https://wodolei.ru/catalog/mebel/ 
А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 


— Идите.
— Ваше сиятельство…
— Что еще?
— Вы действительно думаете, что карлик…
— Да, я так думаю.
— Он был предан ей, как собака.
— Это он вам сказал?
— Но…
— И собака может сбеситься. Идите же!
Когда лесничий покинул дом, Ланге возвратился в библиотеку и жадно глотнул коньяка прямо из бутылки. Держа ее в руке, он свалился в кресло. Бессмысленно, повторял он, бессмысленно. Их никогда не найдут.
Еще несколько глотков частично вернули ему утраченное душевное равновесие. Не найдут, думал он, ну и что же… Почему он, граф Ланге, должен бояться какой-то полуграмотной девчонки и полоумного урода? Потому что она угрожала ему? Чепуха, она просто вспылила. Не все угрозы непременно приводятся в исполнение. Но если все-таки она или карлик… Или оба… Да пусть попробуют! У Ланге есть что им противопоставить…
С бутылкой в руке, он уснул в кресле.
После этой ночи поиски продолжались, все более вяло, еще около недели. Об исчезновении Зои сообщили в полицию. Вместе с приметами девушки было указано, что ее может сопровождать карлик. Ланге сомневался, что полиция станет заниматься этим делом всерьез, хотя за сведения о Зое он назначил награду — уж очень безнадежным оно выглядело, никаких следов.
Жизнь в имении Ланге входила в прежнюю колею.
17.
Владимир Андреевич Кордин стоял у окна в малой гостиной замка Нимандштайн. Была глухая ночь, в комнате горела только одна свеча, и Кордин не видел ничего, кроме своего отражения в оконном стекле. Он отвернулся от окна, достал из коробки сигару, но не закурил и швырнул сигару обратно. После этого он вновь уставился на свое отражение.
Несмотря на внешнее спокойствие, с каким он вел себя в последнее время, и показное дружелюбие к отцу Павлу, Кордин отнюдь не смирился. Он мучительно искал выход из тупика. Два дня назад он попробовал снова поговорить с сестрой, но она остановила его на таких дальних подступах к теме, что продолжать он не решился. Никто бы не смог отговорить Елену от ее намерения… Кроме одного человека — самого отца Павла. Беда была в том, что отец Павел не собирался этого делать.
С глубоким вздохом Кордин перевел взгляд на большие напольные часы, мерно стучащие с размахами тяжелого маятника, потом на огонек свечи…
Он замер, ледяные иголочки впились в его спину.
В кресле возле стола неподвижно сидела молодая темноволосая женщина. Ее огромные карие глаза пристально смотрели на Кордина. Она сидела в напряженной позе, выпрямившись, не касаясь спинки кресла. Она была очень красива, какой-то экзотической, нездешней красотой, и красота ее таила угрозу.
Кордин инстинктивно метнулся к секретеру, где в нижнем ящике лежал заряженный револьвер, предназначенный для защиты от возможных грабителей.
— Оружие вам не понадобится, — сказала ночная гостья обворожительным хрипловатым голосом. — Успокойтесь, я не причиню вам зла.
Медленно задвинув наполовину выдвинутый ящик, Кордин даже нашел в себе силы для ироничной интонации.
— Откуда вы явились, прекрасный призрак?
— Я не призрак, — невозмутимо сказала незнакомка. — Я пришла, чтобы помочь вам. Сядьте и выслушайте меня.
Повинуясь ее повелительному жесту, Кордин опустился на низкую оттоманку вблизи секретера — ему все же хотелось, чтобы револьвер оставался под рукой.
— Кто вы? — тихо спросил он.
— Совершенно неважно, кто я, — ответила она. — Важно то, что я вам нужна.
— Да? — растерянно вымолвил Кордин.
— Да. Успокойтесь же! Скоро вы все поймете. Ваше затруднение стоит в том, что ваша сестра богата, а вы — нет. Но и ей недолго остается быть богатой. Она примет постриг, все ее состояние будет передано церкви. Этот вопрос решен. Сейчас решаются только детали — какая обитель, как будет происходить ликвидация имущества и передача капиталов… Правильно?
— Да, правильно, — кивнул Кордин. — Но откуда вы все это…
— За этим стоит один человек, — прервала его незнакомка, — священник отец Павел. Это ваш враг. Его влияние на вашу сестру безгранично, и вы ничего не можете поделать. Что бы вы ни предприняли, любое ваше действие против отца Павла лишь укрепит решимость вашей сестры.
— Все это так, — сокрушенно подтвердил он. — И я не вижу, каким образом вы… Или кто-то еще мог бы мне помочь. Вы сами только что сказали…
— Выход есть. Взгляните на эту книгу.
Кордин посмотрел в ту сторону, куда указывала его странная гостья. На ломберном столике лежала толстая книга. Он подошел и взял книгу в руки, чтобы лучше разглядеть ее при тусклом свете.
Вид этой книги словно воплощал дух и достоинство минувших столетий. На кожаном переплете еще сохранились следы золотого тиснения, но прочесть название можно было только по теням рельефных букв: «Зерцало магистериума». Переплет был застегнут тремя золотыми замками. Кордин попытался отомкнуть один из них.
