— Они тоже просят политического убежища. И они замерзают, как и мы. Нельзя ли отвезти нас в теплое помещение?— Само собой. А ты кто?— Американский гражданин. Меня зовут Ивен Майкл Таннер. Это все, что я могу вам сказать.— Что?Внезапно навалилась усталость.— Отвезите нас куда-нибудь. Где тепло. Здесь холодно, не так ли?— Послушай, парень...— Вам надо позвонить, куда вы всегда звоните, если происходит что-то странное. Полагаю, в Вашингтон. Просто назовите мои имя и фамилию. На это потребуется время, но рано или поздно сюда приедет какой-нибудь идиот с оберткой от жевательной резинки, и тогда все устаканится, а я смогу поехать домой.— Я не понимаю.— Никто не понимает. Очень хочется в тепло. Нас куда-то отвезли. Там было гораздо теплее, чем на летном поле, и это радовало. Для Аляски наша одежда не годилась. Игорь-то в летном костюме чувствовал себя комфортно, а мы никак не ожидали, что нас встретит такой мороз.— А теперь рассказывай, Таннер.— Я уже все рассказал, — ответил я. — Снимите телефонную трубку и назовите мою фамилию. Скажите, что я ничего вам не рассказываю. А если какой-нибудь выпускник Лиги плюща Лига плюща — группа самых престижных колледжей и университетов на северо-востоке США.

даст вам обертку от жевательной резинки, прочитайте, что написано на обороте. Возможно, что-то важное. Глава семнадцатая На этот раз обошлось без выпускника Лиги плюща и оберток от жевательной резинки. На этот раз новости быстро дошли до Шефа, также вскоре ко мне вновь пришел командир базы. На его лице явственно читалось недоумение.— Таннер, я не знаю, кто ты...Насчет своего статуса у меня тоже не было определенности.— ...но связи у тебя о-го-го. Этим вечером гимнастическая команда вылетает в Нью-Йорк. Там их встретит какой-то атташе из спортивного отдела миссии культурного обмена Государственного департамента. Полагаю, они будут в хороших руках. Государственный департамент устроит им отличную рекламу.— Несомненно.— Этот идиот-летчик побудет с нами, пока авиационные эксперты будут изучать его самолет. Ему придется ответить на много вопросов. У нас есть люди, которые говорят на русском.— Он говорит на английском.Командир посмотрел на меня. Через несколько секунд я отвел взгляд. Подумав при этом: «Сукин блин».— Он будет отвечать на вопросы здесь, а Бутек — в Вашингтоне. Начальник югославского отдела Государственного департамента хочет тесно с ним пообщаться. Вроде бы речь пойдет о книге...— Да, он хочет написать книгу.— Мне без разницы. А вот ты — отдельная статья. За тобой выслали самолет, Таннер. Он будет здесь через пару часов. Я не знаю, на кого ты работаешь, но самолет должен забрать тебя и увезти незнамо куда. Во всяком случае, мне этого знать не положено.— Хорошо.Он пристально смотрел на меня.— По тебе не скажешь, что ты — важная птица. Я оглядел золото мундира, седые волосы, военную выправку.— По вам скажешь.— Да? — он нахмурился. — Вы же работаете за кулисами. Не буду прикидываться, что понимаю вас.— Мы — самые обычные люди.— Вот-вот, — он вздохнул. — Чувствуй себя как дома. В это время я обычно отдаю должное шотландскому. Составишь мне компанию?— С удовольствием.Он налил нам обоим виски. Как только я осушил свой стакан, наполнил его вновь.— Таннер, за дверью два агента ЦРУ, которые хотят поговорить с тобой.— А что вам сказали в Вашингтоне?— ЦРУ не должно с тобой общаться.— Ослушаться я не могу.Он присвистнул. С каждой минутой он все больше убеждал себя в том, что я таки важная птица. Я, со своей стороны, не осознавал своей важности. Действительно, ничего особенного я не сделал. Постоянно оказывался не в том месте и не в то время, в результате чего собирал вокруг себя людей и вещи, которые и притащил в Америку. Я бы мог гордиться собой, если бы этот результат стал логическим завершением блестяще разработанного плана. Но никакого плана не было и в помине, так что гордости за свои деяния я не испытывал. Только усталость. И жажду. Поэтому выпил и второй стакан.— Ты, должно быть, устал, Таннер. Кстати, как мне к тебе обращаться? Просто Таннер? Никто не назвал мне твое звание, хотя у вас, должно быть, таких званий, как в армии, и нет... а может, есть. Я с вашей братией практически не знаком...Он, должно быть, полагал, что к важной птице только по фамилии не обращаются. Ей должно предшествовать еще какое-нибудь слово, придающее значимость фамилии.— Таннер меня устраивает, — заверил я его. — В этом случае я точно буду знать, к кому вы обращаетесь.— Ладно, Таннер так Таннер. Слушай, ты, наверное, валишься с ног. Самолет прибудет только через два часа. Хочешь поспать?— Премного благодарен, но спать не буду.— Сон еще никому не вредил.— Не сейчас.