Гарстанг наконец упал духом и потерял всякую надежду.
– Я истощён, духовно и физически; здесь я умру.
Субукул посмотрел на север.
– Я попробую перебраться через Серебряную пустыню. Если все пройдёт хорошо, вернусь в Эрзу Дамат или даже в долину Флогус.
Гарстанг повернулся к Кьюджелу.
– А ты? Мы ведь не нашли храма Гилфига.
Кьюджел указал на пристань, где было причалено несколько лодок.
– Я направляюсь в Олмери, через Сонганское море. Предлагаю конфисковать лодку и плыть на запад.
– Тогда прощай, – сказал Субукул. – Гарстанг, идёшь со мной?
Гарстанг покачал головой.
– Слишком далеко. Я, несомненно, умру в пустыне. Я пересеку море вместе с Кьюджелом и понесу Слово Гилфига народу Олмери.
– Ну, тогда прощай и ты, – сказал Субукул. Он быстро повернулся, чтобы скрыть выражение лица, и двинулся на север.
Кьюджел и Гарстанг смотрели, как его крепкая фигура уменьшается на расстоянии и исчезает. Потом повернулись и принялись рассматривать причал. Гарстанг сомневался.
– Лодки кажутся пригодными для моря, но «конфисковать» значит «украсть» – это действие особенно осуждается Гилфигом.
– Никаких затруднений, – ответил Кьюджел. – Я положу на причал несколько золотых монет, это больше стоимости лодки.
Гарстанг наконец неуверенно согласился.
– А как же пища и вода?
– Взяв лодку, мы поплывём вдоль берега, пока не припасём достаточно, а потом двинемся на запад.
Гарстанг согласился с этим, и они снова принялись рассматривать лодки, сравнивая их друг с другом. Наконец выбрали прочное судно десяти или двенадцати шагов длиной, с небольшой каютой.
В сумерках они двинулись к пристани. Все было тихо, рыбаки вернулись в деревню. Гарстанг поднялся на борт и сообщил, что все в порядке. Кьюджел начал отвязывать чалку, но в это время с пристани послышался свирепый крик, и появился десяток крепких рыбаков.
– Мы пропали! – крикнул Кьюджел. – Спасайся, беги, а ещё лучше плыви!
– Невозможно! – провозгласил Гарстанг. – Если это смерть, я встречу её с достоинством. – И он встал на палубе.
Вскоре их окружили жители деревни всех возрастов, привлечённые шумом. Один из них, старшина деревни, спросил строгим голосом:
– Что вы делаете на нашем причале и зачем собираетесь украсть лодку?
– Наша причина проста, – ответил Кьюджел, – мы хотим пересечь море.
– Что? – взревел старшина. – Как это возможно? На лодке нет ни пищи, ни воды, она плохо оборудована. Почему вы просто не обратились к нам и не сказали, что вам нужно?
Кьюджел замигал и обменялся взглядом с Гарстангом.
– Буду откровенен. Ваша внешность внушила нам такой страх, что мы не решились.
Его слова вызвали большое веселье и удивление в толпе. Старшина сказал:
– Мы все удивлены: объяснись.
– Хорошо, – ответил Кьюджел. – Могу ли я быть абсолютно откровенным?
– Конечно!
– Некоторые особенности вашей внешности кажутся нам грубыми и варварскими: ваши выступающие клыки, чёрная грива. окружающая лица, какофония вашей речи – это ещё не все.
Жители деревни недоверчиво рассмеялись.
– Что за ерунда! – восклицали они. – У нас длинные зубы, чтобы мы могли разрывать рыбу – нашу основную пищу. Волосы мы носим так, чтобы защититься от ядовитых насекомых. И так как мы глуховаты, то, очевидно, кричим. А вообще-то мы добрый и мягкий народ.