— Не надо, — сказала женщина.
— Почему? Нужен ключ?
— Нет, это просто застежки. Но не открывайте их. Эта книга предназначена не для вас.
— А для кого?
— Для отца Павла. Он ведь ученый, верно?
— Да.
— Тогда ему, без сомнения, будет интересно прочесть эту старинную книгу. Передайте ее отцу Павлу, но ничего не говорите о ней ни его брату, графу Ланге, ни вашей сестре. И ни в коем случае, никогда и нигде не упоминайте о том, что встречались со мной! Если вы нарушите эти условия, вы все погубите. Безвозвратно.
— Но отец Павел может и сам сказать о книге брату, или Елене, или обоим…
Тень холодной улыбки тронула губы незнакомки.
— Пусть он начнет читать при вас. А дальше — будьте спокойны. Он ничего никому не скажет.
Бросив на незнакомку тревожный взгляд, Кордин взвесил книгу в руках.
— Что эта за книга? Почему мне нельзя ее прочесть?
— Разве я сказала, что нельзя? Я просто не хотела, чтобы вы тратили время на чтение. Вам нужно очень, очень спешить.
— И что же, — недоверчиво спросил Кордин, — когда отец Павел прочтет эту книгу, он сам отговорит мою сестру от ее планов?
Незнакомка снова улыбнулась, еще холоднее.
— Отговорит или нет — этого я не знаю. Но знаю, что тогда этим планам сбыться не суждено.
Кордин положил книгу обратно на ломберный столик и подошел ближе к своей гостье.
— А откуда я знаю, что вы меня не обманываете?
Она с полнейшим безразличием передернула плечами.
— Попробуйте. Что вам терять?
— Гм… Действительно. Но как же я отдам книгу отцу Павлу? Если не упоминать о вас, как я объясню, откуда она у меня?
— Это я должна за вас придумывать? Нет уж, придумайте что-нибудь сами… Скажите, например, что нашли ее в каком-нибудь тайнике, в подвале Нимандштайна… И прежде чем прочесть и составить собственное о ней суждение, вам хочется узнать мнение ученого. Разве это не естественно?
— Пожалуй, не слишком. Но я придумаю более убедительное объяснение.
— Придумайте. Ведь это ваша профессия — убеждать людей?
Устремив на незнакомку жесткий взгляд, Кордин процедил.
— Вам слишком многое обо мне известно.
— Мне известно все, — сказала она.
— Вот как?
— Да. Но мне пора уходить. Нам с вами больше не о чем разговаривать. Вы поняли, что нужно делать. Теперь все зависит от вас. Прощайте. Не провожайте меня, я знаю дорогу.
Она встала и направилась к двери.
— Подождите, — окликнул ее Кордин.
— Что? — бросила она не останавливаясь, с полуоборота через плечо.
— Почему вы мне помогаете?
Она только усмехнулась. Массивная дверь закрылась за ней.
18.
Партию в бридж в доме Ланге составили Владимир Кордин, его сестра, Аркадий Горский и хозяин дома. Елена с каждым днем все дальше отходила от светских развлечений. Они становились ей безразличны, но ей не хотелось огорчать мужчин, которым не хватало четвертого партнера. В особенности ей не хотелось огорчать брата. Она была признательна и благодарна ему за то, что он, как ей казалось, понимал ее теперь. Конечно, он едва ли стал ее горячим сторонником, но сумел понять и принять ее намерение, и что не менее важно, установил добрые отношения с отцом Павлом.
Что же касается самого отца Павла, в последние три дня он почти не покидал своей комнаты, был угрюм и немногословен. Ланге отчасти удивляло такое поведение брата, но он полагал, что священник занят углубленными богословскими штудиями. Истинная причина была известна лишь Кордину — три дня назад он передал отцу Павлу «Зерцало магистериума».
Кордин и Елена играли против Ланге и Горского. За окнами стемнело, партия подходила к концу при электрическом свете; все игроки оставались почти при своих. Когда Елена сдавала карты в очередной раз, произошло событие, подобного которому никогда еще не случалось в доме графа Ланге.
Высокая двойная дверь распахнулась настежь от сильного удара снаружи. На пороге возник мальчишка лет пятнадцати, помощник садовника — до того Ланге ни разу с ним не разговаривал и даже не помнил, как его зовут. Ухватившись за косяк, он тяжело и часто дышал, глаза его дико блуждали. Все четверо игроков смотрели на него в изумлении. Больше всех был поражен Ланге. Что это значит?! Лишь нечто чрезвычайное могло заставить мальчишку бесцеремонно ворваться сюда.
— Ваше сиятельство… Ваше сиятельство…
— Что такое?!
— Там… В старом каретном сарае… Скорее!
На лице мальчика был написан такой неподдельный ужас, что четверо переглянулись, вскочили и вслед за ним бросились к выходу. На бегу мальчик неразборчиво бормотал, срываясь на крик и рыдания.
