Я продолжал думать, что я не сын моих родителей, настолько мне они казались чуждыми. Я думал так лет до 17-ти, пока не понял, что физически я, может быть, и сын Вениамина Ивановича и Раисы Федоровны, но мой дух («и вдунул в его нос дух жизни») разительно отличается от их духа.
Я вообще покинул родителей рано и уже около полусотни лет живу очень далеко или просто далеко от них. В других государствах. Отец мой умер в 86 лет, о чем я не сожалел почему-то. Суровый и недовольный, он глядит с фотографии на аллее в Колумбарии в городе Харькове.
Моей матери 86, и она уходит. От нее осталось полчеловека. Еженедельно я разговариваю с ней по телефону. Этой маленькой иссохшей горбатенькой старушке кажется, что все приходящие к ней ее обворовывают. Представить, что это так, мне трудно. В двухкомнатной квартирке на окраине Харькова она живет среди кипы устаревших, сопревших от времени вещей. У нее не то что нет сокровищ (она же не высокая особа, и отец мой был совсем простым человеком, старым капитаном, в конце жизни перекладывал бумажки в Обществе спасения на водах), сколько-нибудь ценных вещей-то нет. Следовательно, резонно предположить, что у нее ослабла память и развилась мания. Она два года не разговаривает со своей бывшей подругой, которая, по ее словам, украла у нее «тройничок» (т. е. переходник с тремя выходами). Подруга — пожилая женщина по имени Татьяна, охая, клялась мне, что «тройничка» не брала, что мать моя не помнит давно уже, что куда кладет. Помимо «тройничка», у матери якобы украли «удлинитель». Еще она время от времени говорит мне, что после похорон отца у нее украли мужские и женские перчатки. Причем винит в этом двух людей, которых я ей присылал. При всем при этом она, по обычаю, раздала множество вещей, оставшихся от отца после его смерти. Мать моя прискорбно стара. Последней ее выходкой было обвинение моей тогда беременной жены, я посылал ее к матери проведать и познакомиться, в том, что моя жена «взяла» у нее очки. Это уже было слишком даже для меня, и я поругался с матерью. Потом помирился, конечно.
Прискорбно вот что. Что в конце жизни у матери на уме и на языке не близкая встреча с Небытием, но вот эти жалкие «тройнички», «удлинители», «очки». Я окончательно счастливо удалился из своей банальной семьи в возрасте 21 года и всю жизнь прожил не с родителями. В каком-то позднем интервью мать с холодным сожалением, или констатируя холодно факт, сказала: «Он другой, не такой, как мы. Он всегда был другим». Отсюда я вынужден перескочить к понятию непорочного зачатия, к Деве Марии, понесшей ребенка не от мужа Иосифа, но от Духа Святого. Нет, нет, я не собираюсь тягаться с легендой о Христе или даже встать рядом. Я лишь хочу сказать, что отдельные человеческие дети рождены от «земных» родителей, но таковыми не являются. Разумеется, я плохой сын, но я думающий, страдающий, испытующий новый опыт Важный Воин человечества, принесший и приносящий уникальную контрибуцию в сокровищницу знаний человечества. И тем самым добавляющий знания, необходимые для развития вида человека. Но я, да, плохой сын, который не сидит у постели немощной матери. Хороший сын — это животастый старый мужик в майке, спешащий от троллейбуса с авоськой, где спрятана теплая кастрюлька с котлетами для мамочки. А я прожил вдали от матери и отца (справедливости ради следует заметить, что я особенно не был им нужен до той поры, пока они не одряхлели), в шумных столицах большую часть жизни, явился на неделю в возрасте 46 лет, потом еще раз в возрасте 51 года, а далее уже и желал бы приехать в хрущобу на черт знает какой задрипанной улице Харькова, да украинской властью въезд мне в Украину был запрещен. Выйдя из тюрьмы в возрасте 60 лет, я попытался приехать, но был задержан на границе. Совсем недавно, в возрасте 64 лет, я побывал у матери (запрет на въезд в Украину сняли), имел несчастье поднимать ее, упавшую, с полу и лицезреть ее немощь. Не надо думать, что я не люблю мою мать, я люблю ее слабой любовью все еще чуть-чуть человека. Но я настолько другой, что я недоумеваю: почему я ее сын? Она ведь чужой мне человек, если честно.
Я — другой. Непорочное зачатие? От Духа? Святого? Святого или нет, но от иного Духа. Я это к тому, что между индивидуумами рода человеческого подчас бездны. Мне безразличны вещи, я не замечаю «тройничков», а вот Создатели, Космос, устройство человеческого мира — все это у меня ежедневная окружающая жизнь. Все эти «мелочи» я упоминаю, чтобы перескочить к Главному. К тому, что в человечестве ясно различимы группы различных по характеру и способностям существ. Настолько различных, что всех их можно назвать человеками, сынами человеческими лишь по двум признакам: отсутствие бессмертия и человекообразная форма плоти.
