..
Ильин побежал, не обращая внимания на прохожих, на лужи и грязь. Он не заметил ярких цветных надписей на стенах.
«Мочи сосулизаторов» и «Нам не нужны Братья» – призывали надписи, и никто их даже не пытался уничтожить. Попробовал бы их сейчас кто-то тронуть!
Здоровенный плакат во всю высоту девятиэтажного дома, на весь его торец, призывающий сплотиться на пути Сближения и Сосуществования, был исполосован надписями, передающими непримиримо отрицательное отношение общественности к сбляжателям и сосулизаторам.
На плакат Ильин также не обратил внимания. Не до того было Ильину.
Он даже не заметил собственную «тойоту», сиротливо притулившуюся возле родной пятиэтажки.
Ильин взбежал на четвертый этаж, открыл дверь, захлопнул ее за собой, бросил сумку на пол, прошел на кухню, открыл холодильник и достал бутылку водки.
Сделал несколько глотков прямо из горлышка.
– Ну,– сказал Ильин.– Давай, отпускай...
Но легче не стало.
Не стало.
Нужно было найти Грифа.
Найти. Найти, любой ценой!
Ильин швырнул бутылку в стену и даже не вздрогнул, когда отлетевший осколок прочертил царапину на его щеке.
– Я. Должен. Найти. Грифа! – выкрикнул Ильин и ударил кулаком в стену.– Я должен найти...
Шорох за спиной Ильин все-таки услышал. Обернулся. Узнал того самого «паука», которого катал в своей машине.
И не успел даже испугаться.
Нить – штука быстрая. Да и было там того расстояния между ними всего два метра.
Нить вошла Ильину под нижнюю челюсть, снизу вверх.
Ильин замер, по телу пробежала дрожь.
– Здравствуй, крутой майор,– сказал «паук».
Тело Ильина снова вздрогнуло.
– Хоть кивнул бы,– сказал «паук».
Глаза Ильина закатились, тело выгнулось, словно через него прошел разряд тока...
Ильин коротко кивнул «пауку», словно кукловод дернул марионетку за нить.
Хотя так оно, в общем, и было.
А наблюдатель на экране монитора увидел, что Ильин вошел в квартиру, переоделся, приготовил себе кофе и выпил его, уютно устроившись в кресле перед телевизором.
Далеко не всегда удается увидеть то, что происходит на самом деле.
Катрин Артуа, например, это знала очень хорошо, иногда это ее раздражало, но чаще всего внушало надежду на будущее.
Мадам Артуа не возражала, когда ее называли Брюссельской Сукой. Из этого факта следовало только, что мадам Артуа действительно живет в Брюсселе, что окружающие ее недолюбливают и что ей глубоко наплевать на то, что о ней думают окружающие.
Мадам Артуа даже гордилась своим прозвищем и подписывала иногда конфиденциальные записки двумя буквами – БС.
Брюссельская Сука была одной из самых информированных женщин мира. Она даже знала – одна из очень немногих,– что кружится где-то над планетой космическая станция. Последняя космическая станция. Или единственная.
Но даже мадам БС не имела представления, как зовут обитателей станции, кто они и чего, собственно, хотят. Брюссельская Сука знала, что нужно выполнять приказы этих людей, и не знала, для чего эти приказы отдаются.
Мадам Артуа много чего отдала бы за то, чтобы выяснить все это. Но даже мадам Артуа не была всесильной.
Всесильной – не была. Но обеспечить секретность переговоров от обитателей космической станции она могла попытаться.
Техники гарантировали стопроцентную безопасность, БС им не поверила, попросила назвать точно, тогда техники сказали, что гарантируют девяносто девять и девять десятых процента.
Одна десятая процента – это мало, сказали техники. Это хренова дыра, подумала мадам Артуа, но это лучшее, на что можно рассчитывать.
– И придется тебе с этим смириться,– сказала она Герману Николаевичу Клееву, когда тот выразил некоторое беспокойство.
– Ну,– заметил Клеев, присаживаясь в кресло,– если ты меня об этом просишь...
Артуа села в кресло напротив, через минуту вскочила и прошлась по комнате.
– Ты хорошо выглядишь,– сказал Клеев.– Тебе в жизни не дашь твоих шестидесяти.
И с улыбкой выдержал вспышку молнии в ее взгляде. Он победил и теперь мог позволить себе небольшие вольности в общении.
Это его спецназ повязал европейскую верхушку, а не европейцы хозяйничали в Кремле. Это Брюссельская Сука, спасая шкуру, сдала своих соратников... подельщиков, поправил себя мысленно Клеев.
Катрин сдалась. Ее сейчас можно поставить в любую позу и...
Герман Николаевич даже позволил себе с полминуты обдумать эту мысль, но решил, что рисковать не стоит.
Черт ли сладит с бабой гневной, процитировал про себя Клеев, и настроение его стало еще лучше.
– У нас не более получаса,– сказала Артуа, возвращаясь в кресло.– После этого мои специалисты ничего не гарантируют.
– Ты имеешь в виду...– Клеев показал указательным пальцем на потолок.– Неужели у тебя есть секреты от наших благодетелей?
