А части, как известно…
У входа в ангар послышался шум, чьи-то голоса.
– Кто посмел? – крикнул Врази. – Вход категорически запрещен. – Кто там, Буз?
Один из инспекторов, оставшийся у входа, тщетно пытался захлопнуть дверцу, но она не поддавалась. Врази бросился ко входу, но в этот момент те, кто был снаружи, взяли верх, дверца распахнулась, в мелькании рук и голов сверкнуло что-то светлое, и инспектор упал с коротким изумленным криком. В помещение вбежали несколько вооруженных эшей.
Я не понимал, что делаю. Мною управляли инстинкты. Уже потом, анализируя, я понял, что, кроме ужаса, мною двигали несколько основных импульсов: посланец Земли, находясь на чужой планете, должен всеми силами избегать участия в насилии; посланец Земли, находясь на чужой планете, должен всеми силами сохранить собранную информацию, ибо она может оказаться крайне нужной для Земли.
Но все это, повторяю, я понял позже. А в то мгновение я метнулся за щит – потом я понял, что это был испытательный стенд – и затаился. Схватка у дверей была короткой, но яростной. Через несколько секунд все три инспектора лежали на полу без движения а ворвавшиеся бросились к Малышу.
– Быстрее! – послышался голос, который показался мне знакомым.
– Сейчас, господин Парку, уже сняли крышку…
Господин Парку, это же был премьер-министр! Дальнейшее понять было не так уж сложно. Должно быть, ему очень хотелось стать двести восемнадцатым правителем Эша. А после того, как чудовище разорвало бы Цурри-Эша на сорок частей или хотя бы на десять, это не составило бы большого труда.
– Есть, господин Парку, ограничители отключены.
– Отлично, закройте крышку, снимите плащи с инспекторов, а трупы…
– Может быть, спрятать их вот за этот щит?
Я не успел почувствовать ужаса, все происходило слишком быстро.
– Для чего? – буркнул премьер-министр. – Вот же у стены шкаф. И побыстрее. Так. Отлично. Да не тряситесь вы, идиоты! У каждого из вас в кармане страховка, и чудовище еще не включено. Я включу его, когда мы будем выходить. Потом, по сигналу со стадиона, откроется нижний люк, и дракон по подземному переходу выскочит на арену.
– Поздравляю вас, повелитель, вы решительны и мудры, это давно нужно было сделать! – сказал один из спутников премьера. – Именно о вас мечтали эши все эти долгие годы…
– Обождите, сглазите. Хотя я лично разрядил страховку короля. Пойдемте. Включаю дракона.
Послышался сухой щелчок, басовитое сочное гудение моторов, и одновременно громко хлопнула дверь. Я осторожно приподнялся и увидал, как Малыш настороженно повел головой и все его три глаза подозрительно уставились в мою сторону.
Я знаю, этому трудно поверить, но в этот момент я почти не боялся. И вовсе не потому, что отличаюсь безумной храбростью. Я побаиваюсь нашу заведующую сектором Аглаю Степановну, боюсь высоты, крыс, прыгать с десятиметровой вышки и Зининых скандалов. Просто это не укладывалось в сознание. Можно бояться чего-то, чего ты приучен бояться. Но бояться электронного дракона, который должен был разорвать меня на сорок частей… Это было абсурдно. Особенно почему-то была абсурдна мысль о сорока частях. Я, Саша Бочагов, младший научный сотрудник Института космической истории, – и сорок частей? Да я и в целом, так сказать, виде представлял крайне незначительную величину, чтобы пытаться превратить меня в дробную.
Малыш, надо полагать, думал иначе, потому что моторы его вдруг взвыли, он метнулся к стенду, встал на задние лапы, вытянул шею и внимательно уставился на меня. Наверное, я бы никогда не смог вспомнить, что я сказал в эту секунду, но каждый день с утра я включал свой карманный магнитофон с десятичасовой кассетой, и пленка потом бесстрастно подтвердила, что сказал я следующее:
– Ну что тебе, Малыш? Ну что ты сердишься, глупый? Ты такой симпатичный дракончик, лучших я сроду не видал.
И Малыш как-то недоуменно покачал головой, зачем-то пыхнул в сторону ослепительным пламенем из пасти и снова улегся на пол. Сначала я было решил, что смирил чудовище своим чарующим голосом, но потом понял, что я все-таки не Орфей. Очевидно, дело было в том, что датчики дракона были настроены на эшей, а я отличался от них. Наверное, и температурой тела, и какими-то излучениями, каким-то полем. Вот и сомневайся после этого в пользе индивидуальности…
Итак, я все еще состоял из одной части, а не из сорока, и мои отношения с чудовищем складывались вполне удовлетворительно. Дальнейшее же виделось мне в менее розовом свете. Не то чтобы я был монархистом, но если уж выбирать между знакомым самодержцем и незнакомым, мои симпатии были явно на стороне Цурри-Эша. Оставался самый пустяк: выбраться как-то отсюда и вовремя предупредить своего венценосного приятеля о грозившем ему действии деления.
