этим путем вы окажете нам серьезную услугу.— Я с радостью исполню это, — с горячностью воскликнула девушка, — и если увижу что-либо подозрительное, то тотчас открою одну половину ставни в моем окне; в комнате горит лампа; если увидите свет, идите к боковому крыльцу, я буду ожидать вас за дверью и сообщу то, что мне удалось подглядеть.Покончив с этим соглашением, я вновь вернулся к своему товарищу, который, обойдя вокруг всего здания, теперь преспокойно сидел на скамье под развесистым кленом на расстоянии менее ста шагов от дома. Я сел подле него с намерением скоротать время в беседе с этим своеобразным, но далеко не глупым собеседником. Я повел разговор на тему прелестей прерии и образа жизни ее обитателей в надежде услыхать от Тысячеязычного какие-нибудь интересные подробности.— Вот что я вам скажу, полковник, — произнес он не без некоторого волнения в голосе, — жизнь в прериях прекрасна и отрадна для всякого, кто любит и дорожит свободой и справедливостью.— Свободой, да, в этом я, пожалуй, согласен с вами, но что касается справедливости, то думаю, что законы — необходимая вещь.— Ну, да, это одно из ваших городских понятий, но это право — предрассудок; в сущности же закон вовсе не так необходим, как думают. Нет ни таких присяжных, ни таких верховных судов, ни таких адвокатов, как вот это, — и он с энергией похлопал по стволу своего ружья. — А здесь у вас ведь только одна слава, что есть закон, а в сущности у вас нет ни закона, ни ружья. Если бы у вас был действительно закон, то ничего подобного тому, что теперь происходит вокруг, не могло бы быть даже и в помине.В его словах было немало правды, и потому я не стал ему возражать. В продолжение более полутора часов наша беседа переходила с предмета на предмет, но преимущественно задевала жгучие вопросы того времени.— Знаете, что я вам скажу! — воскликнул между прочим мой собеседник. — Если нам посчастливится изловить одного из этих ряженых негодяев, которые намереваются поджечь ваш дом, то по моей методе я бы связал этого парня по рукам и по ногам и швырнул бы его в огонь, чтобы помочь ему довершить начатое им дело. Вы не поверите, какой прекрасный горючий материал представляет собой мерзавец или негодяй! — Не успел мой собеседник произнести эти слова, как я увидел, что одна половина ставни в окне комнаты Мэри отворилась, и яркая полоса света проникла сквозь стекло наружу; я тотчас поднялся с места и, дав Тысячеязычному кое-какие наставления относительно дальнейшего наблюдения, быстрыми шагами перебежал через лужайку и в одну минуту очутился у дверей бокового крылечка; в тот же момент дверь отворилась, и я увидел Мэри, которая жестом руки делала мне знак, чтобы я был осторожен.— Говорите тише, — с беспокойством в голосе сказала она, но сохраняя обычное самообладание. — Я их накрыла, они здесь.— Здесь, в доме?— Да, на кухне, где они разводят на полу огонь в настоящую минуту. Пойдемте, нельзя терять времени.Узнав от Мэри эту страшную весть, я не стал долго раздумывать над тем, как это могло случиться, а тотчас же попросил милую девушку добежать до клена, под которым сидел переводчик, и позвать его к нам на помощь, но Мэри не соглашалась оставить меня одного.— Нет, нет, — возразила она, — вы не должны идти одни в кухню, их двое, и они кажутся на вид здоровенными и решительными мерзавцами; каждый из них вооружен, а лица их густо вымазаны сажей. Нет, нет, как вы хотите, а я пойду с вами.Не рассуждая далее, я пошел вместе с Мэри через столовую в людскую, выходившую окнами во внутренний двор. Из окна людской, приходившегося как раз против окошка кухни, мы ясно могли видеть, что происходило в самой кухне. Двое людей хлопотали, складывая из дров что-то вроде костра в одном из углов кухни, где, по их верному расчету, пламя должно было охватить деревянную лестницу, ведущую в верхний этаж, и оттуда проникнуть на чердак, охватить балки и добраться до крыши.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37