Над этими художествами красовалась надпись:
«КОНЮШНЯ ФЕЛШАРА. ЛОШАДИ И СБРУЯ ВНАЕМ».
Серая дощатая дверь была открыта.
Глубоко вздохнув, я прошел узким коридором. Пол этого коридора представлял собой утоптанную смесь глины, конского навоза и еще неведомо какой дряни. Во внутреннем дворе находился загон без крыши, посреди которого была привязана лошадь с глубокой седловиной. А в дальнем конце – лошадка поменьше, а точнее сказать, – крупный лохматый пони.
Бородатый мужчина в выцветшей серой одежде попытался огреть пони кнутом и сам, в свою очередь, едва увернулся от удара задних копыт.
– А чтоб те в Хаморе сгинуть!
Пони ответил сердитым ржанием.
Я ощутил исходившую от конюха волну ненависти.
– Эй! Ты, что ли, будешь Фелшар?
– Ты, гаденыш лохматый, еще у меня получишь!.. – проворчал бородач, явно адресуя свои слова пони, и повернулся ко мне, изобразив на лице улыбку. Хотя внутренне он продолжал кипеть от злобы. – Фелшар в отлучке, скоро вернется. Меня Керкласом кличут. Чем могу служить? – голос его казался скользким, вроде масла в той бутыли, что стояла рядом со сложенными у коновязи седлами.
– Откуда мне знать, что ты можешь, чего не можешь? – откликнулся я, пожав плечами. – Мне вообще-то не помешала бы лошадь
Слегка ухмыльнувшись, Керклас смерил меня взглядом, нахмурился, завидев мой посох, и буркнул:
– В нынешнем году лошади дороги.
Я вопросительно поднял брови.
– В Кифриене засуха, в Спидларе – лютая зима… Много лошадей пало. Мало кто из путников смог вернуть взятых внаем животных.
– Сколько? – я кивнул в сторону лошади с провисшей спиной, казавшейся куда смирнее и покладистее норовистого пони.
– Пять золотых. И считай, что ты заключил очень выгодную сделку, – откликнулся Керклас. – Хотя фураж нынче дорог.
По правде сказать, мне вообще не хотелось иметь дело с этим малым. Пахло от него хуже, чем от скотины, а налитые кровью глазенки так и шарили по моим карманам. К тому же он врал, подобно большинству кандарских торговцев, приплывавших в Найлан. Правда, даже при моей возросшей способности различать гармонию и хаос я не мог определить, велика ли ложь и в чем именно она состоит.
– Путников нынче тоже не густо. Я вот один, и возможно, больше к тебе никто не заглянет. А стойла твои почти полны.
Последнее являлось моей догадкой, но, похоже, догадкой верной.
– Путники во Фритауне всегда найдутся, – проворчал Керклас.
– Скажи лучше, каких коней можешь предложить, – промолвил я, направляясь к мохнатому пони.
– Разных, хоть под седло, хоть вьючного, хоть боевого…
Но меня почему-то тянуло к мохнатому коротышке, на боку которого имелись рубцы от недавних ударов кнута. Отметив про себя этот факт, я попытался понять, чем этот пони мог так прогневать конюха. Животное как животное, без какой-либо порчи хаосом – во всяком случае, ощутимой.
Коротышка заржал, и я отскочил, чуть не получив удар копытом.
– Вот ведь подлая скотина, а? – воскликнул оказавшийся рядом со мной Керклас. – Пони, они такие – смышленые, но вредные и опасные. Тому, кто не шибкий знаток лошадей, лучше держаться от них подальше. Пойдем, я покажу тебе лошадок получше.
– Ладно.
Конюх отвел меня к ближайшему стойлу, где жевал сено гнедой мерин.
– Вот настоящий конь. Обучен для боя и не подведет в любом путешествии.
Я кивнул, присматриваясь к здоровенному, ухоженному коню. Изъянов на первый взгляд вроде бы не было, но что-то меня настораживало. Может быть, слишком велик? Или (мой взгляд невесть почему притягивали его уши) дело в чем-то другом?
– Сколько?
– Пятнадцать золотых.
Цена была разумнее той, что он запросил за клячу с провисшей спиной, но явно не по моему кошельку.
– А другие?
– Могу предложить кобылу. Резвая, выносливая, хотя не так хороша в бою. Восемь золотых.
Чудного окраса – вся в черных и белых пятнах – кобыла понравилась мне еще меньше гнедого.
– Еще?
Керклас подвел меня к стойлу, где с хрустом жевал пересохшее сено громадный жеребец.
– Вот. Тяжеловоз, приученный и к седлу. Для боя подходит мало, сильно падок на кобылиц, но зато запросто снесет двоих и пожитки в придачу. А надо – так и повозку потянет. За него возьмем шесть золотых. Вообще-то он стоит дороже, но в это время года подвод снаряжают мало, а кормить такую громадину очень даже накладно….
После осмотра еще трех кобыл – ни одна из этих кляч мне не приглянулась – ноги сами понесли меня обратно на двор. Проходя мимо мохнатого строптивца, я остро почувствовал: это именно то, что мне нужно, но продолжал шагать в направлении мерина, за которого с самого начала было заломлено слишком много.