Я посмотрел на Малыша и поймал себя на мысли, что уже воспринимаю его лояльность как нечто вполне естественное. Мало того, мне уже хотелось, чтоб он придумал за меня, как выбраться из ангара. Но Малыш молчал, покойно жужжа моторами.
Одна мысль безумнее другой проносились у меня в голове: вот со стадиона дается сигнал, чудовище вскакивает, я забираюсь ему на спину и таким образом предстаю перед избранным обществом пятидесяти тысяч жителей Эша. «Слава Саше! – гремит стадион. – Сашу Бочагова королем Эша!» Но я тут же подавил в себе недостойные младшего научного сотрудника мечты о короне; вначале надо было выйти из ангара, не говоря уже о диссертации.
Пора было рискнуть и выбраться из-за щита испытательного стенда. Ох, как я понимал тараканов, всю жизнь свою избегающих открытых пространств и яркого света. Один раз Малыш меня миловал, но не изменится ли его электронное настроение? Мало ли что может на него влиять. Где-то начнет барахлить в его цепях какой-нибудь контактик, и раздосадованный дракон решит сорвать на мне злобу. У людей, во всяком случае, такое случается.
Медленно, не делая резких движений, я выбрался из-за стенда. Чудовище снова повернуло голову и посмотрело на меня. Когда ничего другого не остается, люди становятся оптимистами, и мне показалось, что Малыш смотрит на меня если и без симпатии, то вполне равнодушно.
– Молодец, мой мальчик, ты хороший дракончик, не рвешь на части младших научных сотрудников. Знаешь, что это и без тебя делают в нашем Косисе.
Должно быть, слово «косис» пришлось чудовищу не по вкусу, потому что где-то в глубинах его пасти звуковые синтезаторы родили глухое ворчание, и я поспешил заверить Малыша, что ничего плохого в виду я не имел, что Косис – это наш Институт космической истории. Самое забавное заключалось в том, что чудовище несколько раз согласно кивнуло головой и замолкло.
Я подошел к двери. Дважды подряд в спортлото не выигрывают. Она была заперта. Я обошел весь ангар – никаких люков. «Спокойно, товарищ Бочагов, – сказал я себе, – ты, конечно, гуманитарий, но тем не менее попытайся думать логично. Это трудно, ты к этому не привык, но попытайся».
В детстве я был вздорным и упрямым ребенком, и мои родители, по крайней мере в те редкие минуты, когда я не доводил их до исступления, всегда пытались убеждать меня стройными логическими построениями. Отец у меня учитель, преподает генную инженерию в школе, а мама работает в ЖЭКе, так что логика им не чужда. Так вот сейчас, спустя лет двадцать, я вспомнил их призывы к логике, и поскольку ничего другого не оставалось, стал думать. Как-то ведь нужно было завести Малыша в этот ангар. Вряд ли каждый раз, когда с ним нужно что-то делать, его тащат через подземный переход с арены стадиона. Значит… Ну, конечно же, один торец ангара представлял собой ворота. В них была врезана дверь, через которую мы вошли и которую я безуспешно старался открыть. А ворота открываются мотором, а мотор как-то включается. Это «как-то» и нужно было найти. Я окончательно успокоился и начал искать какие-нибудь кнопки у ворот. И нашел. С надписью «ворота». У меня даже сердце не захолонуло от волнения. Появилась уверенность, что все складывается как нельзя удачнее. Я нашел кнопку, и ворота послушно скользнули, открыв небольшую щель.
Конечно, заговорщики могли быть где-то рядом, но вряд ли они старались привлечь к себе внимание стражи. Я осторожно высунул голову. За сетчатой оградой последние избранники спешили на стадион, играла музыка, и воздух был полон упругим пощелкиванием тысяч флажков на ветру.
Я выскользнул из ангара и помчался к стадиону.
– Мне нужно к его величеству королю! – выпалил я двум стражникам в красных плащах. – И как можно быстрее!
Они посмотрели на меня почти как Малыш, только во взглядах их было меньше ума и понимания. Мое счастье, что у меня было всего два глаза и я явно представлял собой нечто необычное, иначе они показали бы миг короля.
– Двуглазый пришелец хочет видеть его величество, – пробормотал один из стражников в микрофон, прикрепленный на груди.
Прошло, наверное, минут пять, прежде чем кто-то дал стражникам указание пропустить меня. Меня провели по длинному коридору, стражник постучал в дверь, и я оказался в комнате, полной эшей. В центре стоял Цурри-Эш в коротком плаще и с улыбкой кивал толстенькому премьер-министру, который полчаса назад снял ограничители у дракона.
– Не сомневаюсь, ваше величество, вы сегодня проведете такой поединок с чудовищем, которого еще не видел Эш!
