И вспомнил слова старика:
«План идеален. Если кто-то и может его испортить, то только ты…»
* * *
— Ариф Гусейн. — Грушин печально посмотрел на Волкова. — Это действительно тот самый Ариф Гусейн, чтоб его черти взяли!
— Уже взяли, — буркнул Федор.
— Козел, — продолжил Грушин, не обратив никакого внимания на замечание Очкарика. — Не мог сдохнуть в другом месте, сволочь. Теперь все переполошатся… — Подумал и поправился: — Уже переполошились. Журналюги завтра вой поднимут, начальство озвереет и начнет нас прессовать по полной программе…
Грушин тянул свою речь с такой кислой миной на лице, таким жалостливым голосом, что человек несведущий обязательно бы поверил, что именно он, несчастный майор Грушин, будет лично отвечать за ход расследования перед самим министром и собственной карьерой заплатит за возможную неудачу. В действительности же Васенька Грушин, к тридцати пяти годам не растерявший светлых кудряшек, трудился на теплой, уютной должности личного референта генерала Сидорова и никогда ни за что не отвечал. Но любил показать, что «понимает тяготы службы». Его присутствие в казино говорило о том, что начальство расценивает ситуацию как чрезвычайную. Сам Сидоров, естественно, здесь не появится, не того полета птица, но прислал генерал одного из самых доверенных своих людишек, хорошо умеющего слушать, замечать и, самое главное, докладывать. Впрочем, начальства на месте преступления и без Сидорова хватало.
— Кто приехал? — спросил Волков, заходя в казино.
— Все приехали, — буркнул Васенька. — Местные ребята, потом из городского управления подтянулись, потом наши, из министерства. — Грушин почесал в затылке. — Фээсбэшники. Зам городского прокурора. Из Генеральной кто-то…
— Понятно, — перебил перечисление Федор. Круги побежали по воде… Оставалось найти того, кто бросил камень.
— Дознание на кого повесят?
— Пока местные суетятся, но вряд ли им дело оставят. Гусейн большим человеком был. За ним такие деньги стоят…
— Стояли, — уточнил Волков.
В казино они вошли, но дальше, к месту преступления, пока не торопились. Остались в холле, только в уголок отошли, чтобы не мешать снующим туда-сюда коллегам. Переговаривались вполголоса.
— Меня почему вызвали?
— Разобраться.
— А разве там не заказуха? — Очкарик кивнул в сторону туалетов.
— В том-то и дело, что непонятно. — Грушин поморщился. — Убийство — сто пудов, но не пуля.
И замолчал, выжидательно глядя на Волкова. Васенька не в первый раз пытался заставить Федора проявить любопытство, задать уточняющий вопрос, но неизменно проигрывал.
Секунд через десять майор кашлянул и продолжил:
— Арифа посадили на кол.
— Неужели?
— Честно.
У Волкова вспыхнули глаза:
— Нехарактерно для заказухи.
— О том и речь.
Несколько мгновений Очкарик размышлял, сосредоточенно разглядывая стоящего у дверей заведения милиционера, затем поинтересовался:
— Ариф один в казино приехал?
— Нет.
— Тогда давай сначала на его дружков посмотрим, а уже потом двинем в сортир.
— Как скажешь, — согласился Васенька.
Спутников Гусейна разместили в одной из комнат, прилегающих к главному залу казино. Пара диванов, пара кресел, пара журнальных столиков… здесь можно было без помех поговорить даже в разгар вечера — звукоизоляция позволяла, — и уж тем более сейчас, когда в заведении не грохотала музыка, а установилась непривычная, почти кладбищенская тишина.
Впрочем, входить внутрь и принимать участие в допросе Волков не собирался, ему было важно посмотреть на тех, кто был с Арифом, оценить их состояние, получить первое, «пристрелочное» представление об этих людях. Федор остановился в дверях и медленно огляделся.
Один из спутников Гусейна сидел на диване. Плечистый мужик лет тридцати пяти в черном костюме, белой рубашке и галстуке. Выглядел он не расстроенным, не обеспокоенным, а… потерянным. Именно так — потерянным. Здоровенный и, без сомнения, когда-то уверенный в себе мужчина отчаянно напоминал маленького мальчика, не только заблудившегося в лесу, но ухитрившегося при этом потерять все и вся: корзинку, компас, флягу с водой, дождевик — все.
Беспомощный бугай, совершенно не представляющий, что делать дальше.
— Телохранитель?
— Сардар, — ответил Грушин, — начальник личной охраны.
— Он был рядом?
— Да.
И недоглядел…
Тем не менее был рядом, в шаге от убитого и, возможно, — в шаге от убийцы. Но не помешал преступлению, не защитил хозяина… Не смог?
«Сардар…» Облик телохранителя отпечатался в памяти Волкова.
— Допросили?
— Да. — Васенька помялся. — Но решили пока не отпускать. Ни этого, ни второго.
— Правильно.
