– Это и в самом деле остров, – сказал Дуратрор. – И, клянусь клинком Ослы, я не надеялся на такой замечательный исход сегодняшнего странствия!
– Т-ш-ш, тише, – прервал его Фенодири. – Приляг и помолчи.
По ближайшему берегу примерно в пятидесяти ярдах от них трое мара метались в поисках исчезнувшего запаха. Они выли, вопили, не отводя глаз от земли, выворачивая кусты и огибая деревья.
Гаутер вдавился в снег, потому что он-то уж точно был заметен. Пройдет немного времени, и мара сообразят и пойдут к острову по воде и тогда…
Выкорчевав вокруг себя все на берегу, три чудовища стояли, уставившись на воду.
«Вот и все, – подумала Сьюзен. – Интересно, сколько я смогу проплыть во всей этой одежде?»
Огромные фигуры мара маячили в колеблющемся сумраке. Все было тихо. Потом вдруг они повернулись и скрылись за деревьями.
Снова раздался их птичий крик, и он был слышен долго, долго, пока не замер в отдалении. Тогда наступила полная тишина.
Гаутер выпрямился и стряхнул снег со своей одежды.
– А эти страшилища, должно быть, придурковаты, – сказал Колин. – Как же это они нас не обнаружили? Любой, кто поглядел быв полглаза, догадался бы, где мы: вот же наши следы, которые оборвались как раз у воды.
– Но у мара нет даже и пол-извилины, – заметил Фенодири. – Они только шли по нашим следам. Но на озере ничего не двигалось, следы кончились и искать им было нечего: так у них работают мозги. Теперь они побродят до самого рассвета, и будем надеяться, что в эту ночь не много людей блуждают по лесам и полям.
– Все так, – сказала Сьюзен, – но они же знали, что мы где-то близко. Почему же они не попытались добраться до острова?
– Ах, да они не могли знать: они же никогда нас не видели. Мара такой задачи решить не могут. Их ум не идет дальше того, что они видят глазами. К тому же, я думаю, этот остров скрыт от их глаз.
– В самом деле? – спросил Гаутер мрачно. – Действительно. Ничего удивительно. А может, ты еще и объяснишь мне, как мы попали сюда, не замочив ног? И как мы выберемся обратно на берег?
– Я не сомневаюсь, что мы сможем уйти отсюда на рассвете, – сказал Фенодири. – А пока спите спокойно. Это один из плавающих островов Логриса, остров Ангарад Златорукой, хозяйки озера. Он был причален к берегу, когда Ангарад направила наш путь сюда. Тут нам не угрожает никакое зло. Эту ночь мы можем провести в покое: хозяйка будет нас охранять.
– Здорово утешает! – проворчал Гаутер.
Тающий снег стекал ему за воротник, он очень устал.
– А где эта твоя «Хозяйка»? Я ничего не вижу, кроме снега да деревьев, они, что ли, приготовят теплую постель?
– Она здесь, хоть мы ее и не видим. И мы находимся под ее защитой. А теперь нам надо перекусить – и ляжем спать.
Ломоть хлеба и маленький кусочек сыра, проглоченные пополам со снегом – вот и весь их ужин. Он смог утолить только чуточный краешек аппетита, но большего они не могли себе позволить. Колин пожалел, что не оставил шоколаду, который так беспечно слопали днем. Голодная, промокшая, продрогшая, испытывающая жажду выше всякой меры, Сьюзен свернулась калачиком между корней какого-то дерева. Ее подстилка не обеспечивала никакого комфорта. Казалось, впереди длинная бессонная ночь, что сон никогда не придет. Но он пришел, и на удивление – скоро. Теплая истома разлилась по телу.
«Вот так замерзают насмерть, – подумала Сьюзен. – Только уж ничего не поделаешь. И это впервые, что я согрелась… за годы… за годы…» Снег под ее щекой показался подушкой из лебяжьего пуха. Она перестала слышать и то, как возились уставшие Гаутер и Колин, пытаясь устроиться поудобнее. Сьюзен спала.
Сон снился ей страшный. Большей частью виделось все то, что она пережила наяву, все это смешивалось еще и с ее мыслями и с ее желаниями, все без ощущения времени, какое-то разрозненное, ускользающее, как отражение в струящихся водах.
А то вдруг снились люди, и их голоса становились вполне конкретными и живыми, и все события обретали каждое свое место. Ей начинало казаться, что все происходит вовсе и не во сне.
Но через некоторое время картина рассыпалась. Это напоминало живописное полотно, с которого мазки краски, вдруг отделившись от холста, разлетались в разные стороны. Затем эти мазки начинали кружиться, путались, менялись местами и создавали новую картину.
Но вот какой была нить ее сна.
Сьюзен сидела, скрестив ноги, рядом с Гаутером, Колином и гномами под деревьями, которые росли на острове. Перед ними стояли золотые тарелки, верхом полные всякого мяса с приправами, фруктами, прохладными зелеными листочками кресс-салата. Лето было в разгаре, волны озера Ридсмир вспыхивали голубым. Стромкары, весело смеясь, резвились в воде, а Сьюзен и все остальные внимательно слушали голос Ангарад Златорукой. Голос ее звучал как музыка.
