Мелочное честолюбие да удовольствия украдкой, по определённой цене. Не слишком возвышенно, да?— Но ты знал мою мать?— Пожалуй… Это было так давно. У меня нелады с памятью. Я и своё прошлое забываю, не говоря уж о чужом. Но Тёмная Сторона уже была древней, когда я родился.— Человеком? — спросил Грешник.Я вздрогнул. Честное слово, забыл, что тут есть и другие.— Человеком? — повторил Плакальщик, не скрывая презрения. — Человек — сущий пустяк. Я же велик и славен, всегда был здесь и всегда буду!— Глупости! — решительно возразила Сладкая Отрава и мгновенно оказалась у самой клетки. — Ты не моей породы! Ты слеплен, а не создан. Этот мир и твои собственные желания вылепили то, что ты есть. Нет в тебе ни от вечного, ни от демонов, ни от избранных. Просто кусок мяса, с мясными потребностями и желаниями.Раздался жуткий вой. Прутья клетки затряслись, роняя хлопья ржавчины. Вывернутое тело содрогнулось от ярости — или, быть может, от отчаяния? Видимо, очень давно с ним не говорили начистоту. Мне очень хотелось захлопать в ладоши: зрелище было редкостное. Железные прутья скрежетали, но держались; кожа чудовища лопалась, но крови по-прежнему не было. Заполнявшие зал покойники бестолково суетились, а кровавый туман клубился и бурлил. Чувствовалось, как воздух насыщается опасными эманациями. Грешник и Безумец прятались за моей спиной, и только Сладкая Отрава спокойно наблюдала за развитием событий. Я бы тоже с удовольствием спрятался: ситуация складывалась опасная. Из Мавзолея так просто не выберешься, а с гневом Могущественного и Владыки шутить не стоит — спросите хрупких сестричек из Роя… В конце концов Плакальщик затих, не переставая сверлить меня своим чудовищным глазом.— Хочешь знать, кто такая твоя мать? — спросил он загробным голосом. — Могу поделиться соображениями. Живу я давно, и если когда-то и знал точно, с тех пор забыл. Или меня заставили забыть… Так или иначе, никто не мешает мне делать выводы. Думаю, твоя мать — Морриган из Бадба, кельтская богиня войны, являющаяся в образе волка и чёрного ворона. Древняя богиня сражений и смерти от огня и железа, чья одежда — внутренности поклонников, а смех — гром поля битвы. Погибший воин для неё — благодарственная жертва, резня — карнавальное шествие. Говорят, будто она — дух-вдохновитель двадцатого века. А ты её единственный сын, и уже сейчас вокруг тебя только смерть и разрушение. Тёмная Сторона едва уцелела в войнах ангелов, развязанных тобой! Что дальше, Джон Тейлор?— Ничего ты о ней не знаешь, — заключил я. — Беспочвенные догадки и желаемое вместо действительного. Ты потерял память — или отказался от неё? — чтобы жить настоящим. Так удобнее смаковать чужое страдание. Откуда тебе знать о моей матери? Ты не то что о Тёмной Стороне — о себе ничего сказать не можешь!— Какая разница? — сказал Плакальщик, внезапно успокоившись. — Твои поиски заканчиваются. Прошлое останется прошлым, меня волнует только настоящее. Былые дни могут не быть тем царством красоты и свободы, какое я помню, но ты ничего не сделаешь с моим настоящим. Эти страдания, проклятия и отчаяние… Ты бы отобрал их у меня, да? Не выйдет! Я не позволю тебе подрывать основы моего благополучия.— Ты боишься моей матери?.. — заметил я.— Я не боюсь тебя, Джон Тейлор! Для начала ты просто умрёшь и присоединишься к моей армии. Тебе понравится. Потом я закрою единственную дверь, через которую твоя мамочка могла бы вернуться и испортить мне удовольствие. Угроза минует навсегда.Я быстро убедился, что мои компаньоны рядом, и с вызовом глянул на Плакальщика. Блефовать, так по-крупному.— Иными словами, ты собираешься нас четверых… вывести из строя? А ты знаешь, кто мы такие?— Не имеет значения. — Монстр явно соскучился. — Вы у меня дома, в моей власти. Я вам покажу такое, что вы убьёте себя сами, чтобы не увидеть больше. Потом, заключённые в собственные тела, вы восстанете и будете служить мне вечно, и не будет у вас другой воли, кроме моей. Ваших страданий мне хватит на века!Наступила тишина, и Безумец от души рассмеялся. Напряжение исчезло. Грешник тоже улыбался, качая головой.— Что ты можешь показать нам, ярмарочный урод? Что ты можешь показать мне, которому известны тайны преисподней? — спросил он.— Я, да будет тебе известно, — Сладкая Отрава, демон. Я тоже оттуда!— А я Безумец, и мне довелось увидеть саму Истину!— А я — Джон Тейлор, и ты не представляешь, какого только дерьма я в жизни не навидался. Ну, давай сюда свою армию. Где они там?..Плакальщик вновь сотряс свою клетку и прокричал пронзительным вурдалачьим голосом:— Убейте их! Убейте их всех!