Но, чтобы обрести это тепло, чтобы плечом к плечу устремиться к одной и той же цели, совсем незачем воевать. Мы обмануты. Война и ненависть ничего не прибавляют к радости общего стремительного движения.
Антуан де Сент Экзюпери. «Планета людей»

...Я помню сон - первый за многие годы. Он был похож на виртуальную реальность, хотя я и знал, что всё происходящее было на самом деле.
Или будет?..
Я понимал, что это лишь сон - но не мог проснуться. ..
Я видел огненные капли, стекающие на землю с небес.
Я видел падающее здание-исполин, от которого в считанные мгновения осталась лишь туча серой пыли.
Я куда-то бежал, поддерживая постоянно съезжавший и бьющий по рёбрам автомат. Задыхаясь, я чувствовал разливающийся по организму яд. Широко открытым ртом я хватал горьковатый воздух.
За спиной звучали взрывы, стрекотали пулемёты...
Кто-то лежит на спине, раскинув руки крестом.
Антей, укрытый кучей ржавой арматуры, прекратил стрельбу. В его сторону постоянно бил тяжёлый пулемёт, высекая снопы искр рикошетящими пулями.
Прыжок, несколько шагов, кувырок - и я стою за мраморной колонной, когда-то блестящей, а теперь выщербленной выстрелами.
Отсоединить магазин автомата, заменить его новым... Взрыв за спиной облает волной тепла...
Проклятый полис... Проклятое время... Крысы были умнее - все они ушли...
У Антея ещё должны быть гранаты... Если перебежками добраться вон до того угла, можно подобрать ручной пулемёт...
Никогда не был человеком действия. Моя стихия - Сеть, а не война...
За домами слышны глухие удары. Я молюсь всему, во что не верю, чтобы это оказалась полиция полиса...
Пора делать перебежку.
Выдох.
Вдох...
Я внезапно выскакиваю из-за колонны и зигзагами бегу в сторону спасительного угла.
Но в это время...
От внезапного толчка я просыпаюсь.
Дуглас продолжает дремать на заднем сиденье среди сумок. Часы на его руке развернулись циферблатом вниз, блестит металлический браслет.
Антей уверенно смотрит на дорогу, почти не мигая. Три часа назад, когда пришла его очередь, он сел за руль, найдя удобный наклон спины и прочное положение локтя. Так и вёл машину, не меняя позы.
Лампочки приборов и монитор бортового компьютера тускло мерцают в темноте. Мы едем со скоростью 200 км/ч.
Антей не замечает ещё, что я уже не сплю. В его голове вертится какая-то мысль, он думает о чём-то... Он не может не думать. Он не умеет скучать. Секундная остановка грозит гибелью высокоточному механизму его мозга.
Позади неделя пути. Скоро мы будем в месте назначения.
За окном проносится невидимый во тьме мир - безжизненная пустыня, в которой летают чёрные хлопья едкой пыли. Если бы не кондиционер, мы бы заживо изжарились.
Закрываю глаза и снова проваливаюсь в блаженную дрёму. Резкая остановка через полчаса будит меня.
Антей уже свернул с дороги и выехал на заброшенное шоссе. Сейчас он остановил машину. Слепящий свет бьющих в нас прожекторов заставил прикрыть глаза.
Прожекторы по пятьсот ватт каждый укреплены на массивных железных конструкциях. Их не разворачивали лет десять. Этого не видно в темноте, я просто это знаю.
«Мы прибыли», - говорит Дуглас в ответ на вопрос из динамика коммуникатора.
Внезапно проявились чёрные силуэты.
Свет ослабевает, он больше не режет глаза, спокойно освещая въезд в подземный гараж. Створки двери открываются, люди расходятся в стороны и машут нам руками. Антей мягко улыбается им и трогает машину с места.
Длинный спуск, покрытый металлическими листами, гулкий шорох шин.
В гараже мы встаём на одно из свободных мест, выхолим из машины.
Всей грудью вдохнув воздух, я наполняюсь незыблемым спокойствием - вот мы и в vault 2, одном из четырёх убежищ Клана. Здесь мы родились, здесь нас воспитывали, здесь мы учились использовать возможности своих имплантантов. Клан всегда будет для нас чем-то священным - нашей религией, нашей семьёй.
И мы возвращаемся сюда.
Как бы далеко ни ушли - мы возвращаемся.
Иногда - посмертно...
Обширные подземные сооружения, крутые спуски, гулкие коридоры, бесконечные залы, лаборатории, белые панели стен, скрывающие потайные ходы... Повсюду - свежесть и чистота. И окружающего пространства, и мыслей живущих здесь людей... Мир вне Клана ничего не значит для нас. Там царят жестокость, ненависть, алчность и страх- их нет и не будет в Клане. Мы - избранные, элита.
Внешний мир - наше поле боя.
Здесь - убежище для зализывания ран. Пиршественный стол. Гипотетический камин, у которого собираются друзья...