– Совершенно верно, – сказал старейшина. – И чтобы продемонстрировать это, завтра мы снабдим продовольствием нашу лучшую лодку и отправим вас с нашими добрыми пожеланиями. А сегодня в вашу честь будет пир!
– Вот истинно святая деревня! – провозгласил Гарстанг. – Вы случайно не приверженцы Гилфига?
– Нет, мы поклоняемся богу-рыбе Иобу, который кажется нам не менее действенным, чем другие. Но идёмте в деревню. Надо подготовиться к пиру.
Они поднялись по лестнице, высеченной в скале утёса, и оказались на площадке, освещённой десятками горящих факелов. Старшина указал на хижину, более просторную, чем остальные.
– Здесь вы проведёте ночь; я буду спать в другом месте.
Гарстанг снова начал хвалить святость и милосердие жителей деревни, на что старшина наклонил голову.
– Мы стараемся добиться духовного единства. Его символизирует главное блюдо наших церемониальных пиров. – Он повернулся и крикнул, сложив руки: – Готовьтесь!
На треножнике повесили большой котёл, приготовили блок и подъёмник, и каждый житель деревни подходил, отрезал себе палец и бросал в котёл.
Старшина объяснил:
– Этим простым обычаем, к которому вы, несомненно, присоединитесь, мы демонстрируем наше общее наследие и взаимную доверенность. Давайте встанем в ряд. – И Кьюджелу и Гарстангу ничего не оставалось, как тоже отрубить по пальцу и бросить в котёл.
Пир продолжался почти всю ночь. Утром жители деревни выполнили своё слово. Особенно пригодную для морских путешествий лодку снабдили большим запасом продовольствия и воды, включая то, что осталось от ночного пира.
Все собрались на пристани. Кьюджел и Гарстанг высказали свою благодарность, затем Кьюджел поднял парус, а Гарстанг отдал причал. Ветер наполнил парус, и лодка двинулась по поверхности Сонганского моря. Постепенно берег растаял на расстоянии, и они вдвоём остались одни, и со всех сторон виден был только чёрный металлический блеск воды.
Наступил полдень; лодка продолжала двигаться в пустоте: вода внизу, воздух вверху, тишина во всех направлениях. День был долгим и вялым, нереальным, как сновидение. За печальным величием сумерек последовала темнота цвета разведённого вина.
Ветер усилился, и всю ночь они двигались на запад. На рассвете ветер стих, парус обвис, и Кьюджел и Гарстанг уснули.
Восемь дней повторялся этот цикл. На утро девятого дня впереди появилась береговая линия. К середине дня через невысокий прибой они направили лодку к берегу.
– Это Олмери? – спросил Гарстанг.
– Я так считаю, – ответил Кьюджел, – но не знаю, какая именно часть. Азеномай может лежать на севере, востоке и юге. Если вон тот лес окружает Восточный Олмери, нам придётся пройти через него, а живущие там медведи пользуются ужасной репутацией.
Гарстанг указал вниз по берегу.
– Смотри: ещё одна деревня. Если тут такой же народ, что и на том берегу, нам помогут. Идём, расскажем им, что нам нужно.
Кьюджел задержался.
– Может, разумнее разведать сначала?
– Зачем? – спросил Гарстанг. – В прошлый раз это привело только к недоразумению. – Он пошёл по берегу к деревне. Когда они приблизились, им стали видны люди на центральной площади: прекрасные золотоволосые люди, голоса которых были подобны музыке.
Гарстанг весело приблизился к ним, ожидая ещё более радушного приёма, чем на том берегу, но жители деревни побежали к ним и набросили на них сети.
– Зачем вы это делаете? – спросил Гарстанг. – Мы путники и не причиним вам вреда!
– Вы чужаки, вот и все, – ответил самый высокий из золотоволосых. – Мы поклоняемся неумолимому богу Данготту. Чужаки – это всегда еретики, и их полагается скармливать священным обезьянам. – И с этими словами они потащили Кьюджела и Гарстанга по острым камням берега, а прекрасные дети радостно плясали вокруг.