Из красной дымки вынырнули полчища мёртвых. Они неуклюже, но стремительно двигались, понуждаемые нечеловеческой волей. Оружия у них не было, да и зачем? Довольно численного преимущества и свойственного мертвецам превосходства в физической силе. Отовсюду к нам потянулись бледные руки со скрюченными пальцами. Удивительно, но Безумца они не замечали. Шатаясь на непослушных ногах, они толкались вокруг, кидались на всех, но не на него. Безумец стоял неподвижно, глядя на покойников печальными глазами.Сладкая Отрава работала с невероятной быстротой, решительно и ловко. Оторванные части тел летали по воздуху во всех направлениях. Она ещё успевала смеяться и что-то топтать ногами. Численное превосходство её явно не смущало. Похоже, Сладкая Отрава давно ждала этого момента. Грешник хмурился, но не пробовал её остановить. Мертвецы раз за разом атаковали его, но безрезультатно: трудно причинить вред тому, кого и небеса, и преисподняя уже отвергли.Я вытащил мешочек соли и, сделав пируэт, быстро разметил широкий круг; сразу стало гораздо легче. Мертвецы не могут пересечь соляную черту. Достать меня они больше не могли, но круг приходилось всё время подновлять. Вертясь волчком, я уже сорвал дыхание и чувствовал, что долго не протяну. Моих магических фокусов недостаточно, чтобы отбиться от армии ходячих покойников. Я попытался позвать на помощь, но соратники были далеко. И вот что обидно: в глазах нападающих была видна одна смертная мука. Мертвецов толкала вперёд исключительно воля хозяина. Когда-то, призвав последнюю крупицу мужества, они лишили себя жизни, чтобы освободиться от невыносимого бремени существования — и попали в вечное рабство ещё более ужасной природы. Здесь нет для них ни мира, ни покоя.Чем больше я думал, тем злее становился. Я по себе знаю, каково это — когда ты так страдаешь, что лишь смерть избавляет от боли. Чуть меньше упрямства, чуть больше решимости в известные моменты — и я был бы среди этих несчастных. Что же сделали мы с Тёмной Стороной? Даже мёртвым нет здесь покоя!От злости я собрался; даже сердце стало биться потише. Я включил свой дар, чтобы определить связь между рабами и хозяином. Открылся мой внутренний глаз, и я увидел путаницу серебряных нитей, связывающих черепа мертвецов с хозяином в железной клетке. К этому моменту я уже дошёл до нужной кондиции: рассвирепел достаточно, чтобы усилием воли разом перерезать все нити.Мертвецы застыли на месте, многие даже не завершили начатых движений. В Мавзолее сразу стало легче дышать, будто впустили свежего воздуха. Плакальщик закричал. Крик его был ужасен, как визг пилы, погрузившейся в живую плоть. Один за другим мертвецы падали и застывали на полу. Как блестящие пузырьки, как яркие звёздочки, души выскальзывали из давно разложившихся трупов и устремлялись вверх. Некоторое время они сверкали во тьме, потом исчезли — ушли туда, куда их давным-давно определили.Я никогда не верил, что самоубийцы отправляются в ад. Господь слишком милосерден для этого.Нормальное зрение вернулось ко мне, и я осмотрелся. Кровавый туман рассеялся. Мои компаньоны — даже Безумец — в недоумении оглядывались. Мертвецы лежали смирно, атмосфера ужаса и отчаяния исчезла, как дурной сон. Бояться здесь было больше нечего. Чёрная железная клетка уже разваливалась; прутья осыпались ржавчиной, а на дне, среди металлических обломков, остались два жалких голых тела — мужчина и женщина, плачущие от злости и отчаяния. Лишённые могущества, больше не вместе, больше не чудовище по имени Плакальщик. Во что бы они сами себя ни превратили, что бы кто-то другой ни сотворил с ними — их страшному пути пришёл конец. Несладко, наверное, стать теперь обыкновенными людьми.Убивать их я не стал — у меня не было причин быть милосердным.Я повернулся спиной к клетке.— Пора идти. Думаю, мы здесь больше ничего не узнаем.— А как быть с… этими? — спросил Грешник.— Оставим как есть. Они ведь теперь обычные люди, и они беззащитны. Ничего не утаишь, пойдут слухи. Они узнают о страдании то, чего не довелось раньше. На Тёмной Стороне полно народу со старыми долгами — за близких, попавших в рабство.— Вы не можете оставить нас здесь! — прокричал голос из разваливающейся клетки, непонятно, мужской или женский. — Герой Тёмной Стороны бросает нас на произвол судьбы?!— Запросто, — ответил я и повернулся к выходу.Друзья последовали за мной, не оглядываясь. Магия, определявшая облик помещения, понемногу выветривалась, и зал начал меняться. Скоро вернётся старая планировка и дух блаженной памяти семейства Максвелл. И вот тогда, быть может, среди старых кошмаров сладкой парочке придётся тоже подумать о самоубийстве. Я улыбнулся этим мыслям: с таким грузом на совести я смогу жить.Понять, почему на Тёмной Стороне мёртвым не дают покоя, на самом деле нетрудно: Могущественные и Владыки всегда находят им применение.