Буквально несколько дней тому назад я получил очередное подтверждение того, что я чужой своим близким. Очередное жестокое разочарование в человеке постигло меня. Моя жена, мать моего ребенка, потребовала от меня, чтобы я оставил политику, народ, страну, моих единомышленников в тюрьмах и лагерях и отправился с нею «отдыхать» за границу. «На зиму, — сказала она, — здесь холодно. Сын будет купаться в океане. Я хочу показать моей семье ту жизнь». Я с возмущением ответил, что для меня ее требование оскорбительно и неприемлемо. Что я не могу бросить своих людей, поверивших в меня, я — командир. Она сказала, что хочет, чтоб ее семья: двое детей и мать, были счастливы. Я ответил, что в таком случае ей придется быть счастливой без меня. Она сообщила, что сняла «там», куда хочет отправиться, «домик». Она сказала, что теперь, когда у меня есть сын, он — сын — должен быть главным. Его интересы. Все должно быть сделано для него. Подчинено ему.
Я вызвал охрану, чтобы поехать среди ночи к себе, туда, где у меня есть стол и книги. Когда я закрывал дверь, мой сын равнодушно скользнул по мне бессмысленным взглядом. Я сел в машину и думал, глядя в ночь, о том, что еще раз оказался чужим среди только что приобретенных «своих». Что мои мысли, мой способ жизни, моя война вызывают раздражение и отпор у той, которая была мною самим избрана за редкую красоту плоти. Она в конце концов не выдержала и потребовала от меня стать как все, стать в строй бесчисленных индивидуумов, целых поколений отцов, удобряющих своими жизнями своих детей, а дети будут удобрять своими жизнями их детей, и так без конца. Ведь хрипит мне моя мать по телефону: «Ты плохой сын…» Да, я плохой сын и, видимо, плохой отец, потому что я иной.
Всегда ли я был иным? Родился ли я иным или же стал им?
Я отлично помню далекое сентябрьское утро 1954 года. Я шел в школу, как всегда заворачивая за угол дома, где жил, проходил через недавно высаженный жильцами нашего дома юный сад и поворачивал направо, чтобы идти по банальной Поперечной улице в школу. В то утро я остановился под окнами квартиры семьи Шепельских, и под осенним утренним солнцем на меня снизошло нечто. Некое даже озарение. Сверху в меня ударил ослепительный луч. И прижал меня. В меня вселилась неведомого происхождения энергия. С этого часа я решил стать другим и стал другим уже в этот день. До этого я был вялый книжный мальчик, есть фотография, где я сфотографирован на фоне декоративной цветочной вазы, такое себе слабое человеческое растение. Я был мечтатель. Не сомневаюсь, что меня выбрали, дабы я совершил миссию. Кто меня выбрал? Высшие силы, но, уж конечно, не Создатели. И вот с тех пор я Воюю. Я стал отличным Воином против Создателей, отличным воином человечества. Когда в сентябре 2007 года я попал в г. Харьков, я посетил то место. Юный сад давно уже стар. Из деревца, которое было моего роста в 1954 году, выросла странная манерная яблоня: очень высокий, как у сосны, ствол, заканчивающийся пышной кроной, полной яблок. Яблоки устилали и подножие яблони: раздавленные. Я подумал, что дерево похоже на стоявшее в Раю, древо Познания добра и зла, каким его изображали на средневековых гравюрах.
Трудно отрицать, что индивидуумы неравны, что мы — биороботы — индивидуально неравны. Что есть развитые, быстродумающие и быстродействующие индивидуумы вроде меня, а есть медленно соображающие, медленно решающие, медленно двигающиеся, склонные «отдыхать», жить ради детей.
Тут уместно будет процитировать из самого себя, а точнее, процитировать философа Вадима Пшеничникова из моей книги «Русское психо». Это часть его письма ко мне в тюрьму Лефортово.

