Го
рластый отчаянно хотел напиться, чтобы забыть жуткую ухмылку кита, разре
занного солнцем, и рев кипящего моря. И если кто-то полагает, будто это жел
ание было выполнить легче, чем первые два, то глубоко ошибается. Во-первых
, Горластый был человеком выносливым, а во-вторых, вино в таверне обычно ра
збавлялось так, что результатом пьянки чаще всего бывал отказ мочевого п
узыря, а не головы.
Агенту Одноглазого, который в порту назвался Купцом, очень хоте
лось побыстрее оказаться со Щукой в темном месте. Купец даже осторожно п
ереложил кинжал из ножен за пояс.
Кто-то из рыбаков начинал хотеть девку, кто-то Ц спать, хозяин та
верны хотел по-быстрому собрать со столов полупустые тарелки, чтобы сфор
мировать из объедков еще несколько порций. Начальник патруля портовой с
тражи, затаившийся со своими бойцами шагах в двадцати от таверны, хотел п
одождать еще немного, чтобы скомандовать начало облавы. Начальник патру
ля был из ветеранов осады Проклятого города, получил, как утверждали, кон
тузию и посему мог позволить себе такие нелепые выходки, как облава на те
рритории порта. Валяющийся в канаве пьяница хотел спать. Уснувший за сто
лом Крюк хотел проснуться, ибо во сне к нему снова приближалась акула, сож
равшая лет семь назад его правую руку...
Кстати, и остальные обитатели Семивратья также чего-то хотели, в
меру своих талантов и силы своего воображения. Но, как на следующий день с
казал городской пожарный, «жизнь, падла, такая сука, что, блин горелый, зве
здой накрыться Ц как два пальца обсвистеть».
Дело в том, что правдивый рассказ Горластого был неполным. Прост
о Горластый не мог видеть, что раскаленный диск долетел до Истинного гор
изонта на западе и врезался в него с мерзким визгом.
Истинный горизонт подался назад, оттягивая за собой небесный ку
пол и поверхность моря. Пара звезд с взявшегося складками неба рухнула в
море, а еще немного растянувшийся Истинный горизонт замер, завибрировал
, рождая полукруглые волны, а потом резко выпрямился, выплюнув сошедшее с
ума солнце в ту сторону, с которой оно прилетело.
Так что в тот момент, когда Горластый закончил свой рассказ, неск
олько остывший диск двинулся в путь по новому маршруту. Кто-то из академи
ческих умников придумал, что прямую можно задать, указав две точки, через
которые она проходит, Ц так вот, прямая, по которой двигалось солнце, прох
одила как раз через спящую на рейде галеру Одноглазого, к нижнему причал
у.
Но...
Горластый был прав Ц солнце двигалось низко, почти над самой во
дой. Разве что всего в локте от поверхности. И двигалось быстро. Так что вр
езалось в небольшой скалистый островок, как раз перед спящей галерой Одн
оглазого.
Островок взорвался кусками гранита, а солнце в результате прошл
о немного выше корпуса галеры. Корпуса, а не мачты и надстройки на самой ко
рме.
Вахтенный не успел и моргнуть, как все, что возвышалось над палуб
ой больше чем на человеческий рост, было снесено за борт. Затем на галеру о
брушился каменный град, и наконец горячая волна подхватила корпус галер
ы и вышвырнула его на берег. Туда, где за мгновение до этого был порт.

Был, потому что солнечный диск соскоблил с каменистого берега н
е только склады и сараи вкупе с таможней, но даже тонкий слой глины, заменя
вшей в Семивратье нормальную почву.
Ц Твою мать, Ц успел произнести начальник городской стражи.

Он еще успел обернуться на шум и странное малиновое зарево, надв
игавшееся со стороны моря. Дальше его телодвижения уже от него не зависе
ли. И начальника стражи, и его подчиненных подняло в воздух, смешало со щеп
ками, глиной и мусором, несколько раз ощутимо приложило о бревна бывшей н
ижней городской стены и разбросало в живописном беспорядке по улицам сл
ободы.
Все потом долго удивлялись, но из стражников не пострадал никто,
а начальник так даже вроде бы избавился от последствий своей военной кон
тузии Ц перестал устраивать облавы и засады и даже начал брать взятки.

Посетителям «Клоаки» повезло значительно меньше. Солнечный ди
ск выворотил плоский скальный блин, на котором была построена «Клоака»,
и перевернул его, уложив поверх руин харчевни и доброй половины ее посет
ителей.
Горластый уцелел. Уцелели Младший, Щука, Заика... Агент Одноглазог
о тоже уцелел. Хотя сам об этом узнал только через сутки, когда был извлече
н из-под обломков. Уцелел и хозяин таверны, удачно спустившийся в подвал в
о дворе как раз за секунду до удара. Уцелели даже его запасы выпивки и еды.