Коняка то ли заржал, то ли застонал.
Я покачал головой.
– Мне повезет, если этот дохляк вообще вывезет меня за ворота Фритауна.
– За пять золотых – это, считай, даром.
– Что, пять золотых окупят затраты на выхаживание этого одра?
Керклас закашлялся в спутанную бороду, угрюмо уставился на мой посох и проворчал:
– Конь здоровый, а ты, вроде бы, собрался не на скачки, а в дорогу. Так?
– Так, иначе я не стал бы присматривать лошадь. Но эту клячу не возьму и за два золотых; на такой развалине все едино никуда не уедешь.
Керклас пожал плечами, почесал всклоченную макушку и сплюнул на унавоженную глину.
– А как насчет того жеребчика? – спросил я.
– Это не жеребчик, а горный пони. По выносливости порода наипервейшая, только цену за него Фелшар еще не назначил.
Я подавил улыбку, смекнув, что это, пожалуй, можно обернуть в свою пользу. Подойдя к пони (на сей раз спереди, чтобы не получить копытом), я убедился, что в плечах он будет пошире и более рослых скакунов, а ноги у него хоть и короткие, но зато очень даже крепкие.
– Может, он меня и снесет… – в голосе моем звучало сомнение.
– Еще как снесет, да и не одного, – подал голос конюх, предпочитая держаться поодаль.
Я осторожно прикоснулся к рубцу на боку животного.
Пони фыркнул, вздрогнул, но от меня не отпрянул.
– Вот, шкура попорчена… – я покачал головой. – Ну, так и быть, пару золотых дам.
– Я ж сказал, Фелшар пока цены не назначил…
– Ясное дело. Оценивай, не оценивай – никто его не возьмет, пока не заживут рубцы. Твой хозяин это наверняка знает.
При этих словах конюх заметно обеспокоился.
– Ладно, получишь три золотых. Но в придачу к пони дашь седло, уздечку и одеяло.
– Даже и не знаю…
– Как хочешь. Я могу посмотреть и в других конюшнях.
Торговались мы долго, и бородатый проныра содрал-таки с меня больше положенного: три золотых и семь серебреников. Мне достались, кроме лошадки, еще приличное седло, одеяло и уздечка. Последняя, правда, представляла собой недоуздок без удил, но у меня было чувство, что с этим пони не стоит рассчитывать на принуждение. Мы с ним должны поладить по-доброму, а не выйдет, так и силой ничего не получится.
Затруднение возникло, когда речь зашла о расписке.
– Я счетоводству не обучен. Этим занимается Фелшар.
– Прекрасно. Я напишу ее сам, а ты только приложишь печать.
Печать, как я приметил, висела над коробкой с расписками.
– Почем мне знать, вдруг ты…
Я поднял посох:
– Всем известно, что имеющий это – не лжет. Я не мог бы позволить себе обман. Слишком высока цена.
При виде посоха он отпрянул.
– Но я не знаю…
– Зато твой хозяин знает, что обладатели Черных посохов никого не обманывают, но и не позволяют обманывать себя. Неслыханной прибыли ты, может быть, и не получил, но я плачу настоящую цену и заодно избавляю тебя от возможных неприятностей.
Каких именно – объяснил мой красноречивый кивок на излупцованный бок животного.
– И то сказать… худа не будет.
Дело окончилось тем, что к воротам Фритауна я направился верхом. Старая, но укрепленная полоской кожи петля, предназначавшаяся для копья, подошла и для моего посоха. Все бы ничего, только стоило мне забыться, как я все время кренился в седле к этому темному шесту.
Пони – это выяснилось, когда я прикоснулся к нему, чтобы оседлать – звали Гэрлок. Он попытался-таки надуть брюхо, чтобы не позволить мне затянуть подпругу, но я, следуя наставлениям Керкласа, хотя и вовсе не в жесткой манере последнего, принудил строптивца опуститься на колени и выпустить воздух.
А вот откуда мне стало известно его имя, лучше и не спрашивать. Но я его узнал. Что не могло не беспокоить, хотя тут уж ничего не поделаешь.
Как ни странно, под седлом Гэрлок не артачился и шел не тряско, а старое разношенное седло оказалось совсем не жестким и одновременно прочным, благо ремни и подпруги были недавно заменены, а все швы и заклепки я проверил самым внимательнейшим образом.
Ухабы и рытвины на мостовой пони обходил сам, да так ловко, что я подумал: если он проявит такую же сноровку на бездорожье, то я сделал лучшее приобретение, чем думал.
К тому времени, когда бывшие спозаранку бледно-серыми облака сгустились и потемнели, Гэрлок вывез меня на истертую серую мостовую перед городскими воротами. Стены высотою не больше двадцати локтей не производили особого впечатления, равно как и высившиеся по обе стороны от ворот башни с зубчатыми парапетами. Навешенные под аркой бревенчатые, окованные железом ворота казались довольно прочными, и вышибить их представлялось делом затруднительным, но едва ли кому-нибудь пришло бы в голову предпринимать такую попытку. Вздумай противник штурмовать Фритаун, он нашел бы много куда более уязвимых мест на невысоких стенах.