Мадам Артуа очень не любила расходовать время понапрасну, но тут она позволила себе почти минуту потратить на выражение своего отношения к обитателям космической станции и демонстрацию своего эмоционального состояния по этому поводу.
– ...Кастрировать уродов! – закончила она свое лирическое отступление.
Клеев слушал завороженно. И даже похлопал в ладоши по окончании монолога.
– Полагаешь, нам есть что обсуждать втайне от них? – поинтересовался Клеев.– Мы ведь все, кажется, уже порешали...
– Все? То есть и ты, и твои товарищи полностью удовлетворены результатами? Никаких Братьев нет, не было и... не будет? – Артуа сделала паузу перед «не будет», и Клеев обратил внимание на это.
Он сам об этом задумывался. И ничего толкового придумать не смог. А делиться своими сомнениями с товарищами мог только очень наивный человек, который до уровня Клеева просто не дорос бы. Не дожил. Бы.
Но если об этом хочет поговорить Сука – флаг ей в руки, как говаривали в годы его молодости.
– Итак, тебе кажется, что не все в порядке в Датском королевстве...– улыбнулся Клеев.– Мы подготовили судебный процесс над преступниками, они уже дали показания о том, как готовили смерть миллиардов людей с одной только целью – обеспечить счастье и радость золотому миллиарду. И готовы повторить свои признания и разоблачения при большом стечении публики. Все очень реально. Правдоподобно.
– Боже, Герман, каким ты выглядишь уродом в этом своем самодовольстве! – всплеснула руками Артуа.– Перед кем ты юродствуешь?
Мадам Артуа была одной из немногих иностранцев, кто смог освоить и понять это слово – «юродствовать».
– Ладно, ты не хочешь говорить – скажу я.
– Скажи.
– Адаптационная клиника,– произнесла мадам Артуа.
– Адаптационная клиника,– повторил за ней Клеев.– И что?
– Адаптационная клиника находилась в нашем ведении. Ее контролировала Европа.
– Мы это знали,– еще шире улыбнулся Клеев.
– А мы знали, что вы знали,– ответила злой улыбкой Артуа.– Мы эвакуировали все. Мне так доложили – «все». Потом оказалось, что сохранился дубликат базы данных. Остались практически все архивы в материалах этого...
Артуа нервным движением руки включила голопанель, выбрала файл и развернула.
– Алексей Николаевич Горенко,– прочитала мадам Артуа.– Капитан Специальной службы ООН.
Клеев посмотрел на изображение Горенко, повисшее посреди комнаты, и, не обнаружив ничего достойного внимания, пожал плечами:
– Следите за своими головотяпами сами. Халатность исполнителей...
– У него не могло быть этих данных. Я сама отбирала исполнителей – среди них нет дебилов. Вся информация была скрыта, и никто не мог ее получить. Во всяком случае, мы не представляем, как это можно сделать. Технически.– Мадам Артуа потерла свои плечи, словно ей было холодно.– Могу дать допуск вашим специалистам.
– Я тебе верю...
– Он мне верит! – восхитилась Брюссельская Сука.– Ты никому не веришь.
– Не верю. Но что следует из прокола твоих техников?
– Из самого прокола – ничего. Но вспомни, как ушел этот самый Горенко из Клиники.
– Через кольцо .
– Через выключенное кольцо. Мои люди уничтожили пару этого кольца. Уничтожили, ты понимаешь это? А он ушел через него.
– Журналисты показали, что кольцо активировал свободный агент...
– Кстати о журналистах. Они ушли через это кольцо в другую пару. Вышли в здании СИА. Это принципиально невозможно. Принципиально! Во всяком случае, противоречит всем нашим... и вашим исследованиям. Так?
– Так,– нехотя согласился Клеев.
– Пусть это сделал свободный агент. Как он это сделал? Ну да бог с ним, с агентом. Куда ушел капитан? Вы же видели запись их последнего разговора.
Артуа шевельнула рукой, изображение капитана Горенко ожило.
– ...Тебе куда? – спросил голос откуда-то из-за границы кадра.– Туда же, куда ушли все ваши?
– Спасибо, не надо.– Ответ капитана прозвучал как-то неуверенно. На грани истерики прозвучал голос.
– Ладно.– В кадре появился молодой мужчина лет тридцати, прошел мимо Горенко, вдоль бетонной стены.– Давай так,– сказал мужчина,– ты просто подумаешь, куда тебе нужно. Подумаешь, когда будешь перешагивать кольцо. Вперед.
Горенко протянул руку, собираясь потрогать бетон внутри кольца, опустил руку, оглянулся на свободного агента:
– Еще увидимся.
– Наверное.
– Кстати,– капитан хмыкнул,– небольшой подарок в компенсацию моральных издержек.
Капитан достал из кармана щепотку зеленой пыли.
– Этого сейчас много. И стоит оно копейки... Люди просто еще не распробовали. Возле каждого корабля этого добра полно. Берешь щепотку, растираешь, вдыхаешь... И получаешь свою порцию счастья... Только не злоупотребляйте.