— Вижу, крепкие вы ребята, но я думал, что ничто человеческое вам не чуждо. Не буду тебя отвлекать, Таннер, и... — Он протянул мне руку, которую я после короткой заминки, просто не сообразив, что к чему, пожал. — Я горжусь тем, что познакомился с тобой, Таннер. Ты молодец. То, что ты сделал...Я постарался побыстрее отделаться от него. Самолет прибывал через два часа, а у меня еще хватало дел. Следовало проинструктировать девушек, что надо говорить, а о чем лучше промолчать. Проинструктировать Милана, чтобы он говорил, что книга еще не написана. Если бы в Госдепе узнали, что рукопись существует, то захотели бы подкорректировать ее, прежде чем сдавать в печать.А еще надо было взять у Милана китайские документы. Мы пошли в туалет и переклеили конверты с тела Милана на мое. Мне не хотелось, чтобы документы попали в государственные структуры. Сначала следовало узнать, о чем в них идет речь.— Говори им как можно меньше, — наказывал я Милану. — Не упоминай о польских микрофильмах, Минне и китайских бумагах. Притворяйся, что не понимаешь вопросов. Настаивай, что хочешь поехать в Нью-Йорк и там спокойно работать над своей книгой. Говори...— Не надо мне ничего объяснять, Ивен, — он широко улыбнулся. — Я скажу им то, что сказал бы представителям любого правительства. Я ничего им не скажу.— В Нью-Йорке сразу позвони мне.— Как я тебя найду?— Мой номер есть в телефонном справочнике Манхэттена.— Очень хорошо.Потом я забрал Минну, и мы вместе стали ждать самолета.Ожидание не затянулось. Через час с небольшим к нам подошел какой-то военный и сказал, что самолет приземлился. Минна крепко спала. К самолету я отнес ее на руках. У трапа стояли двое мужчин, которых я видел впервые.— Таннер? — спросил один.Я кивнул и начал подниматься по трапу. Положил Минну на сиденье, пристегнул ремнем безопасности, сел рядом.— Про ребенка нам ничего не говорили, — сказал мужчина.— И что?— Ничего, — ответил он, и самолет начал разгон.Я не знал, куда мы летим, как высоко, как быстро и в каком направлении. Иллюминаторы салона зачернили, а дверь в кабину пилотов закрыли. Какое-то время спустя Минна проснулась, захотела узнать, где мы. Я ответил, что летим на другом самолете, уже в Америке. Если мы в Америке, почему я не говорю с ней на английском, полюбопытствовала она.— Потому что английского ты не знаешь, — ответил я.— Разве ты не можешь меня научить?Лучшего занятия в отрезанном от мира салоне самолета я бы и сам придумать не смог.— Рука, — я коснулся руки Минны.— Рука, — повторила она.— Рука Минны.— Рука Минны.— Лицо Минны.— Лицо Минны.— Локоть Минны.— Локоть Минны.— Ступня Минны.— Ступня Минны...Когда мы приземлились, она уже знала части своего тела, предметы одежды и познакомилась с различными формами глагола to be, которые использовались в настоящем времени. Говорила она на чистом английском, с едва заметным европейским акцентом. Латышский она освоила за несколько часов. Я не сомневался, что за несколько недель управится и с английским.Когда самолет приземлился, дверь в кабину пилотов открылась, один из мужчин предложил мне следовать за ним. «Ступня Минны», — сказала девочка и соскочила с кресла на пол.— Руки Ивена, — ответил я, поднимая ее на руки.Сойдя с трапа, поставил ее на землю.— Ступни Минны, — поправилась она.— Рука Минны, — я протянул руку. Она взялась за нее, и вдвоем мы последовали за мужчиной к маленькому аккуратному бетонному домику, виднеющемуся за деревьями.Я мог сказать лишь одно: мы приземлились на частной взлетно-посадочной полосе где-то в сельской местности. Мужчина позвонил, другой открыл дверь. Этого я узнал. Звали его Джо Клаузнер. Он вытаскивал меня из подвалов ЦРУ.— Таннер, — он улыбнулся мне. — Привет, — он улыбнулся Минне. — Заходите. Шеф ждет, — сам переступил порог и вместе с моим сопровождающим зашагал к самолету.Мы вошли. В камине пылал огонь. Четыре массивных кресла окружали дубовый стол, на котором стояли бутылка и два стакана.В одном из кресел, наполняя стаканы из бутылки, сидел Шеф.Я никогда не видел более счастливого человека.— Услуга другу. Выполнение его просьбы, — воскликнул он. — Я знал, что ты задумал что-то серьезное, Ивен, но такого и представить себе не мог, — он хохотнул. — Слава Богу, что они успели развернуть бомбардировщики. Да уж, армейских ты крепко напугал. Будет им хорошим уроком. Пусть почаще проверяют систему раннего обнаружения. Конечно, вышло бы нехорошо, если в ты заставил нас бомбить Москву, — смешок. — Это уже не мирное существование, а?Мы выпили по стакану, и Шеф вновь их наполнил. Но до того я удобно устроил Минну в одном из кресел и на латышском предложил ей немного поспать. Она ответила, что спать ей совершенно не хочется, а я предложил ей притвориться, будто она спит, и она решила, что это прекрасная идея. То ли она была прирожденной актрисой, то ли действительно уснула.