Сколько еще времени придется проторчать в бараках – не знал никто. Суда еще не было, и сроков его никто не называл.
До него еще нужно дожить.
Глава 2
Какое выдалось утро! Замечательное выдалось утро! Просто прекрасное. И черт с ним, дождем за окном. Он – за окном. А Ильин – дома, в теплой постели.
В своей теплой постели.
Это вам не комфортабельные апартаменты в следственном изоляторе. Это – собственная комната в собственной квартире.
Хорошо!
Должно быть хорошо.
Он месяц не был у себя дома. Месяц, который у него украли. И не просто месяц, а месяц его отпуска.
Наверное, можно огорчиться, отстраненно подумал Ильин и не огорчился. Взялся отпуск неизвестно откуда, неизвестно куда ушел.
Хо-ро-шо! Очень хорошо. И главное что? Правильно, главное – совершенно не хочется искать Грифа.
То есть – совершенно. Ильин помнил, что еще вчера просто готов был биться головой о стену, преодолевать препоны и рыскать в джунглях и пустыне, а сегодня...
Если не думать о вчерашнем посетителе – совсем хорошо.
Должно, просто обязано быть хорошо. Если повторять это «хорошо» каждую минуту, то, наверное, в это можно будет поверить.
Или сойти с ума.
Ильин осторожно потрогал свой подбородок. Рука скользнула к горлу. Щетина. Он уже два дня не брился и зарос.
Щетина росла у Ильина очень быстро, приходилось бриться ежедневно, а если вечером, после службы, намечалось свидание, то и дважды.
Под пальцами была щетина и не было никакой нити. И раны не было на том месте, куда она вошла в плоть Ильина.
Борясь с тошнотой, Ильин резко сел на постели. Потер виски.
Вчера...
«Паук». Нить. Словно ток пробежал по телу Ильина. Искра метнулась от клетки к клетке, пережигая связи, парализуя тело и вызывая тошнотворное ощущение бессилия.
Здравствуй, крутой майор.
Ильину показалось, что нить шевельнулась, поудобнее устраиваясь у него в мозгу.
Хоть кивнул бы.
Ильин с ужасом почувствовал, как тело напряглось, дернулось и голова качнулась вперед.
– Страшно? – спросил «паук».– Не отвечай, не нужно...
На лице «паука» расплылась удовлетворенная улыбка. «Пауку» нравилось все происходящее.
– Я бы тебя, майор, просто спалил бы. Честно. Полсекунды – и у тебя в мозгах перегорели бы предохранители. И все твои мысли, желания и воспоминания сплавились бы в одну кучу. В комок. Такой скользкий на ощупь... я бы сказал – «склизкий». Очень точное слово. Можно я присяду на диван у тебя в комнате?
И снова Ильин кивнул.
И снова «паук» усмехнулся.
Они прошли в комнату.
«Паук» сел на диван слева, указал Ильину на правую сторону. Ильин послушно сел.
– Да, так о чем я? – «Паук» провел ладонью по своему лбу, словно вспоминая.– Ах, да! Комок... Понимаешь, человеческий мозг на ощупь – прохладная пульсирующая масса. Если щупать нитью, как ты, наверное, понимаешь. Рукой – кровь, грязь, я проверял. Решил однажды сравнить ощущения. Попросил одного парня одолжить на время его мозг... Головой о камень. Вышло только с третьей попытки. С разгона. И я получил сразу несколько уроков...
«Паук» посмотрел на свои ладони.
– Урок первый: я узнал, что умирающий мозг – штука не слишком приятная. Есть пара забавных ощущений в самом начале угасания... легкие сполохи... Не исключено, что это вся жизнь проходит перед глазами уходящего. Но в остальном...– «паук» покачал головой, цокая языком,– для нити – мозг расползается, превращается в гниющую мякоть. А для пальцев – жижа, мерзость...
«Паук» вытер ладонь о покрывало на диване.