Рядом с нами готовится к отправке курьер. Он уже поставил свою сумку на заднее сиденье своей машины и слушает то, что ему говорит провожающий. Курьер согласно кивает, одновременно переключая тумблеры и нажимая кнопки.
Он уже застегнул кожаную куртку и надел перчатки. Он уже неуязвим. Он уже в родной стихии.
Сколько ему придётся проехать, прежде чем он вернётся? И всё для того, чтобы донести вести из Клана до тех, кто работает и живёт в полисах. Он поддерживает связи и помогает обмениваться посланиями. Человеческие судьбы иногда зависят от маленького диска в кармане курьера. Он приедет поздним вечером, договорится о встрече, вручит диск... Немного посидит, попивая кофе и наслаждаясь коротким отдыхом... А потом опять помчится по шоссе, проводя тревожные ночи в придорожных гостиницах.
Пока нет устойчивой связи между полисами - спутники прежнего человечества навеки потерялись в бескрайнем космосе.
Может быть, они ещё летают там, в темноте, беззвучно пересекая холодную пустоту?.. А может, давно упали и ржавеют где-нибудь в песках?.. Впрочем, какая разница...
В каждом городе имеется своя Сеть, но пока не хватает мощностей, чтобы связать полисные Сети между собой. Локальные системы основаны на принципе отражения сигнала от энергощита, защищающего полис от внешнего мира, а для объединения их надо построить цепочку трансмиттеров... Впрочем, о чём это я? Давно за собой замечаю склонность к бесцельному потоку мыслей...
Нас встречают.
Перебирая сухими пальцами блестящий металлический брелок, Серж смотрит как бы поверх наших голов. Такого взгляда у него не было, когда мы вместе учились. Просто недавно Серж стал командором этого ваулта.
Что ж, в людях вообще с годами многое изменяется - мысли, привычки, отношения с людьми...
Но по сути своей ты, Серж, остался прежним - аккуратный, пунктуальный, требовательный к себе и другим. Идеальный пробор, выглаженная одежда, начищенные ботинки. Ты - замечательно подходишь на пост начальника. С одной стороны, власть тебя не изменит в худшую сторону. С другой - ты прагматик, а это очень помогает в жизни.
За спиной Сержа, чуть слева, замерла Инна, его заместитель. Неизменная и вечная Инна: те же гладко зачёсанные назад чёрные волосы, та же стопка папок с бумагами под мышкой... Не помню, чтобы она хоть в чём-то изменилась за последние пятнадцать лет. Странное дело - командоры ваулта умирали, уезжали, а их заместителем всегда оставалась Инна.
На дальней галерее я вижу серую массу.
Это судьи Трибунала. Один из них, высокий и худой, стоит впереди, сложив руки за спиной. Сухое морщинистое лицо. Гладко выбритая голова. В ниточку вытянуты тонкие губы.
Это Вольд, отец Антея, бессменный глава Трибунала. Ему придётся принимать участие в суде над собственным сыном.
Но Вольд - не тот человек, которого это могло бы озаботить.
Закон беспристрастен.
- С прибытием, - говорит Серж, на мгновение фокусируя взгляд на каждом из нас. Дуглас улыбается и отходит в сторону - он сделал своё дело, он может уходить.
Нас размещают в свободных комнатах на гостевом четвёртом уровне.
Обычные белые параллелепипеды. Временные убежища для тех, кто проездом в ваулте. Здесь всё одноразовое.
Бросив сумку на пол своей комнаты, я захожу к Антею. Тот методично достаёт из своей сумки вещи и расставляет их по местам.
Ноут на стол.
Коробку с дисками на стол.
Потрёпанную книжку на кровать.
Любимую статуэтку свернувшейся змеи на тумбочку у кровати.
Чёрные ботинки в угол у двери - он любит, приходя домой, переобуваться в более удобные шлёпанцы.
Интересуюсь, зачем такие хлопоты, закрывая за собой дверь - мягко, без щелчка.
Он поворачивается ко мне со свойственным ему хитрым прищуром (у него есть любимые выражения лица, как есть у других любимая одежда).
- Я рассчитываю пробыть здесь пару дней, - говорит Антей, отставляя сумку в сторону.
Ремень сумки свешивается на пол, он отодвигает его ногой.
- Просто привык делать своё жилище более уютным, - добавляет Антей, подходя к двери. В голосе его лишь я один из всех людей могу уловить нотку иронии - если решение трибунала будет не в его пользу, то это последнее жилище, которое он обставляет.
Мы выходим из комнаты и идём по знакомым лестницам, залам, коридорам. До трибунала ещё целый день, так что у нас есть время, чтобы навестить всех друзей, обитающих здесь.
Лифт.
Окружённые пятью зеркалами, мы поднимаемся на второй уровень (отсчёт здесь идёт вниз, а не вверх).
Вот и нужный ангар. Гараж и мастерская. Сотни машин всех моделей, цветов и степеней сборки. И - обычная для Клана чистота.