С внутренней стороны ворот к стене была пристроена каменная караульная будка, возле которой отирались двое стражников. На моих глазах маленькая повозка, влекомая клячей, вроде той, которую мне пытались всучить на конюшне Фелшара, остановилась возле будки.
– Подай в сторону, не загораживай всю дорогу, – велел один из стражников вознице – лохматой женщине с крючковатым носом. Та щелкнула вожжами и освободила проезд.
Второй стражник с нескрываемым интересом поглядывал на моего пони.
– Эй, малец, где раздобыл лошадку?
– У Фелшара, служивый, – вежливо ответил я, не имея желания грубить этому рослому малому, державшему руку на рукояти меча. Может, он и грузноват, брюхо ловкости тоже не придает, но зачем же искушать судьбу?
– А доказать это можешь?
Я пожал плечами.
– У меня есть квитанция об уплате с печатью Фелшаровой конюшни. И кроме того, – мои пальцы коснулись посоха, который оказался чуточку разогревшимся, – как бы я мог лгать, обладая ЭТИМ?
Взгляд стража упала на посох, и глаза его расширились как совсем недавно у Керкласа.
– Уж больно ты молод, – сказал он, посмотрев на мое лицо.
– Знаю. Все только об этом мне и твердят, с самой весны, – я достал из пояса и развернул тонкий пергаментный лист. – Потрудись лучше взглянуть сюда…
Выражение его лица и ярость, затаившаяся глубоко в глазах, заставили меня насторожиться. И ему не удалось застать меня врасплох.
Я ухитрился не позволить стражнику вырвать у меня пергамент. Вместо этого я выхватил посох из петли – достаточно быстро, чтобы отразить удар его меча. Почти в тот же миг другой конец посоха ударил его по щеке – не очень сильно, но все же чувствительно.
Гэрлок, не дожидаясь понукания, рысью, а потом и галопом припустил в открытые ворота. Закрыть их в одно мгновение не имелось никакой возможности, и мы, проскочив мимо второго стражника, оказались за городской стеной.
– Вор! Конокрад! Держи его! – неслось мне вслед. Под копытами Гэрлока звенели камни. Чтобы не свалиться, мне пришлось отпустить узду и вцепиться в мохнатую гриву. Естественно, я тут же завалился на бок и думал на скаку лишь о том, как бы с кем не столкнуться. Впрочем, обошлось: пешие попрыгали в придорожные канавы, что же до встречных повозок, то мой пони ухитрялся огибать их с удивительной ловкостью. К счастью, как раз в это время к городским воротам Фритауна направлялся поток окрестных хуторян и торговцев продовольствием. Стрелять вдогонку всаднику, скачущему сквозь толпу, означало бы рисковать подстрелить совершенно постороннего человека. А когда толпа на дороге поредела, мы уже находились вне пределов досягаемости. Правда, с башни меня можно было достать из тяжелого арбалета при условии, что таковой, исправный и заряженный, на этой башне имелся.
Вскоре за воротами мостовая оборвалась. Копыта больше не звенели, а глухо стучали по утрамбованной глине. Создавалось впечатление, что в этом краю дороги мостили лишь в пределах города. Впрочем земляной большак почти не размыло недавними дождями.
За первым перекрестком Гэрлок перешел на рысь, а потом и на шаг.
– Хорошая лошадка, – я потрепал его по холке, стараясь не задеть рубец от кнута.
Пони фыркнул.
– Согласен, мне они тоже не понравились.
Я оглянулся на дорогу. С такого расстояния ворота виделись темным пятном, но было ясно, что никакие всадники нам вдогонку не скакали. Поток путников и подвод по-прежнему двигался в одном направлении, вливаясь под арку между башнями.
Лишь теперь, переведя дух, я понял, что до сих пор судорожно сжимаю посох, который больше не был теплым на ощупь. Зато оказалось, что дополнительная ременная петля лопнула – видать, когда я вырвал посох, чтобы защититься от стражника. Кое-как связав оборванные концы, я приладил посох на место. Покончив с этим, я посмотрел на дорогу и увидел чуть ли не перед самым носом выветренный прямоугольный каменный столб с надписью: «Хрисбарг – 40 к.».
Усевшись поровнее и взявшись за поводья, я направил пони под уклон, в направлении Хрисбарга.
Стоило отметить, что событий с утра произошло гораздо больше, чем можно было ожидать. Подвергнуться нападению грабителя, герцогского стражника… Не слишком ли много для одного неполного дня? Это при том, что у меня нет точного представления, куда держать путь. Хотя этот Хрисбарг, вроде бы, находится там, откуда можно попасть к Рассветным, а в конечном счете и Закатным Отрогам.
Поднимут ли стражники из Фритауна шум из-за случившегося у ворот? Не захотят ли они отыграться на других членах группы? Впрочем, остальные могли покинуть город, пока я торговался с Керкласом насчет лошади.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62