Она подошла, облаченная в белые одежды, села между Колином и Сьюзен – высокая, стройная и белокожая. Ее длинные волосы были заплетены в косы цвета червонного золота. Голову украшала золотая повязка.
Оказалось, что ничто из перипетий всей их жизни не укрылось от нее. И ей было что им сказать.
– На западе, – поведала им Ангарад, – лайос-альфаров становится все меньше и меньше. И только на севере их пока еще много. Когда они услышали, что Огнелед был похищен Гримниром и Морриган, король эльфов Атлендор, сын Нафа, двинулся на юг, чтобы выяснить, так ли это. Он заболел от загрязненного воздуха, когда прибыл ко мне на остров, и я выхаживала его, пока он не поправился. После того, как явился стромкар, встретивший путников у Золотого Камня, король эльфов успокоился и решил вернуться к своему народу. Он тут же отправился в путь, чтобы поскорее избавиться от грязного воздуха. Для него было смертельно опасно задержаться хоть на мгновение. Вот почему он ничего не ответил Дуратрору. И это, конечно, он перестрелял страшных птиц в Раднорском лесу.
А сон все разворачивался и разворачивался, и смех звучал, и солнце сияло, и стромкары принесли Фенодири и ребятам красные плащи, сотканные из великанских бород и подбитые белой шерстью сатиров, и целых четыре плаща пришлось сшить вместе, чтобы они могли прикрыть широкие плечи Гаутера.
– А ты, – сказала Ангарад, – кому опасность грозит больше всех, – ты возьми вот этот мой браслет. Он обережет тебя в пути. И когда ты отдашь свой браслет Каделлину Сребролобому, то не грусти, потому что я тебе предлагаю честный обмен. У моего браслета масса достоинств.
Она сняла со своей руки обруч из белого металла и закрепила его на запястье у Сьюзен.
– И пусть Спящие спокойно спят в Фундиндельве.
– О, спасибо… спасибо…
Сьюзен потрясла ее щедрость, в обычной обстановке она бы смутилась, но смущение девочки таяло от теплой улыбки Ангарад.
Картина сна снова растворилась, но эти золотые, наполненные солнечным светом глаза продолжали оставаться перед Сьюзен и в последующем многоцветье ее сна.
Голос Ангарад все еще звучал в ушах Сьюзен, а калейдоскоп сновидений вдруг вернулся к пустому экрану действительности, и поэтому слова падали откуда-то и улавливались мыслью, а не звуком. Сьюзен поняла, что она почти что проснулась. Вот сейчас ее обступит тот мир, где снег и усталость, и голод, и вообще погибель. Она изо всех сил попыталась вернуться в сон, чтобы он стал реальностью, но нет – стена, не пробьешься! Одно за другим просыпались все ее пять чувств. Она ощутила ледяной воздух, который острым лезвием врезался в легкие. Когда пролетавшая снежинка легко коснулась ее щеки, она застонала, согнула руку в локте и легла ничком на руку, прячась от действительности. Но в ту же секунду Сьюзен заставила себя открыть глаза и напряглась, чтобы размытый мир сфокусировался перед нею. Сон все еще давил на нее, и прошло, должно быть, с четверть минуты, когда все сомнения исчезли – ее щека, коснувшаяся руки, сообщила ей нечто.
Сьюзен была укутана плащом из бронзово-красного руна, подбитым белой кудрявой шерстью.
Какой-то предмет, которого раньше там не было, охватывал ее левое запястье. Она выпростала руку из-под плаща, чтоб глянуть, что это. Серебряный браслет!
Теперь уже проснулись и все ее спутники. Колин и Гаутер ощупывали накрывавшие их плащи с ошарашенным видом. Бледнеющая луна светила на ясном морозном небе.
– Но ведь это сон!!!…
– …и стромкары…
– Да не может же быть, чтоб такое…
– Но ты видел?…
– И я видел!
– И было лето!
– …а еды сколько!
– Ты есть-то хочешь?
– Да нет.
– Но на снегу только наши следы, и нет больше ничьих!
– Но плащи-то как…
– А что вы скажете на это?
– Действительно, драгоценный подарок, – сказал Дуратрор.
Гаутера и ребят так поразило все происшедшее, что, обмениваясь бессвязными восклицаниями, они забыли было про гномов.
– О, привет! – воскликнул Гаутер. – Я счастлив, что хоть кто-то знает, что здесь происходит. За один день меня заставляют поверить в призраки, в колдунов и в зеленых страшилищ. И мне неохота спорить с вами, чего бы вы не говорили. Но сейчас уж я совсем не понимаю, сплю я или нет, и думаю, может, это вообще все с самого начала только привиделось во сне?
– Где сон, а где волшебство – не так уж и просто различить, – сказал Фенодири. – А люди всю жизнь думают, что сон – это реальность! Хозяйка озера – большая искусница плести чары. Ей было ясно, что без ее помощи мы эту ночь не переживем. Но с зачарованными плащами на плечах нам нечего бояться холода – фимбульвинтера, хоть бы даже ледовые великаны сами бы сюда явились. Но самое главное – этот ее подарок.