— Я на двор вышел… Смотрю, в старом каретном сарае ворота приоткрыты… И свет!.. Кто же это там, думаю… А ну как недобрый человек забрался… Дай, думаю, посмотрю… Подошел… А там… Там!!!
Ланге оказался у ворот сарая первым и широко открыл обе створки. Остальные молча стояли за его спиной.
В сарае ярко горели два каретных фонаря, пламя гудело и билось в их черных цилиндрических корпусах. Жестяные рефлекторы отбрасывали конусы света к дальней стене. К ней был наклонно прислонен крест, грубо сколоченный из шершавых досок. Нижний конец креста был врыт в земляной пол. С обратной стороны перекладины в оба конца и в центр были вколочены огромные ржавые гвозди, их острия торчали наружу дюймов на шесть.
На кресте висел отец Павел. Кровь сплошь заливала его обнаженный торс, его спину — он был распят лицом к кресту. Окровавленные гвозди пронзили его ладони, выходя с тыльной стороны. Центральный гвоздь насквозь пробил его шею. Очевидно, сонная артерия была разорвана. Голова священника была повернута набок, даже волосы окрасились кровью. Это было распятие наоборот, чудовищная карикатура на распятого Христа.
Под крестом валялся нож, также весь в крови. Крест стоял в простенке между двумя окошками с грязными, с незапамятных времен не мывшимися стеклами. На стекле правого окошка кровью была выведена короткая надпись.
БОГ ЕСТЬ ЛОЖЬ

19.
Елена сдавленно вскрикнула и лишилась чувств. Кордин успел подхватить ее, не дать ей упасть на землю.
— Помогите перенести ее в мой экипаж, — выдавил он, обращаясь к Горскому.
Писатель кивнул — до экипажа Кордина было много ближе, чем до дома. Вдвоем они перенесли Елену в экипаж, устроили на мягком сиденье. Кордин остался с ней, а Горский бегом возвратился к Ланге, в каретный сарай.
Елена дышала ровно, похоже было, что обморок не слишком глубок. Кордин смочил платок коньяком из фляги, которую всегда возил с собой, отер ее лоб и виски. Мысли его путались, он был недалек от паники. Что это — кошмарное убийство или не менее кошмарное самоубийство? Возможно и первое, и второе. Во втором случае священник должен был сколотить крест, вбить эти гвозди остриями наружу, а потом броситься на них… Какая страшная смерть, какая кощунственная для священнослужителя! Так или иначе, это связано с книгой, не может не быть связано с ней… Да, «после этого» не обязательно означает «вследствие этого», но… Начнется расследование. А если как-то выяснится, что отец Павел покончил с собой из-за этой книги или его убили из-за нее? Могут установить через Ланге, что прежде у отца Павла этой книги не было. Кто мог ее принести? Кто-то из тех, с кем общался здесь отец Павел. Круг подозреваемых очень ограничен. Конечно, доказать тут ничего нельзя, со стороны закона Кордину вряд ли есть чего опасаться. Но Ланге! Он вполне способен сделать правильные выводы, и формальные доказательства ему не понадобятся, вот что страшно… Кордин в опасности… Книгу необходимо изъять.
Кордин осторожно выглянул из экипажа. Скорее всего, из каретного сарая его не увидят… Надо действовать сейчас, потом будет поздно.
Крадучись, он подобрался к дому и вошел в открытую дверь. Только бы не наткнуться на кого-нибудь из слуг… Быстро и бесшумно, ступая на носках, он зашагал по коридору к двери комнаты отца Павла. К его счастью, она оказалась незапертой.
Войдя в комнату, Кордин сразу увидел книгу — она лежала на столе среди разбросанных в беспорядке бумаг. Он схватил ее и тут же ретировался, даже не взглянув на бумаги. Не нервничай он так, будь у него побольше времени, он не допустил бы этой ошибки. Но каждая секунда промедления грозила ему непредсказуемыми последствиями. Поэтому он очень спешил покинуть дом.
Озираясь, он прокрался в потемках обратно к своему экипажу, сунул книгу под сиденье и облегченно вздохнул.
Елена еще не очнулась; Кордин услышал шаги. К экипажу приближались Ланге и Горский.
— Как Елена Андреевна? — спросил писатель.
— Думаю, с ней все будет в порядке, — ответил Кордин машинально. — А что…
— Ничего не ясно, — отрывисто бросил Горский. — Сейчас мы намерены осмотреть его комнату. Если это самоубийство, он мог оставить записку.
«Он мог оставить записку, — пронеслось в мыслях Кордина, — черт возьми, как же я не подумал об этом… Но медлить нельзя было…»
— Я включу свет, — сказал Ланге. — Мальчишка присматривает там в сарае, чтобы никто ничего ни трогал, если кто-нибудь зайдет сюда. Смотри и ты.
— Хорошо, — кивнул Кордин.
— Лучше никого не подпускай к сараю. Тут такое начнется…
— Да, да…
Ланге и Горский направились к дому. Через минуту двор был залит ярким электрическим светом четырех фонарей на столбах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38


А-П

П-Я