Очкарик еще раз оглядел оплошавшего телохранителя и перевел взгляд на другого спутника Арифа, который занимал кожаное кресло, стоящее в противоположном от Сардара углу комнаты.
Хрупкий белокурый юноша тихонько всхлипывал, то и дело поднося к глазам и носу одноразовый платок. Использованные бумажки он бросал на пол, и, судя по их количеству, слезы у мальчика лились не переставая. Белокурые волосики юноши пребывали в совершеннейшем беспорядке, нос распух, а во взглядах, что бросали на мальчика милиционеры, читалось исключительно презрение.
Ни капли сочувствия.
— Николай Паукин, — сообщил Грушин. — Двадцать два года. Друг покойного.
Мог бы и не уточнять.
— Друг? — Волков нахмурился, припомнив, что совсем недавно читал об Арифе в какой-то газете, и речь в статье шла…
— Гусейн вроде женат?
— Четыре месяца как, — подтвердил Васенька. — Я его жену не видел, но читал, что красавица. И на двадцать с лишним лет его младше.
Тем не менее в казино Ариф отправился с мальчиком.
— Сердцу не прикажешь, — развел руками Грушин. Федор хмыкнул, но комментировать высказывание коллеги не стал. Да и что тут комментировать? За годы службы Волков повидал многое, в том числе — десятки фиктивных браков, заключенных самыми разными людьми с самыми разными целями.
В последнее время Гусейн активно превращался в публичную фигуру: статьи в прессе, интервью, участие в телепрограммах. Общество потихоньку тянулось к западным стандартам, и большинству обладателей многомиллионных состояний пришлась по вкусу новая игра. Остальным ее навязали. Так что мелькать на экранах приходилось практически всем. Бизнес должен быть честным или, как минимум, казаться честным, а потому вокруг видных представителей деловых кругов появились команды имиджмейкеров, денно и нощно тачающих для народа образ шефа. Но и без специалистов по пиару было понятно, что известному предпринимателю вряд ли пойдет на пользу афиширование нестандартных сексуальных пристрастий, и если актер-гомосексуалист может добиться успеха, то директору солидной компании следует демонстрировать приверженность общечеловеческим ценностям: жена, дети, дом.
— Сардар рассказал, что Ариф подцепил Паукина полгода назад. Мальчик приплясывал в команде одной певицы и охотно пошел к Гусейну на содержание.
— Мечтал стать звездой?
— Кому интересно, о чем он мечтал?
Шесть месяцев Паукин находился рядом с Арифом, знал о его перемещениях, мог обеспечить присутствие Гусейна в нужном месте в нужное время. Содержанки, как правило, тонко чувствуют настроение покровителей и, когда те начинают охладевать, вполне способны пойти на предательство и сдать благодетеля убийцам.
— Надо бы его получше проверить.
— Обязательно, — подтвердил Грушин. Истерика гламурного юноши показалась Очкарику искренней, но следовало понять, чем она вызвана: потерей кормильца или страхом соучастника?
— Теперь пошли в сортир.
Туалетная комната оказалась именно такой, каким и следовало быть подобному месту в модном и респектабельном заведении. В отличие от некоторых клубов, в туалет этого казино не приходили забить «косяк», разложить дорожку или развлечься с податливой девочкой. Солидные господа отправляли здесь свои солидные надобности, аккуратно и солидно, а потому сортир сверкал прямо-таки стерильной чистотой. Кафельный пол идеально вымыт, во всяком случае там, где не успели натоптать милиционеры, хромированные детальки респектабельно поблескивают в свете ламп, среди которых не замечено ни одной перегоревшей, в мусорных ведерках исключительно использованные бумажные салфетки, максимум — пустые сигаретные пачки. Пахнет приятно. В автоматически включающих смыв писсуарах игриво журчит вода.
Одним словом — благодать.
Нарушали туалетный парадиз лишь выломанная дверца кабинки — телохранитель постарался — да сам виновник торжества, Ариф Гусейн, один из самых богатых людей города.
— Развалился! — негромко, только для Волкова, пробормотал Грушин. Вид мертвого миллионера вызвал у майора очередной приступ уныния: — Не мог в другом месте сдохнуть, сволочь! Поехал бы в какую-нибудь Ниццу да разбился бы на хрен на какой-нибудь «Феррари». Благородно и богато. Так нет, притащился в московское казино и помер в сортире. А нам теперь отдуваться!
— Не мешай, пожалуйста, — попросил Очкарик.
— Извини.
Грушин остался у дверей. Вытащил из кармана пластинку жевательной резинки, засунул ее в рот и принялся усердно работать челюстями. Волков же медленно прошел в глубь туалета и внимательно осмотрел убитого.
Гусейн лежал ничком, уткнувшись носом в плитку. Штаны спущены до колен, рубашка задрана, но обнажившиеся ягодицы стыдливо прикрыты куском ткани. Федор присел на корточки, приподнял тряпицу и прищурился, изучая рану на ягодице. Затем перевел взгляд на подошедшего эксперта:
— Причина смерти?