– Урок второй: гораздо забавней человека подвешивать на нить. И водить его на поводке... На нити такие ощущения своеобразные образуются! Почти оргазм. Круче этого только настоящий оргазм с подвешенной на нить женщиной. Срабатывает еще и обратная связь... Хотя, с другой стороны, все это немного напоминает онанизм. Женщина используется как...– «Паук» пошевелил пальцами, подыскивая сравнение, потом махнул рукой.– Но я не об этом. Я ведь к тебе по делу пришел.
Помнишь нашу прошлую встречу? – спросил «паук».– Помнишь, вижу. Мне не нужен детектор лжи и все эти прибамбасы к молекулярному зонду. Я сам себе молекулярный зонд. Когда ты отвечаешь правду... или только хочешь ответить правду, у тебя в мозгу появляется такой очажок тепла. А если врешь – холодная точка. Вот я тебя сейчас спросил о нашей последней встрече и ощутил тепло. Даже почти жар. Встреча произвела на тебя огромное впечатление.
Так вот, расстались мы не слишком хорошо. Не знаю, что именно ты тогда подумал, но будь моя воля... Если бы я тогда решал... тогда и сейчас... Нить такие перспективы открывает в этом смысле... Потрясающие перспективы. Тебе может быть так больно...
Или можно разделить твое сознание на пару частей – на дебила и на тебя, майора Ильина. Ты будешь все осознавать и чувствовать, а телом будет управлять дебил. Мне коллега подсказал, он такое уже проделывал, говорит – забавно... Говорил.
С лица «паука» сползло выражение брезгливости, взгляд стал жестким и злым.
– Ты его убил, Ильин. В торпеде. И меня очень интересует, как тебе это удалось. Я мог бы тебе рассказывать, что очень переживаю гибель друга, изображать ярость и праведный гнев... Но не буду. У нас нет друзей. Есть я. Есть нить. И нам никто другой не нужен. Вместе, правда, безопасней. Вас, инвалидов, слишком много.
Представь себе – мы вас называем инвалидами. Такой сленг у нас получился. Я бы сказал – арго. Вы – инвалиды. Мы – «пауки». Пришлось придумать массу терминов для того, чего вы не можете даже ощутить.
Рассказывать тебе – все равно что объяснять слепому строение радуги: сколько ни пыжься, а только Жан-звонарь да охотник с фазаном получатся...
Ильин не ощущал ничего. Просто слушал. От него остались только слух и память. Диктофон остался от майора Ильина. И что-то отдаленно похожее на иронию.
Ироничный диктофон.
– Меня, конечно, интересует, как ты убил моего коллегу, но даже не это главное,– сказал «паук».– Ты будешь смеяться, но я пришел тебя спасти. Тебе, кстати, очень повезло, что ты явился домой, а не бросился пешком искать свободного агента Грифа.
Мы даже и не предполагали, что программа тебя так раскрутила. Думали, тебя просто хотят настроить, чтобы использовать постоянно, а оказалось, тебя должно было разнести в клочья, за ненадобностью...
У тебя в мозгу сейчас пульсирует крохотная точка. И твое сознание начинает пульсировать вместе с ней, подчиняется ритму. Еще несколько часов – сознание войдет в резонанс и, как мост под сапогами взвода солдат, разрушится. Разлетится вдребезги. В огненные брызги праздничного фейерверка.
И вот я, вместо того чтобы насладиться праздничным зрелищем, должен пульсацию остановить. Не обидно, а?
Обидно,– тяжело вздохнул «паук».– Обидно, досадно, но ладно, как орал, бывало, на стадионе я в годы своей юности. Сейчас будет немного больно. В смысле, боль будет короткой, но очень силь...
В мозгу взорвалась граната. Сотня гранат разнесла Ильина на мелкие кровоточащие ошметки... и каждый клочок тоже взорвался... и каждая клетка тоже взорвалась... и молекулы... и атомы с электронами...