Кьюджел умудрился достать трубку, взятую у Войонда, и направить на жителей деревни синий концентрат. В ужасе они попадали на землю, и Кьюджел смог выпутаться из сети. Обнажив меч, он освободил Гарстанга, но жители пришли в себя. Кьюджел ещё раз применил трубку, и они бежали в страхе.
– Иди, Кьюджел, – заговорил Гарстанг. – Я старик, во мне не осталось сил. Торопись, ищи спасения, желаю тебе добра.
– Обычно я так и поступаю, – признался Кьюджел. – Но эти люди вызвали у меня приступ донкихотства. Выбирайся из сети, пойдём вместе. – Он снова внёс в ряды противников замешательство трубкой, а Гарстанг в это время высвободился, и они побежали по берегу.
Жители деревни преследовали их, бросая гарпуны. Первый же гарпун попал в спину Гарстангу. Он упал без звука. Кьюджел повернулся, нацелил трубку, но волшебство истощилось, и появилось только несколько капель прозрачной жидкости. Жители деревни приготовились к второму залпу; Кьюджел выкрикнул проклятие, увернулся, и гарпуны пролетели мимо и вонзились в береговой песок.
Кьюджел в последний раз погрозил кулаком и убежал в лес.

6. ПЕЩЕРА В ЛЕСУ

Кьюджел шёл через Старый Лес. Он двигался осторожно, часто останавливался и прислушивался, ожидая услышать треск ветки, звуки шагов или даже шум дыхания. Его осторожность, хотя и замедляла продвижение, не вызывалась теоретическими соображениями и не была непрактичной: другие существа бродили по лесу, и их стремления противоречили стремлениям Кьюджела. Весь вечер он бежал и наконец убежал от пары деодандов; в другом случае он остановился на самом краю поляны, на которой стоял размышляющий лейкоморф; с тех пор Кьюджел стал ещё осторожнее, перебегал от дерева к дереву, осматривался и вслушивался, лёгкой походкой перебегал открытые пространства, как будто прикосновение к земле жгло ему ноги.
В середине дня он оказался на небольшой влажной поляне, окружённой высокими и мрачными, как монахи в капюшонах, чёрными деревьями. Несколько косых красных лучей, пробившись на поляну, осветили изогнутое айвовое дерево, на котором висел кусок пергамента. Оставаясь в тени, Кьюджел осмотрел поляну, потом осторожно подошёл к дереву. На листке витиеватыми буквами было написано:
Мудрец Зараидес делает щедрое предложение! Тот, кто найдёт и прочтёт это послание, может бесплатно получить час консультаций. В ближайшем холме – вход в пещеру; мудрец находится внутри.
Кьюджел удивлённо рассматривал пергамент. Большой вопрос повис в воздухе: зачем Зараидесу отдавать свои знания с такой необычной щедростью? Вряд ли можно рассчитывать на истинное бескорыстие: в той или иной форме проявится закон равновесия. Если Зараидес предлагает совет – мысль об абсолютном альтруизме нужно отбросить, – значит он ожидает чего-то в обмен: благодарность и словесную оценку своего благородства, или рассказ о каких-нибудь событиях в отдалённых местностях, или вежливое прослушивание каких-нибудь текстов или од, или какая-нибудь другая служба. Когда Кьюджел перечёл послание, его скептицизм ещё усилился. Он бы отбросил пергамент, если бы не срочная и настоятельная потребность в информации, особенно знание наиболее безопасного и быстрого пути к дому Юкуну, а также способа сделать Смеющегося Волшебника беспомощным.
Кьюджел осмотрелся, отыскивая холм, упоминаемый Зараидесом. Напротив, по другую сторону поляны, местность поднималась; подняв голову, Кьюджел заметил искривлённые ветви и спутанную листву нескольких даобадов.