– Да, Парку, – согласился король, – я в отличной форме. – Он сделал несколько быстрых движений вперед, назад, в стороны. – У меня такое ощущение, что если б у дракона и не было ограничителей, а у меня в кармане страховки, я все равно победил бы его и вонзил электронный меч в шею. – Цурри-Эш горделиво сжал рукоятку короткого меча, висевшего у него на поясе.
– О, ваше величество, как вы правы! – с жаром воскликнул премьер-министр. В голосе его дрожала та трепетная искренность, которая бывает только у опытных лжецов.
– Однако пора, господа, – сказал король и тут заметил меня. – А, Саша, вы не усидели в ложе, друг мой…
Если б я отозвал его в сторону, я бы мог возбудить подозрения у премьер-министра. И кто знал, сколько здесь, в комнате, было его сообщников.
– Ваше величество, вы знаете, я никогда не жалуюсь, но меня оскорбили…
Цурри-Эш нахмурился и подозрительно посмотрел на меня.
– Кто?
– Стражник. Я даже не решаюсь повторить его слова, ваше величество, мне стыдно произнести их вслух…
– Что за вздор! – раздраженно воскликнул король. – Говорите? И если это правда, я прикажу перебить ему пару рук.
– Ваше величество, – прошептал я, – разрешите повторить эти слова так, чтобы… – Я приблизил губы к королевскому уху и прошептал: – Парку убил инспекторов чудовища и снял ограничители…
– Мерзавец! Черт знает что происходит с корпусом стражников, распущенность ужасающая! Господин Фридж!
– Я здесь, ваше королевское величество! – дрожащим голосом ответил министр юстиции, полиции и очистных сооружений. Лицо его пошло красными пятнами.
– Вижу, что здесь. Арестуйте немедленно стражника у королевской ложи.
– Слушаюсь, ваше королевское величество.
– Вот так разволнуют… А знаете, господа, у меня идея. А что, если кто-нибудь из вас вначале выйдет на ристалище? Как вы знаете, это совершенно безопасно, но зрители глотки себе надорвут от восторга. А потом уже выйду я. Кто желает?
– О, ваше величество, это такая честь! Позвольте… – сразу несколько придворных низко наклонили головы.
– Боюсь, это было бы несправедливо, господа, – сказал король. – Вы все знаете мою крайнюю щепетильность в вопросах придворного этикета. Думаю, высокую честь следует оказать господину Парку.
– Правильно! Мудро! Благородно! – прошелестели придворные и тихо зааплодировали, хлопая средней рукой попеременно то о правую, то о левую, отчего комната наполнилась сплошным мельканием рук.
– Но я недостоин такой чести, – пробормотал премьер-министр.
– Мы все знаем и ценим вашу скромность, Парку, – улыбнулся король, – я вызываю дракона на арену. – С этими словами он нажал большую красную кнопку на стене, и через несколько секунд в комнату донесся рев трибун. Малыш появился на поле.
– Вот, господин премьер, держите! – король снял с себя электронный меч и надел через плечо премьер-министру. – И вот вам моя личная страховка. В знак благодарности за многолетнюю верную службу. Что вы делаете, друг мой!
Парку стал на колени. Руки его, простертые к королю, дрожали.
– Но я же… не в форме… Годы…
– Какое это имеет значение, господин Парку! Вы-то знаете, как это безопасно. Это народ думает, что победить чудовище может только герой, а мы-то знаем, как это делается. Как шутит мой лейб-лекарь: «Мы-то знаем, что пульса нет». Ну, смелее, мой друг! Позвольте мне самому положить в ваш карман мою страховку. – Король нагнулся, похлопал премьера по карманам и вытащил маленькую черную коробочку. – Ого, вы, оказывается, мечтали о поединке, друг мой, раз у вас в кармане страховка. Но я вам даю королевскую. а это немалая честь. Смелее, смелее, Парку, народ жаждет увидеть своего героя.
– Я… не могу…
– Чепуха, Парку. Господа, поможем нашему уважаемому премьеру! Фридж, ну-ка! Возьмите его под руки, скромность хороша до известных пределов.
– Не-ет! – крикнул Парку и бросился к двери, но Цурри-Эш с неожиданной ловкостью подставил ногу, и премьер-министр растянулся на ковре.
– Да. Не нет, а да. Фридж! Премьера на арену. От королевских подарков не отказываются. И распорядитесь, чтобы народу объявили, что до меня на арену выйдет господин Парку.
Министр юстиции, полиции и очистных сооружений поднял толстяка с пола, и несколько добровольцев с готовностью помогли ему. Должно, они поняли, что происходит нечто необычное, что премьер попал в переплет, и, как всегда в таких случаях, в глазах их сверкало жадное и злорадное любопытство.
– Ну-с, последим за героем, – сказал король и подошел к окну. Я последовал его примеру. Парку я не видел, должно быть, он не попадал в поле нашего зрения, но Малыш виден был прекрасно. Он стоял посредине арены, могучий, само воплощение свирепости, и подозрительно оглядывался, время от времени изрыгая короткие языки пламени.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11