Прошла вечность, прежде чем Ильин почувствовал, что сидит на диване, сжавшись в комок и прижав руки к лицу. Сидит насквозь мокрый от пота, руки трясутся... все тело бьет мелкая дрожь...
И удовлетворенное выражение лица «паука».
– А теперь мы поговорим,– серьезно сказал «паук».– Кстати, майор, чайку не приготовишь?
– Мы...– Ильин напрягся, думая, что язык подчиняться не будет, но все было в порядке – тело слушалось.– Мы с тобой, сука, свиней вместе не пасли...
– Оп-па...– даже, кажется, удивился «паук».– Это вместо благодарности? Я же тебе, майор...
– Вам,– поправил майор.
Откуда-то из рукава «паука» медленно выползла нить. Ильин постарался ее не замечать.
Ильин старался смотреть в глаза «пауку».
Хотел бы подвесить – уже подвесил бы, билось в мозгу. Хотел бы убить...
Нить была похожа на паутинку бабьим летом. Легкая, невесомая на вид, она летела к лицу Ильина, словно подгоняемая ветром. Легким теплым ветерком.
Не смотреть, приказал себе Ильин. Не смотреть!
Нить исчезла.
– А вы, майор, сложный человек,– покачал головой «паук».– Я имею в виду – в общении сложный. У вас, наверное, мало друзей.
– Не нужно меня жалеть,– тихо сказал Ильин.– Я очень хочу спать. Если что-то хотите сказать – говорите. Если просто прибыли спасти мне жизнь – до свидания. А еще лучше – прощайте.
– Я бы с удовольствием,– пожал плечами, как бы извиняясь, «паук».– Я уже говорил, что общение с вами не вызывает у меня особого восторга. Но...
«Паук» сунул руку во внутренний карман куртки, извлек официального вида конверт и бросил на диван.
– Меня это не интересует,– быстро сказал Ильин и даже спрятал руки за спину.– Я больше не хочу иметь ничего общего...
– А придется,– хмыкнул «паук».– Нам в любом случае придется общаться с вами, товарищ майор, долго и продуктивно.
– Разве что при помощи нити.
– Без нее. Вы нам нужны в качестве наемника, а не марионетки. Только не нужно посылать меня в жопу, как вы это делали с ни в чем не повинным дознавателем. Вы, кстати, очень однообразны в проявлении своих негативных эмоций. Наверное, привыкли их выражать рукопашно...– «Паук» сделал паузу, давая Ильину ответить, но тот промолчал.– И правильно молчите,– одобрил «паук»,– мы не должны иметь желаний там, где не имеем возможностей.
– Мне просто не о чем с вами говорить,– сказал Ильин.
Ильину жутко мешало это самое «выканье», которое он навязал «пауку». Очень неудобно посылать собеседника к свиньям собачьим, если обращаешься к нему на «вы».
– Вы месяц не смотрели телевизор,– сказал «паук».
– Мне было не до того.
– Вот именно. Не до того. Вместо того чтобы загнать вам в мозг молекулярный зонд и высосать досуха, вас закрывают на месяц, ведут какие-то беседы, задают неправильные вопросы... Вы ведь об этом и сами думали, признайтесь.
– Думал,– кивнул Ильин.
Чего тут притворяться, если и вправду думал.
– А если вас спасали? Предохраняли от разного рода неожиданностей и неприятностей? Не думали?
«Паук» встал с дивана, подошел к телевизору и поставил возле него небольшой, отливающий металлом кубик.
– Я с вашего разрешения воспользуюсь вашим телевизором. Я приготовил для вас подборочку особенно забавных кадров. Итак...
На экране старой ильинской «плазмы» возникло здание Патруля.
Улица затянута дымом – горит несколько легковых машин. С сотню людей топчется перед входом в здание Патруля, словно чего-то ожидая.