Шеф пожелал знать, кто такая Минна, и мне пришлось объяснить, что она — обычный ребенок, которого мне, так уж сложились обстоятельства, пришлось взять с собой. Я заверил его, что сам позабочусь о ней, а из-за того, что она нас слушает, волноваться не следует, потому что английского девочка не понимает.Потом он шевельнул поленья в камине, мы поболтали о пустяках, наши стаканы опустели, он наполнил их вновь, и пришло время поговорить о делах.— Услуга другу, — повторил он. — Я уже знаю, что от тебя можно ожидать многого, Таннер, но это какая-то фантастика. Вывезти из России всю латвийскую команду гимнасток, чтобы они попросили политического убежища на Западе! Это же потрясающий пропагандистский ход! Мы радовались, если на Западе оставался какой-нибудь балерун или пианист. Но Советский Союз заявлял в ответ, что у этих людей не все в порядке с психикой, — он удовлетворенно вздохнул. — Но о двенадцати красавицах такого никто не скажет.Я скромно промолчал.— Одна из них — возлюбленная твоего друга, не так ли?— Да.— Через нее тебе удалось убедить остальных. Что я могу сказать? Убеждать ты, похоже, умеешь.Я вспомнил, как вошел в маленькую квартиру в Риге и узнал, что в ней появились десять девушек, решивших последовать за нами. Тогда мне как раз хотелось убедить их отказаться от своих намерений.— И Милан Бутек. Разумеется, ты отправился в Европу ради него. Это очевидно. Когда герой Сопротивления и действующий министр коммунистической страны хочет эмигрировать, надо бросать все дела и спешить ему на помощь.— Естественно.— Но у тебя потрясающие источники информации, Таннер. Мы думали, что знаем обстановку в Югославии. Полагали, что нас держат в курсе событий, ан нет.— Очень трудно знать обо всем, что происходит, — попытался я подсластить пилюлю.— Ни единого слова о Бутеке мы не получили. Ни единого слова.— Ну...— А вот ты был в курсе и заранее подготовил план его эвакуации. В ЦРУ сейчас праздник, можешь мне поверить. Как я понимаю, он собирается написать книгу?— Совершенно верно.— Наверное, захочет опубликовать ее с помощью ЮСИА ЮСИА — Информационное агентство США — федеральное независимое внешнеполитическое информационно-пропагандистское ведомство.

. Они предварительно прочитают ее, чтобы убедиться, что взят нужный тон. Правильно расставлены акценты.«Zirgs-prens», — подумал я. Но сказал другое.— Бутек уже тревожится из-за этого. Он хочет, чтобы книга была такой, как он ее видит.— Они обычно настаивают на своем.— Понятное дело. Но я предложил ему свои услуги. Сказал, что готов ее перевести. В этом случае все будет как надо и никто не скажет, что Государственный департамент оказывал давление на автора.— Он согласился?— Обрадовался.Шеф просиял.— О лучшем нельзя и мечтать. Бутек будет доволен, публика тоже, а мы будем знать, что переведено все, как надо.Я мог лишь гарантировать, что они получат точный перевод, слово в слово. Независимо от того, понравится им это или нет.— А вот насчет самолета я ничего не могу понять, — продолжил он. — Он же единственный не только в России, но и в мире. Разведка многие месяцы пыталась внедрить своего человека на базу в Таллинне, чтобы хоть краем глаза взглянуть на него, в наилучшем случае — достать чертежи каких-нибудь деталей. А твоими стараниями мы получили самолет. Вместе с пилотом. Как я понимаю, он немного ку-ку. Это так?— Он какой-то странный, — признал я.— Этим ты и воспользовался. Должно быть, у тебя ушла не одна неделя, чтобы убедить его покинуть Россию. Умеешь ты убеждать людей, Таннер. Добиваешься от них всего, что тебе нужно.— Вообще-то он хочет играть на тромбоне в одном из американских джаз-бендов.— И этим ты его и зацепил! Блестяще!Я приложился к стакану.— Вот что я еще слышал, Таннер. Вас преследовал другой самолет, разработка которого велась одновременно с МИХГ-1, не так ли? МИХГ-2, истребитель.— Да.— Значит, наша военная разведка ошибается. Они-то утверждают, что истребитель быстрее и более маневренный.— Да, быстрее, — кивнул я. — Игорь, пилот, сбил преследователя.— Сбил МИХГ-2?— Ракетами. Его... э... разнесло в клочья.— Значит, мы украли один самолет и уничтожили другой. И пилота, разумеется.«Алексея, — подумал я. — Хвастливого наглеца».— Украл один самолет, сбил другой, — Шеф поднялся, со стаканом в руке подошел к тому месту, где могло бы быть окно. Побарабанил пальцами по деревянной панели, призванной скрыть тот факт, что мы находились в наземном бомбоубежище. Пригубил виски, покачал головой, обратился к обшитой деревянными панелями стене.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15