Человек копается во внутренностях какой-то синей машины. Лицо скрывает откинутый капот, видны только мускулистые руки, покрытые ветвящейся замысловатой татуировкой.
Антей делает мне знак замереть на месте, а сам бесшумно идёт к нему.
Он остановился на расстоянии двух шагов, обернулся ко мне и подмигнул: человек ничего не услышал.
Антей сделал нормальный шаг
Человек отскочил от машины, зажав в руке инструменты.
На его лице сменились выражения раздражения, узнавания, радости.
- Ты словно вышел из ниоткуда, камрад, - говорит он, освобождаясь от инструментов, чтобы пожать руку Антея.
Я тоже подхожу к Альфреду. Старого механика мы всегда навешаем первым, когда случается заехать в ваулт.
Ты всегда был каким-то особенным, Альфред. Не добрым, не злым, не грустным, не весёлым... Не поддающимся классификациям... Ты можешь рассказывать о набухающих почках яблони, копаясь в грязном чреве мотора. Однажды ты объяснял нам различия между типами машинного масла, наигрывая на гитаре пастораль Баха.
Вскоре мы уже сидим в комнате, ждём чай, заваренный в традициях пред-Апокалиптического мира - это лишь один из многих секретов, которые помнит Альфред.
Итак, я разливаю душистый, пахнущий жасмином напиток по коричневым чашкам с золотыми краями. Струя ударяет в девственно-чистое донышко, начинается хоровод чаинок, не останавливающийся и после того, как я перехожу к следующей чашке.
Антей, сложив руки на столе, спокойно рассказывает о последних событиях - о задании клана, об изобретении аппарата, копирующего сознание человека на электронный носитель, о ликвидации его создателей, о смертях кланеров, о том, что теперь его будут судить, а я приехал за компанию.
Альфред устроился на заправленной белым покрывалом кровати, готовит к игре свой старенький синтезатор - переключает какие-то тумблеры, нажимает на кнопки... Он любит настраивать инструмент под каждого слушателя индивидуально.
В этих вопросах он - дока. Мы слушаем его мелодии и верим, что он - самый лучший музыкант в сегодняшнем мире.
Вообще-то я не люблю такой музыки. Но Альфред, играя забытые ныне мелодии, что-то трогает во мне, и какая-то моя железа выделяет чрезвычайно приятное для мозга вещество.
Он не поёт, потому что не умеет. Он говорит, что для других надо либо делать всё хорошо, либо совсем не браться за работу.
Это правда. Тут я с ним полностью согласен.
Альфред ужасно сожалеет, что мы никогда не услышим песен, записи которых не сохранились. Петь их своим пропитым, старчески-хриплым голосом он считает кощунством.
- Да... - внезапно говорит Альфред, рассеянно перебирая клавиши.
На самом деле это только кажется, что рассеянно - льющаяся воздушная мелодия требует дьявольской гибкости пальцев.
- Мир раньше был лучше... - бросает он первую фразу, продолжая импровизацию.
Он минималист, наш старый добрый Альфред. А его музыка такова, что закрой глаза - и покажется, будто он наигрывает на арфе, где вместо струн - голубые лучи лазера.
- Мой отец, - продолжает Альфред, - часто любил говорить мне, что в его времена трава была зеленее, солнце светило ярче... Но я просто скажу: в моё время была трава... Было солнце... Нам не нужны были очистительные фильтры и энергоэкраны, чтобы жить в городах... С прошлым связаны приятные воспоминания, и потому мы его любим. Любые воспоминания со временем становятся приятными: Любые, кроме смерти. Мы не боялись смерти в то время, мы думали, что сможем победить её. Рано или поздно мы все готовились стать бессмертными богами.
Боги имеют дурную привычку ссориться друг с другом. Но их ссоры менее жестоки, потому что они могут не спорить о выживании благодаря своему бессмертию. А люди спорят на выживание, и потому их споры полны жестокости.
- Вы помните то, что вам рассказывали о пред-Апокалиптическом мире, - продолжает странный аккомпанемент-рассказ Альфред. - Знаете, в последние годы перед концом света жить было особенно интересно. События сменяли друг друга с такой скоростью, что некоторые звенья просто выпадали из логической цепи. Мир несся под откос, словно поезд, набирающий скорость. Глобальное потепление... Повышение уровня мирового океана... Затопленные острова и огромные площади материков...
Производство всё больше дорожало, когда к стоимости товара прибавлялась стоимость электроэнергии кондиционеров, которые, по мере потепления, должны были становиться всё мощнее и мощнее... Днём на улице 50 градусов жары - каково?! Более-менее нормальный климат остался только на территории Сибири...
Ведущие страны того мира любой ценой стремились захватить контроль над быстро исчезающими ресурсами. Обострилось противостояние политических блоков. Противники истощали друг друга войнами, чтобы насытиться тем, что останется от проигравшего.
Но в войнах того времени не могло быть победителей.
И вот мы сейчас хотим построить новый мир на обломках старого, - смеётся Альфред, играя пальцем одной и той же клавишей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57