Картинка шла без комментариев, хотя значок СИА в углу экрана имел место. Просто сливали в Сеть картинку с автономной камеры.
Гудит пламя, что-то грохочет за кадром, ветер гонит черный дым на толпу, но люди не расходятся, только прикрывают лица.
Открылось окно на третьем этаже, камера сразу же дала крупный план. Это был коридор административного отдела – бухгалтерия и хозяйственники. Кто-то невидимый содрал с окна штору, в глубине мелькнуло, словно что-то раскачивали. Потом – бросили.
Тело кассира перелетело через подоконник и упало на асфальт. Люди вначале подались в стороны, потом один из них шагнул к упавшему, наклонился, проверяя, живой или нет.
Кассир поднял руку.
– Живой! – громко сказал кто-то в толпе.
Кассира подняли. Он закричал протяжно и тоскливо, как раненое животное.
– Повесить убийцу! – крикнул кто-то в толпе.
– Повесить! – подхватило несколько голосов, но веревки ни у кого не нашлось.
Несколько человек схватили кассира за руки и за ноги, подняли над головами и с силой ударили о тротуар.
Глухой влажный удар. И крик боли.
Еще раз подняли и бросили.
Удар. Хруст.
Люди расступились, и камера крупно показала размозженную голову кассира.
Прозвище у кассира было Хомяк, они с Ильиным отчего-то недолюбливали друг друга раньше.
Ильин почувствовал, что задыхается.
Из окна выбросили следующее тело.
Ильин отвернулся.
– А ведь вас могли привезти сюда,– сказал «паук».– И отдать в руки разъяренного народа. Или привезти вот сюда...
Ильин снова посмотрел на экран.
Здание вокзала. Три сгоревших бронетранспортера, взорванный грузовик, несколько тел в армейском камуфляже выложены в ряд слева от входа.
Выбитые стекла, камни, стены вокзала покрыты следами от пуль и осколков. Пролом в стене на уровне второго этажа, похоже на попадание снаряда из танкового орудия.
Из здания вокзала солдаты вытолкали девять человек в бронекостюмах без шлемов. Отряд Алиева, узнал Ильин. Вторым справа к стене поставили самого Сашку Алиева. Руки у всех скованы за спиной, у обоих раненых – тоже.
Откуда-то слева, от управления железной дороги, выкатился бронетранспортер. Солдаты развернули людей Алиева лицом к стене, отошли.
БТР покрутил башней, словно приноравливаясь...
Эта картинка шла без звука, и, кроме хронометража, в левом нижнем углу ничто не указывало на ее происхождение.
Оперативная съемка.
Не меняя плана и ракурса, камера запечатлела пулеметную очередь, клочья бронекостюмов и человеческой плоти.
– Вас, конечно же, интересует, что случилось с вашими людьми? – голосом уличного зазывалы спросил «паук».– Им повезло как никому другому. Вмешались одновременно судьба и мент из захолустья. Обратите внимание.
Первым из здания Сетевого Информационного Агентства вывели Трошина, за ним еще двадцать три патрульных. Начали пристраивать к стене торгового центра напротив. Армейский капитан, командовавший процессом, что-то кричал, махал рукой – видно, торопился.
Десяток солдат выстроились перед линией патрульных, подняли оружие. Из здания СИА вдруг появился какой-то мужик лет сорока. Что-то сказал капитану – тот отмахнулся и повернулся к своим людям.
Мужик развернул капитана к себе, получил толчок в грудь, на ногах удержался, зацепил офицера за портупею и врезал справа. Капитана мотнуло, но мужик его удержал, снова притянул к себе и снова ударил.
Вот теперь капитан отлетел к расстрельной команде, чем и привлек ее внимание к происходящему.
Двое попытались поднять капитана на ноги, но тот висел у них на руках, безвольно запрокинув голову.

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":


1 2 3 4 5 6