После Мавзолея мерзкая атмосфера Ярмарки уродов показалась глотком свежего воздуха. Мне было хорошо — пока я не заметил, что уокеровские топтуны исчезли вместе со всей остальной публикой. Улицы опустели, двери закрылись, огни погасли.— Почему ты хмуришься? — спросил Грешник. — Это дурной знак, я успел заметить. И звуковая дорожка — послушай…— Похоже, Уокер отозвал своих людей и очистил район. Означать это может только одно: он задумал какую-то гадость и хочет обойтись без свидетелей. Боюсь, нас не ждёт ничего хорошего — принимая во внимание, что он легко позволял себе на глазах целой толпы народа…Мы собрались в плотную группу — даже Безумец не стал, против обыкновения, проявлять независимость — и честно пытались смотреть во все стороны сразу. Тут бы передохнуть после встречи с Плакальщиком, но Уокер, как всегда, наносит удар, когда противник ослабел. Тишину пустых улиц нарушал лишь едва слышный городской шум, доносившийся издалека. Знает ли Уокер, что я расправился с Плакальщиком? Может, это была последняя соломинка? Вдруг он теперь решил, что я стал слишком опасен? Готов ли он, наконец, меня убить?Знает ли он, что мне известна его роль в возвращении моей матери?Вполне возможно, что власти не оставили ему другого выбора; просто приказали меня остановить. Чтобы не потревожить секреты, которые угрожают их драгоценному статус-кво. При встрече в клубе «Лондиниум» он намекал на нечто подобное. Кстати, о той встрече: я уже знаю, кто пришёл по мою душу. Старая знакомая.Во тьме, скрывавшей дальний конец улицы, застучали каблучки дорогих туфелек. Мы обернулись. Точно: смерть на высоких каблуках, Заноза собственной персоной. Дерзкая, обольстительная, божественная — среди наёмных убийц другой такой не знаю. Идёт, покачивая бёдрами, в том же обтягивающем чёрном платье, в каком я её видел в клубе «Лондиниум», вот только спереди появились пятна крови, и на ослепительно белых перчатках до локтей — тоже. Она благоразумно остановилась поодаль и одарила нас ослепительной улыбкой. Затянутые в перчатку пальчики сжимали трофей: пару перепачканных кровью оленьих рогов.— Здравствуй, Джон. — Её голос обещал все, чем только можно навредить мне. — Долгожданная встреча влюблённых и конец путешествия. Конец твоего путешествия, по крайней мере. Прямо здесь и сейчас.— Влюблённых? Ты что-то путаешь, — твёрдо возразил я. — Не скажу, чем именно мы были друг для друга, но влюблённые — это немного другое… Уокер дал добро, я правильно понял?Заноза вздёрнула безупречную бровь:— Ты уже знаешь, что я работаю на Уокера? Ну разумеется! Какая забывчивость с моей стороны. Это же Джон Тейлор, как он может чего-нибудь не знать.— Ты мне льстишь, дорогая. Кстати, откуда рога?— Гёрни-охотник. Не беспокойся, я не стала спиливать рога заживо… Уокер хочет показать, что может случиться с тем, кто отвечает на твои вопросы. Я не хотела огорчить тебя, милый! Не расстраивайся: он был уже слишком стар и время его прошло. Я не люблю тех, кто засиживается в гостях слишком долго, а упорствующих в своей старомодности — ещё меньше!Она уронила рога на мостовую; в тишине сухой стук прозвучал негромко и безобидно, отлетал навсегда. Печальный и скромный конец для некогда могучего бога.— Уокер просил передать, что власти в высшей степени заинтересованы в том, чтобы ты немедленно прекратил расследование. — Заноза рассеянно поменяла одну вызывающую позу на другую. — Остановись прямо сейчас и забудь про две сотни фунтов. В противном случае…— Надо полагать, ты и есть этот самый противный случай?— Совершенно верно! И я от души надеюсь, что раз в жизни ты проявишь благоразумие, зайка. Мы будем жить, как раньше, — разве это плохо? Я всегда была горячим сторонником статус-кво — хотя бы ради деловой конъюнктуры. За убийство хорошо платят, работа есть всегда, а девушке нужен кусок хлеба.— Ммм… А если я откажусь?— Я же сказала, дорогой: за убийство хорошо платят.— И ты так просто отправишь меня в страну предков — после всего, что между нами было?— После всего? Вот именно, глупенький! Меня не бросают, милый.— Так между вами что-то было, Джон? — обрадовался Грешник. — У тебя губа не дура.— Заткнись, пожалуйста, — попросил я.— Может, пришло время представить меня твоим новым друзьям, Джон? — предложила Заноза, светски улыбаясь.Я вздохнул:— Уокер забыл провести инструктаж? Или ты давно с ним не виделась? Ты всегда относилась наплевательски к рутинному сбору информации. Хорошо. Вот это Грешник. Сладкая Отрава, его подружка. А это Безумец.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27