Рука появилась из-за края кадра, капитан высыпал в подставленную ладонь порошок, шагнул в кольцо, чуть пригнувшись...
– Ни одно наше кольцо его не приняло. А в ваших кольцах было зафиксировано появление неизвестного?
– Нет.
– Остается предположить, что есть минимум одно кольцо...
– Одна пара колец,– поправил Клеев.– Они функционируют только парами.
– Хорошо,– кивнула Артуа.– Еще одна пара колец. Кто ее контролирует?
– Может... на станции?
– Я спросила. Задала вопрос в лоб и получила странный ответ.
– Странный?
– Очень странный. Они испугались. Они попытались сделать вид, что все в порядке, что у них все под контролем, но я поняла – обгадились они изо всех сил. По уши.
Клеев снова усмехнулся, на этот раз недоверчиво.
– Не веришь, что они могли испугаться?
– Не верится, что мы можем их испугать.
– Я тоже не верила. Пока не увидела. Это очень забавное зрелище – обосравшиеся властители Земли.– Артуа посмотрела на часы.– У нас осталось мало времени. Нужно принимать решение.
– Что ты от меня хочешь?
– Я хочу, чтобы мы нашли этого самого Алексея Горенко. Я хочу, чтобы мы нашли свободного агента с позывным «Гриф». Я хочу, чтобы мы выяснили, наконец, есть ли еще третья сила, кроме вас и нас, имеющая доступ к братским технологиям. И если есть – а я в этом уверена,– чего они хотят и как их можно использовать.– Мадам Артуа встала с кресла.– Все. Осталось около двух минут. Окружающие подумают, что мы с тобой уединялись по старой памяти...
Клеев попытался улыбнуться, но улыбка быстро погасла под ледяным взглядом Брюссельской Суки.
– Клиника была на вашей Территории. Гриф – ваш гражданин, кажется. Придумай, как, не привлекая внимания, начать их поиск.– Артуа подошла к сидящему в кресле Клееву, наклонилась.– Если ты хочешь выжить.
Герман Николаевич почувствовал аромат духов Брюссельской Суки, узнал их. Они были на ней в тот самый вечер... Умеет Сука подбирать парфюмерию...
– И еще,– прошептала мадам Артуа, наклоняясь почти к самому лицу Клеева.– Я так давно хотела... Так давно...
Пощечина от Катрин Артуа чуть не отправила Клеева в нокаут. Перед глазами полыхнули звезды, рот наполнился металлическим привкусом.
– Ненавижу,– сказала Артуа, потерла, поморщившись, правую ладонь о свои брюки и вышла из комнаты.
Через три минуты из комнаты вышел Клеев, сплевывая кровь в белоснежный платок.
– А я, честно говоря, рассчитывал на порцию геронтопорно,– сказал один из обитателей космической станции, тот, которого за глаза знающие люди называли Младшим.– А они потрепались-потрепались и разошлись.
– Хотя, согласись, плюха была потрясающая,– сказал Старший.– Увидеть такую плюху – день прожит не зря. Чемпионка Брюсселя по теннису не растеряла былые навыки.
– И вредность характера – тоже,– закончил Младший.– Обосрались мы, видите ли! Ничего подобного. Да, было неприятно узнать такое. Но и все. Неприятно.
Он выключил кадр , развернул кресло так, чтобы видеть лицо Старшего. Он предпочитал видеть его лицо, когда разговор касался вещей неприятных. А разговор в принципе касался вещей неприятных. Или мог коснуться их в любую секунду.
– Ну...– протянул Старший.– Тут мне с тобой трудно спорить, с мадам общался ты лично, я как раз вышел по нужде... Хотя... В ее словах тоже может быть правда. Когда я вернулся, ты был слегка бледным и немного напряженным. Нет?
– Нет.
– Может быть, может быть. Мадам, конечно, не сдержанная на язык сука, но далеко не дура. Ой, не дура... И если ее заинтересовал этот самый капитан Горенко, то и нам стоило бы взглянуть на него. Пообщаться. У нас с тобой сузился круг общения, ты не заметил? – Старший извлек откуда-то из-за кресла бутылку, отвинтил крышку, сделал два глотка прямо из горлышка и, не предлагая собеседнику, спрятал на место.
Младший промолчал.
– Нет, действительно, с кем мы общались в течение последнего месяца? Друг с другом? С «пауками» по радио?
– Это не радио,– сказал Младший.
– Оставь это,– брезгливо отмахнулся Старший.– Передается по воздуху, без приемника не видно – значит, радио. Я, во-первых, не собираюсь заморачивать себе голову новыми словечками, а во-вторых... о чем это я?
– О склерозе,– буркнул Младший.– И о том, что страшно узок наш круг...
– Да. Узок. Ладно, я человек уже пожилой, могу обходиться без женщины достаточно долго... Но ты... Хочешь, закажем для тебя парочку толковых девочек?
– «Пауков» попросишь? – осведомился Младший.– Клеева или Суку? Они нам помогут. И триппер будет не самым страшным сюрпризом. Мы с тобой так и не выяснили, что делал «паук» в группе Ильина.
1 2 3 4 5 6