Сев в машину, он
некоторое время приглаживал мундир на спине, чтобы не помять его о спинку
сиденья Хэссон тоже уселся, не менее тщательно проследив за тем, чтобы его
позвоночник был прям и имел хорошую опору в поясничном отделе.
- Вот что тебе надо, - сказал Уэрри, доставая фляжку из "бардачка" и
вручая Хэссону. Он снисходительно улыбнулся, показав здоровые квадратные
зубы.
- Спасибо.
Хэссон покорно принял фляжку и, откинув голову, отхлебнул из нее. При
этом он заметил, что на заднем сиденьи рядом с пальто Уэрри лежит
антигравитационный ранец полицейского образца. Виски было тепловатым,
почти безвкусным и чересчур крепким, но Хэссон сделал вид, что
наслаждается им. Это оказалось поистине геракловым подвигом, поскольку
жидкость обожгла одну из язвочек во рту, тревоживших его уже которую
неделю.
- Держись! До Триплтри ехать больше часа.
С этими словами Уэрри запустил турбину автомобиля, и через несколько
секунд они уже ворвались в поток направлявшихся к северу автомобилей.
Когда машина вынырнула из застроенных кварталов центра, стали видны куски
синего неба. Только тогда Хэссон заметил над собой фантастический комплекс
воздушных дорог. Световые образы казались и реальными и нереальными
одновременно: повороты, эстакады, прямые отрезки, воронкообразные въезды и
выезды, - все это было словно сделано из разноцветного желатина и казалось
игрушечным, но система эта умудрялась регулировать движение множества
людей, которых дела заставили подняться в небо. Тысячи темных точек
двигались вдоль нематериальных путей, словно молекулы на иллюстрации в
учебнике по физике.
- Славненько, а? Ничего себе системка! - Уэрри подался вперед и с
энтузиазмом то и дело посматривал вверх.
- Очень мило.
Хэссон пытался принять удобную позу на слишком мягком сиденье машины
и одновременно изучал трехмерные пастельные проекции. Сходные методы
управления движением испытывались в Британии в те дни, когда еще была
надежда, что удастся оставить какую-то территорию за традиционными
летательными аппаратами, но от них отказались, как от слишком дорогих и
сложных. При наличии миллионов летающих над маленьким островом людей
(причем многие из них яро сопротивлялись попыткам властей ввести регуляцию
движения) решили, что разумнее всего ограничиться столбами с обозначением
маршрутов и с цветными полосами, соответствующими высоте, а с задачей
проецирования этих столбов вполне справлялись самые простые лазерные
устройства. Такая система имела еще одно дополнительное преимущество:
воздушное пространство оставалось относительно незагроможденным. По мнению
Хэссона, конфекцион над Эдмонтоном напоминал внутренности какого-то
гигантского полупрозрачного моллюска.
- Как себя чувствуешь, Роб? - спросил Уэрри. - Тебе чем-нибудь
помочь?
Хэссон покачал головой.
- Я слишком долго ехал, только и всего.
- Мне сказали, ты совсем расшибся.
- Всего-навсего сломанный скелет, - ответил Хэссон, перефразируя
старую шутку. - А вообще-то, что они вам рассказывали?
- Мало что Наверное, так лучше. Я всем говорю, что ты мой кузен из
Англии, что тебя зовут Роберт Холдейн, что ты - страховой агент и
поправляешься после серьезной автомобильной катастрофы.
- Звучит достаточно убедительно.
- Надеюсь. - Уэрри забарабанил пальцами по рулю, демонстрируя, свое
недовольство. - Но все это как-то странно. Я хочу сказать: ведь в Англии
отдельная Воздушная полиция. Я никогда не подумал бы, что вы можете
связываться с чем-то серьезным.
- Так получилось. Мы с Ллойдом Инглисом разгоняли шайку молодых
ангелов, а когда Ллойда убили... - Хэссон замолчал: машина немного
вильнула. - Извините. Вам не сказали?
- Я не знал, что Ллойд погиб.
- Я это сам никак не могу осознать. - Хэссон уставился на дорогу,
похожую на черный канал со снежными берегами. - Один из членов шайки
оказался сыночком одного деятеля, весьма беспокоящегося за свою
респектабельность. А у парнишки оказались бумаги, которые могли бы
погубить папенькины инвестиции. Это долгая история, и запутанная...
Утомленный разговором Хэссон надеялся, что сказал достаточно, чтобы
удовлетворить любопытство Уэрри.
- Ну ладно, забудем все это, кузен. - Уэрри улыбнулся и подмигнул
Хэссону. - Я хочу только, чтобы ты чувствовал себя как дома и поскорее
пошел на поправку. Ты прекрасно проведешь три спокойных месяца. Поверь
мне.
- Верю.