Он указал на браслет. На вид браслет был старинный-старинный. Снаружи по нему шла гравировка с черной эмалью, значительная часть которой выкрошилась. На одной половине были выгравированы листья, а по краям – две продолговатые фигуры, образованные бриллиантами, и в каждом бриллианте насчитывалось по четыре точечки. А на другой половине между такими же фигурами были начертаны какие-то непонятные надписи из тяжелых квадратных букв, никому не ведомых.
– Да, но в чем ценность этого браслета?
– Не могу сказать. Но Ангарад не стада бы носить его только ради украшения.
– Почему же она не сказала мне, для чего он служит?
– Может, тебе и не следует узнать все его тайны сразу. Внезапно свалившаяся на человека власть – зло, она для кого угодно может быть опасной. Носи его всегда, храни его, как ты хранила бы Огнелед, я знаю, он не предаст тебя в трудную минуту. А сверх всего, пусть он тебе напоминает о той, что дала приют и даровала помощь тем, чья гибель сняла бы груз печали с ее сердца.
– Что ты хочешь сказать? – спросил Колин. – Я не понимаю. Разве она не за нас?
– О, да. Но ты должен знать следующее: Ангарад Златорукая – жена одного из тех рыцарей, что спят в Фундиндельве – великого их предводителя. Всего неделя прошла, как они поженились, когда король призвал своих рыцарей в подземную пещеру. Всего семь дней счастья, которых должно было хватить ей на долгие годы. Теперь ты понимаешь, как щедра и великодушна она была к нам? Мы спасены, мы накормлены и одеты, и мы отправляемся дальше, куда более защищенные, чем раньше. И вот, если мы достигнем своей цели, Ангарад Златорукая может не встретиться со своим возлюбленным еще несколько сотен лет. Ведь пока Огнелед невредим, рыцари будут спать в пещере Фундиндельва…
Габерлунзи
Солнце взошло, но мара были уже недоступны его лучам, потому что к тому времени они успели расположиться под львиной головой в Пещере Генерального Сборища свартов. В пещере находились Артог и Слинквил, и другие сварты, да еще около пятидесяти мортбрудов выстроились вдоль стен.
В одном из углов была навалена куча какого-то тряпья, палок, изношенных башмаков, но весь этот мусор как-то странно шевелился.
На самой макушке «львиной» головы стояли Морриган и Гримнир. Пещера была освещена красным отсветом огненного дракона. Он горел возле ног старого пегого сварта, который сидел на своем обычном месте – под подбородком каменного «льва». Селина Плейс произносила речь на Общем языке, который все понимали.
– …и целую стаю наших сестер-ведьм перестреляли эльфы, а вы так-таки ничего не заметили! Моссок и ребята добрались до дальнего конца Раднорского леса, а вы ничего не видели! Да они не могли не пройти мимо вас! Из-за вашей нерасторопности, брат Галеатроп, мы можем все, – все! – уже сегодня оказаться в Рагнароке!
– Но они не проходили мимо меня! – возопил Джеймс Генри Ходкинс. – Я бы их видел!
– Нет, они прошли, и именно возле тебя, а ты их именно и не увидел! Еще одна такая ошибка, и ты превратишься в котлету, попомни! И раз уж мы упомянули Рагнарок, то скажем все ясно и открыто. Мы ни о чем не извещали Настронда, но он все равно обо всем услышит, и когда это случится, то у каждого из вас отнимут жизнь, если только мы не завладеем камнем. И если кто-нибудь из вас верит в успех меньше нашего, учтите, все границы закрыты, и всякий, кто захочет их пересечь – умрет. Так что пусть никто из вас не рассчитывает заработать благосклонность Настронда предательством.
Теперь о том, что мы собираемся делать. Мы не думаем, что люди пережили прошедшую ночь. Гномы повыносливее, но у нас есть сомнения и на их счет. Мы надеемся вскоре получить известия. Поиски должны продолжаться до тех пор, пока камень не будет обнаружен. Если камень попал к эльфам, то понадобятся усилия всех нас, при этом очень значительные.
Сегодня небо будет ясным, с этим ничего нельзя поделать, только к вечеру нам удастся нагнать облака. И снег не пойдет, чтобы вам было легче отыскивать их следы. Помните, в небе полно наших глаз, и если кто из вас надумает предать – далеко не убежит. Все.
Куча тряпья расползлась по полу, разделилась на некоторое количество одетых в лохмотья фигур. Они поднялись с пола, тощие, скрюченные, точно дергающиеся марионетки, изображающие вороньи пугала, и, крадучись, вышли из пещеры.
– Дело не только в том, узнал ли что-нибудь Настронд от своих шпионов. Важно, что он думает делать, – сказала Селина Плейс Гримниру, закрывая за собой дверцу кладовки для щеток и веников. – Неизвестно, когда он начнет действовать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24