«Получается, что имеются несколько новых, более острых мышлений, они в среде старого народа, старой расы родятся, объединяются, создают свою новую культуру и отпочковываются от народа-родителя, стремясь создать свое государство, обособиться территориально и культурно. <…> Сначала появляется идея расы, потом она реализуется, сначала — идея народа, потом — реализуется. <…> Новые народы никто не разрешает директивой, не создает по спискам. Появляются люди с новым мышлением, они уникальны и индивидуальны, но они хотели бы создать свою культуру, свою среду, в которой им было бы хорошо и в которой действовали бы близкие им порядки. Неважно даже, если территориально они не получают новых территорий, а сосуществуют с предками с более низким сознанием. Сейчас, например, в нашем обществе есть люди с высочайшими идеалами. Творчески мыслящие… и рядом, тут же в огороде, какая-нибудь баба Катя с развитием крепостной крестьянки. Они живут в разных вселенных и, безусловно, хотели бы разъединиться территориально, стать двумя разными народами. Народ бабы Кати стал бы сажать капусту и договариваться на сходе вырыть колодец… <…> А вместо этого приходится ездить с крестьянами в одном автобусе <…> И первым плохо, так как крестьяне культурно невменяемы, и вторым плохо, им охота на лужок, водить хороводы, с семечками, с гармошкой.
Нет, серьезно, Эдуард Вениаминович, никогда не думали, что наш народ современный российский включает в себя как бы несколько совершенно различных народов, просто не разделенных территориально?»

Цитата из Пшеничникова отлично объясняет мою точку зрения. Если даже моя мать и жена — далекие от меня люди, то есть в российском населении еще более чужие мне группы. С которыми мне просто нечего делать в едином государстве. Мне необходимы иные блага, чем деревенским пенсионерам, иные параметры общества, в котором я хочу жить. Мне, Э.Л., нужна свобода слова, свобода влияния на политику моей страны, мне нужны попросту другие законы. Разрешающие мне многое и не ограничивающие меня. Это деревенским пенсионерам нужны увеличения пенсии. Мне не нужны, я не нуждаюсь в протекции государства, но нуждаюсь в свободах. Мне и старухе пенсионерке («бабе Кате» Пшеничникова) нужны, получается, разные государства?
Ну да. Мы, иные, требуем права на существование на территории своего государства своей свободной территории. На право быть оставленными в покое. Народ и нация сегодня уже не несомненные категории. Чтобы продолжать навязывать «народ» и «нацию», следует подавить слишком многих. Проект «государство — нация», осуществленный в XIX и XX веках путем раздробления империй на государства-нации (последние дробления случились в самом конце XX века, упомяну раздробление, не без помощи извне, Югославии или разделение более естественное Чехословакии на Чехию и Словакию), уже устарел, его корни уходят в средневековье. В государстве-народе и в государстве-нации обнажились огромные противоречия. Эти противоречия требуют создания государств-групп, государственных образований, где граждане будут собраны вместе, исходя из других критериев. Например, государства по возрастам, государства по степени интеллектуального развития и т. д. Кстати, степень живости интеллекта и сегодня является водоразделом, по одну сторону которого копошатся «бабы Кати» в своих огородах, а по другую — довольно многочисленная группа так называемой «интеллигенции» — людей знания.
Я твердо убежден, что мир не закончен, он не окончательно сложился. Образование новых государств (и связанные с этим перемещения групп человеческих, и образование новых народов) не закончилось. Все эти государства-члены ООН и их флаги — лишь временные образования и будут уничтожены в результате следующей эры глобальных метаморфоз.
Должны будут создаться многие типы государств. А не такие, как сейчас, привязанные к территориальному и национальному принципу: где уже живут народы (или хотя бы их основное ядро), там пусть и живут. Татары в Татарстане и так далее. Это неудобно. Это неверно.
Например, вполне могут создаться государство черных на юге Соединенных Штатов Америки, но и государство смешанных пар, государство поэтов, государство йогов. Что-то в этом поле. Вольные объединения. Одновременно образуются наверняка поздние национальные государства тех народов, которым не давали образовать свои государства: государство басков, государство курдов. Ну и пусть. Это будет животворное смешение. Ведь нельзя игнорировать, что есть белые расисты, есть черные, желающие жить отдельно, есть сторонники смешанных пар, есть любители диктатуры, есть республиканцы. В моменты длительных гражданских войн государство-империя, как правило, разваливается на ряд провинций. Как это было в Китае, например, с 1911 по 1949 год, где в одной провинции правил бандит, в другой — ученый, в третьей — партия Гоминдан, в четвертой вдруг — актриса, в пятой — коммунисты и так далее. Воцаряется якобы «хаос». Но то, что это хаос, нам говорят историки — сторонники Большого традиционного государства-империи либо государства-нации.

А не есть ли этот «хаос» — естественное состояние мира, в котором всегда, изначально существует несколько групп, желающих жить по-своему? Большое же государство подавляет эти группы во имя насильственно навязанного тюремного мира. В этом навязанном государстве многие страдают. Тогда как хаос плодотворен. Хаос есть конфликты, а конфликт — это жизнь. Способ жизни на той земле, которая досталась, и с тем народом, который есть, —
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26