А вот верхушка Горы не уцелела.
Гора сделалась локтей на тридцать ниже. У Семивратья не стало бо
льшого алтаря, двух третей городского совета и изрядного количества ува
жаемых граждан, которые, как на грех, собрались зачем-то в пещере под алтар
ем.
Бог-громовержец остался без своего храма, Голосистая дева Ц бе
з Священной рощи, Вояка Ц без Трофейного столпа...
Это был редкий случай, когда пострадали и люди и боги. Причем пост
радали в равной степени, а не так как бывало, когда очередные варвары врыв
ались в город и жгли храмы и святилища.
Теперь все пострадали из-за странных действий бога Солнца. И люд
и, и боги. Хотя уцелевших жителей Семивратья это не слишком успокаивало.

Ну а нелюбопытных жителей горной долины уж и вовсе ничто не волн
овало и не успокаивало, потому что и долины-то не осталось после того, как
взлетевший вверх погасший солнечный диск описал дугу и обрушил горы, пре
вращая долину в нагромождение валунов и обломков скал.
Там, где диск юзом съехал по гранитному крошеву, образовалось да
же нечто вроде мощеной дороги Ц широкая полоса, соединяющая пролом в го
рной гряде с тем местом, где остановился на ночевку караван.
Зацепившись краем за песчаный бугор первого бархана, то, что ран
ьше было солнечным диском, за вертелось в воздухе, словно подброшенная д
ля гадания монетка, и смачно припечаталось к песку там, где была последня
я стоянка каравана.
Шмяк Ц и наступила тишина. Только потрескв вал, остывая, диск и ш
уршал песок, оглаживая покрытую окалиной поверхность диска.
Даже пустынные падалыцики не кричали то ночью.

... Ц Сука ты, Ясик, хоть и бог.

Скалы были цвета запекшейся крови. И темно-бордовые прожилки по ноздрева
той поверхности Расселины напоминали омертвевшие кровеносные сосуды.
И Расселина была похожа на глубокую рану в мертвой туше гигантского живо
тного.
Кто-то нашедший мертвого великана взмахнул походя топором или б
оевой секирой, рванул оружие на себя, разрывая плоть, и ушел. Сволочь эдака
я.
Сколько раз он уже видел эту Расселину... А сколько? Не меньше сотн
и. Точно Ц не меньше.
Первые несколько раз он даже не успевал ничего толком рассмотре
ть, а уж тем более запомнить. Он тогда еще не понял, что нельзя останавлива
ться, увидев гранитные стены цвета запекшейся крови. Он даже не успевал о
сознать, что происходило с ним в тот момент, почему вдруг горло рассекала
боль и почему снова он оказывался в безумной темноте, в хаосе ожидания и о
брывков сознания.
Это уже потом он сообразил, что тень, бросающаяся к нему навстреч
у, Ц не плод его воображения, не обрывок фантома, а реальный сгусток ярост
и и злобы. И он заставил себя запомнить...
Он прибавил к главной мысли, к единственной мысли, которую удерж
ивал в памяти, несмотря на боль и пустоту, мысль вторую. Тень.
Можно было сделать только два шага по дну Расселины, а потом тень
нападала. Бросалась к горлу. И с третьей или четвертой попытки он сообраз
ил, что можно уклониться, перехватить эту тень и рвануть за горло уже ее...

И стало понятно, что это пес. Громадный, покрытый бурой шерстью пе
с. И стало понятно, что он не дается сразу, что нужно не просто схватить его
за хрипящую глотку, а сжать ее изо всех сил...
А потом он понял, что пес этот не один.
И понятно это стало после того, как, оттолкнув от себя мертвое тел
о пса, он выпрямился, тяжело переводя дыхание... Он даже не удивился, что дыш
ит, не успел удивиться. Просто в спину ударило что-то, и снова он оказался в
Бездне, и снова нужно было напрячь все силы, чтобы запомнить, сохранить в п
амяти Ц вырваться отсюда, добраться до кровавого гранита, успеть перехв
атить первого пса и обернуться ко второму...
А потом Ц к третьему. Четвертый всегда атаковал сверху, в длинно
м прыжке, ломая ему позвоночник. А потом пятый пес, который напал не сразу,
сделал паузу. Паузу настолько длинную, что он успел увидеть гранитные ст
ены, прожилки и вены...
Первый раз он даже успел подумать об ударе топора, рвущем мертву
ю плоть, и даже разрешил себе поверить, что на этот раз Ц все. Что на этот ра
з удалось выбраться и никто и ничто не остановит его...
Пятый пес был самым подлым из всех: он вначале ломал ноги, а потом
долго рвал тело в клочья, словно стараясь продлить мучения. Три раза пяты
й пес отбрасывал его назад, трижды заставлял проходить через Бездну, чер
ез четырех псов, прежде чем оказалось, что просто достаточно вовремя отс
тупить в сторону, и тогда пятый пес поскользнется на мокром граните и бес
помощно подставит спину под удар.
Трижды приходилось проходить весь путь сначала, прежде чем удал
ось убить этого пса и понять, что шестой и седьмой атакуют одновременно, н
е оставляя шанса.
И вот уже целых пять раз он, убив пятерых, сам погибал, разорванны
й дьявольской парой. Пять раз и неизвестно еще, сколько раз придется прод
елывать это, сколько раз умирать, захлебываясь собственной кровью и прок
линая свое бессмертие.
Шестой и седьмой. Он вдруг понял, что слишком долго ждет нападени
я. Уже несколько ударов сердц, назад псы должны были одновременно бросит
ься а него. Целых десять ударов сердца. Целую бесконечность. Целую вечнос
ть...
Он шагнул вперед, ровно на шаг заступив за ту не видимую черту, ко
торую ему не позволяли пересечь два пса.
На шаг. Потом еще на шаг. Потом…
Потом стало понятно, почему шестой и седьмой н напали на него.