С величайшей осторожностью Кьюджел двинулся по лесу и вскоре остановился у скалы, поросшей деревьями и вьющимися растениями. Несомненно, это тот холм, который упоминается в послании.
Кьюджел стоял, держась за подбородок, оскалив зубы в выражении сомнения. Он прислушался: тишина, абсолютная и полная. Держась в тени, он двинулся вокруг холма и вскоре подошёл к входу в пещеру – круглому отверстию в скале высотой с человека и шириной в расставленные руки. Над ним висела надпись тем же почерком:
ВХОДИТЕ: ВСЕМ ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ!
Кьюджел посмотрел туда, сюда. Ни звука, ни движения в лесу. Он сделал вперёд несколько осторожных шагов, всмотрелся в пещеру и увидел только темноту.
Кьюджел отступил. Несмотря на искренность надписи, он не чувствовал желания идти туда и, присев на корточки, принялся внимательно разглядывать пещеру.
Прошло пятнадцать минут. Кьюджел переменил положение; и тут справа он увидел человека, приближавшегося не менее осторожно, чем он сам. Вновь прибывший был человек среднего роста, в грубой крестьянской одежде: серых брюках, рубашке цвета ржавчины, шапке с козырьком. У него оказалось грубое круглое лицо, с коротким носом, маленькими широко расставленными глазами, тяжёлым подбородком, заросшим тёмной щетиной. В его руке был зажат пергамент, подобный тому, что прочитал Кьюджел.
Кьюджел встал. Вновь прибывший остановился, потом подошёл.
– Ты Зараидес? Если так, то я Фабельн, травник. Ищу заросли дикого лука. Там дальше моя дочь; она вянет, бродит как во сне и не носит больше корзин, поэтому…
Кьюджел поднял руку.
– Ты ошибаешься; Зараидес находится в пещере.
Фабельн хитро сузил глаза.
– А кто же ты?
– Я Кьюджел; подобно тебе, я ищу знаний.
Фабельн кивнул.
– Ты советовался с Зараидесом? Он достоин доверия? И действительно не берет платы, как говорится в надписи?
– Верно во всех подробностях, – ответил Кьюджел. – Зараидес, по-видимому, всеведущ и испытывает радость, передавая знания. Все мои затруднения разрешены.
Фабельн искоса посмотрел на него.
– А чего же ты тогда ждёшь у пещеры?
– Я тоже травник и формулирую новые вопросы, особенно относительно находящихся поблизости богатых зарослей дикого лука.
– Вот как? – воскликнул Фабельн, возбуждённо щёлкая пальцами. – Формулируй тщательно, а пока ты составляешь фразы, я пройду внутрь и спрошу о причине апатии моей дочери.
– Как хочешь, – ответил Кьюджел. – Но если подождёшь немного, я скоро кончу формулировать свой вопрос.
Фабельн сделал жизнерадостный жест.
– Скоро я выйду из пещеры, потому что я человек быстрый и решительный, вплоть до бесцеремонности.
Кьюджел поклонился.
– В таком случае проходи.
– Я скоро. – И Фабельн скрылся в пещере. – Зараидес? – позвал он. – Где мудрец Зараидес? Я Фабельн; хочу задать несколько вопросов. Зараидес? Будь добр, выходи. – Голос Фабельна звучал глухо. Кьюджел, внимательно прислушиваясь, услышал, как открылась и закрылась дверь, потом наступила тишина. Он приготовился терпеливо ждать.
Проходили минуты… прошёл час. Красное солнце передвинулось по небу и скрылось за холмом. Кьюджел начал беспокоиться. Где Фабельн? Он наклонил голову: снова открылась и закрылась дверь? Да, это Фабельн: все в порядке!
Фабельн выглянул из пещеры.
– Где травник Кьюджел? – Он говорил резким хриплым голосом. – Зараидес сидит за накрытым столом и не желает обсуждать местоположение дикого лука, пока ты не присоединишься к нему.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25