— Отравление.
— Неожиданно. — Очкарик улыбнулся и потер пальцами переносицу. — А мне сказали, Арифа посадили на кол.
— Так оно и было.
— Поэтому рана на заднице?
— Точно.
— Но смерть вызвана…
— Отравлением. — Криминалист бросил окурок в раковину и присел на корточки рядом с Волковым. — На кол ведь как сажают? Длинную палку в задний проход и вперед. В смысле — вверх…
— Это палка вперед и вверх. А человек — вниз.
— Верно понимаете. Но у нас не кол, а колышек. И не в проход, а в ягодицу. Оцарапал Арифа…
— И убийца смазал его ядом.
— Точно.
— Гм… занятно… — На этот раз Федор почесал кончик носа. — Как в книгах.
— В учебниках по криминалистике?
— Нет, как в детективных романах.
— Ну… можно сказать и так, — согласился эксперт.
— Остается выяснить, почему взрослый не пьяный мужчина уселся на смазанный ядом колышек. Или Ариф думал, что из унитаза торчит что-то безобидное?
— Ариф ничего не думал, — улыбнулся криминалист. — Он ничего не видел.
— Что вы имеете в виду?
— Подойдите сюда. — Эксперт поднялся на ноги и увлек Федора к фатальной кабинке. — Смотрите!
И указал на унитаз.
Окровавленный колышек — вот что увидел Волков в первое мгновение. Он торчал из унитаза, возвышаясь над сиденьем приблизительно на пять сантиметров. В следующий миг Очкарик понял, что в крови испачкано не все орудие, а лишь заостренный кончик. А еще через пару секунд догадался, что не видит основания — его дорисовало воображение, потому что мозг отказывался воспринимать увиденное: окровавленный наконечник миниатюрного копья висел в воздухе.
— Что это? — хрипло поинтересовался Федор.
— Красиво, да? — Криминалист усмехнулся. — Я сфотографировал его со всех сторон, но разбирать это чудо мне жаль. Как вы думаете, позволят забрать всю конструкцию? Вместе с унитазом?
— Да что это такое?
— Совершенство.
— Хватит дурака валять! — взорвался Очкарик. — Я спрашиваю, что это такое?!
Он не мог отвести взгляд от висящей в воздухе окровавленной части колышка. От висящей в воздухе…
— Я думал, вы поняли, — испуганно пробормотал эксперт. — Извините, товарищ полковник…
Но Волков уже успокоился. Вновь потер переносицу. Ему было стыдно за несдержанность.
— Что я должен был понять?
— Краска, — выдохнул криминалист. — Убийца так покрасил колышек, что тот полностью слился с фоном, понимаете? Если смотреть со стороны дверцы, то орудие преступления совершенно незаметно. Превосходная, совершенная ловушка.
Федор наклонился, медленно протянул руку, целясь чуть ниже ставшего видным острия, и почувствовал, что пальцы уперлись в основание оружия.
Краска.
А ведь в какой-то момент Волков решил, что видит нечто необъяснимое.
Краска.
Очкарик выпрямился и сухо, не глядя на эксперта, произнес:
— Прошу меня извинить.
— Честно говоря, я тоже был в замешательстве, — осторожно проговорил криминалист. — Впервые вижу подобное.
— Я тоже. — Федор подумал и закурил. — Что-нибудь еще скажете?
— Совершенство, — повторил эксперт. — Арифа отправил на тот свет не простой убийца, а подлинный мастер. Это, — кивок на унитаз, — настоящее искусство.
— А если без громких фраз?
— Без громких фраз не могу — я в восхищении.
«Ну, что же, еще один человек, которому гибель Гусейна доставила искреннее удовольствие».
Волков в последний раз оглядел место преступления. Чистенький туалет, сломанная дверь кабинки, мертвый мультимиллионер со спущенными штанами и унитаз, над которым висит окровавленный наконечник. Искусство.
Что ж, все правильно. Если бы Арифу прострелили голову, Волкова бы не позвали, и в ГУВД, и в министерстве, и в прокуратуре есть люди, которые специализируются на стандартных заказухах. Очкарика же держали для расследования сложных дел, запутанных и изощренных. Тех, в которых надо было обязательно докопаться до истины. Федор посмотрел на Грушина:
— Ты посоветовал Сидорову вызвать меня?
— Когда я увидел, как прикончили Арифа, то сразу понял, что без тебя не обойтись, — не стал скрывать Васенька.
Теперь понятно, кого следует благодарить за испорченные выходные и встречу с необычным убийцей. Впрочем, именно благодарить: Волков душой не кривил, он увлекся новым делом.
— Тебе нравятся загадки, — усмехнулся Грушин. Очкарик не ответил. Глубоко затянулся сигаретой и перевел взгляд на эксперта:
— Завтра я должен знать, чем отравили Арифа. Успеете?
— Постараемся.
— Договорились.
Федор развернулся и вышел из туалета.
1 2 3 4 5 6 7 8