Они были мертвы.
И не просто мертвы, а иссечены, исколоты, залиты кровью Ц своей и
человеческой.
Ее тут вообще было много, крови. Крови псов и людей. Кровь уже запе
калась, застывая на оружии, на скрюченных пальцах, на лицах, на подернутых
пылью глазах, на лицах и оскаленных мордах.
«Здесь была битва», Ц подумал он. И даже не обрадовался, что вспо
мнил еще одно слово. Новое слово. Битва...
Сотня людей... Среди них были женщины и дети, но все они сжимали в ру
ках оружие. «Больше сотни», Ц подумал он.
И еще подумал, что давно не видел живых людей. То есть... Не только ж
ивых, но и мертвые тела ЖИВЫХ людей. Он помотал головой. Хорошо еще, что не н
ужно этого объяснять никому. Что не нужно рассказывать, что ТАМ просто не
могло быть никого ЖИВОГО.
Расселина тут была значительно шире, и стены ее поднимались кве
рху, туда, где...
Он замер. За все время своих попыток он так ни разу и не смог посмо
треть на небо. Да его, наверное, и не было видно там, в самом начале каменной
раны. А здесь...
Небо было голубым. Настолько голубым, что он даже зажмурился. Он п
омнил, что небо должно быть голубым, но вот что оно настолько голубое...

У него даже закружилась голова.
Он вспомнил. Он вспомнил все. Он вспомнил, и ему даже стало страшн
о.
Он не мог выйти из Бездны. Не мог. Все было так устроено, что никто
Ц ни он, ни кто-нибудь другой, более могущественный и сильный, Ц не смог б
ы выбраться, увидеть голубое небо, ощутить запахи, почувствовать лицом п
рикосновение ветра.
А он вышел. Смог. И псы...
Он оглянулся. Сотня людей, которые случайно оказались тут именн
о в тот момент, когда он прошел пятерых первых псов. Сотня жизней, которые
были обменены на жизни...
А сколько всего было Псов Бездны? Он вспомнил, что их называли име
нно так Ц Псы Бездны. Их так называли, но не помнил сейчас, сколько зверей
охраняет выход из Бездны.
Сколько их?
Он оглянулся, пытаясь сосчитать.
Ц Двадцать.
Он удивленно обернулся в ту сторону, откуда донесся голос.

Ц Их было двадцать, Ц сказал тот же голос. Ц На почти сотню этих
чокнутых. Один к пяти. Я думал, что будет значительно хуже.
На краю Расселины, на самом ее краешке, там, где на фоне неба уж был
а видна трава, стоял парень. Живой. И он разговаривал. И улыбался. И поправи
л волосы, которые разлохматил налетевший вдруг ветер. И обращался к нему.

Ц Двадцать штук Адских псов, Ц сказал парень. Ц Я думал, что их м
еньше. Но все говорили, что должны они быть трехголовыми, со змеями вместо
хвостов. Тебя, кстати, как зовут?
Парень говорил на понятном языке, только как-то странно, менее пе
вуче, чем привык Бродяга.
Ц Бродягой меня зовут, Ц сказал Бродяга и удивился, что не разуч
ился говорить.
И еще Бродяга удивился тому, что не разучился врать. Его никогда н
е звали Бродягой. Он даже сам себя никогда не звал Бродягой. До этого момен
та.
Ц Интересное имя, Ц сказал парень. Ц Редкое.
Ц Его что, занесли в список запретных имен? Ц спросил Бродяга.

Ц Куда? Ц переспросил парень.
Бродяга поморщился. Похоже, многое изменилось с тех пор, когда... Н
е только произношение стало другим, но, похоже, и список запретных имен не
так известен, как раньше.
Ц Двадцать Адских псов, Ц повторил парень, покачав головой. Ц Ц
елых двадцать.
Тени явственно скользили по граниту и становились длиннее. Вече
р.
«Вечер», Ц подумал Бродяга. Еще одно слово, к смыслу которого нуж
но заново привыкать. Вечер Ц это когда солнце садится, темнеет небо и поя
вляются звезды. И наступает ночь.
Бродяга вздрогнул и оглянулся на мертвых псов.
Ц Меня зовут Бес, Ц сообщил парень. Бродяга пожал плечами и накл
онился, выбрав оружие поцелее. Меч.
Взвесил его в руке. Легкий. Взялся одной рукой за лезвие, а другой
за рукоять и немного потянул, сгибая.
Меч послушно превратился вначале в дугу, а потом и в кольцо.
1 2 3 4 5 6 7