Хэссон незаметно с благодарностью посмотрел на своего спутника. У
Уэрри была спортивная фигура с мощными буграми мускулов, говоривших о
природной силе, тщательно поддерживаемой тренировками. Казалось, ему
доставляет неисчерпаемую радость идеальное состояние его мундира, что
вместе с латиноамериканской внешностью делало его похожим на тщеславного
молодого полковника какой-нибудь революционной республики. Даже то, как он
вел машину - чуть агрессивно, чуть демонстративно - говорило о личности,
которая чувствует себя в этом мире совершенно естественно и все трудности
встречает с радостной уверенностью. Завидуя его безупречной
психологической броне, Хэссон гадал, как это он забыл их предыдущую
встречу в Уэрри.
- Кстати, - сказал канадец, - я ничего не говорил своим домашним -
это Мэй, Джинни и мой парень Тео - о тебе. То есть, ничего, кроме
официальной истории. Решил, что будет лучше оставить все это между нами.
Так будет проще.
- Вероятно, вы правы. - Хэссон минуту подумал об этой новой
информации. - А ваша жена не слишком удивилась, когда у вас ниоткуда
возник совершенно новый кузен?
- Мэй мне не жена. По крайней мере, пока нет. Сибил ушла от меня
примерно год назад, а Мэй со своей матерью приехала в прошлом месяце, так
что все в порядке. И вообще, для них у меня могут быть кузены по всему
белому свету.
- Понятно.
Хэссон почувствовал прилив беспокойства: ведь ему придется
встретиться и жить с еще тремя незнакомыми людьми. И он снова осознал, что
пополнил ряды ходячих калек. Теперь машина мчалась по прямому шоссе,
прорезавшему бесконечные просторы ослепительно сверкающего под солнечными
лучами снега. Неловко сунув пальцы в нагрудный карман, Хэссон достал
затемненные очки и надел их, радуясь преграде, которую они создали между
ним и напором вселенной, с которым ему не по силам было справляться. Он
поудобнее устроился на сиденьи с ненужной бутылкой виски в руках и
попытался как-то свыкнуться с новым Робертом Хэссоном.
Обманчиво заурядный термин "нервное расстройство" объединял в себе
множество проявлений физической опустошенности. Сознание же того, что он
страдает классическим и излечимым заболеванием, ничуть не уменьшало силы
их воздействия на психику. Сколько бы Хэссон ни говорил себе, что в
сравнительно недалеком будущем он вернется в нормальное состояние, его
подавленность и страхи оставались неумолимыми врагами, скорыми на
нападение, цепкими, с трудом разжимающими жестокую хватку. Оказалось, что
он эмоционально регрессировал и вновь переживает бури подросткового
возраста.
Его отец Десмонд Хэссон был владельцем магазинчика в западной
деревушке. Обстоятельства заставили его работать в городе, но он так и не
адаптировался к своему новому окружению. Наивный, неловкий, болезненно
стеснительный, отец жил жизнью безнадежного изгнанника всего в двухстах
километрах от места своего рождения. Он был связан устаревшими взглядами
на жизнь и вечно шептал на людях, дабы его непривычный говор не вызвал
любопытных взглядов. Его женитьба на решительной городской девушке привела
чуждый и непонятный мир фабрик и контор в его собственный дом, и он
сделался замкнутым и необщительным. Для отца стало горьким разочарованием,
что его сын легко и естественно воспринимал городскую среду, и долгие годы
он пытался изо всех сил выправить то, что считал серьезным недостатком.
Были долгие скучные прогулки по сельской местности (Десмонд Хэссон
удивительно мало знал о мире природы, которую так любил), бессмысленные
часы рыбалки в загрязненных речушках, скука насильственной работы в
огороде. Юный Роб Хэссон все это любил, но попытки отца перекроить его
натуру оставили реальные психологические следы.
Роб был общительным парнишкой и любил высказать свое мнение, и именно
на этой почве происходили самые серьезные конфликты. Раз за разом его
заставляли замолчать, унижали, опустошали упреками (всегда
высказывавшимися обиженным полушепотом) в том, что в результате выбранного
им образа действий люди будут на него СМОТРЕТЬ. Он вырос с насажденной в
его подсознании уверенностью, что самым скандальным поступком было бы
привлечь к себе снимание окружающих.
Были и другие поводы для самокритики, особенно связанные с сексом, но
главной и самой неотвязной бедой, столь мощно осложнившей его жизнь, была
необходимость казаться незаметным человеком. В колледже и потом, во время
недолгой службы в армии, каждый раз, когда Хэссону надо было встать и
обратиться к любому собранию, его преследовал и лишал уверенности образ
полных паники голубых глаз и родительский шепот: "Все будут на тебя
СМОТРЕТЬ!"
В конце концов Хэссон преодолел выработанный в нем условный рефлекс и
- поскольку отец его давно уже умер - считал, что навсегда избавился от
него. Но удар нервного заболевания, похоже, расколол его взрослый
характер, как стеклянную статуэтку. Казалось, отец вновь начинает
одерживать теперь уже посмертную победу, возрождаясь в собственном сыне.
Теперь Хэссону было чрезвычайно трудно поддерживать любой разговор, а
мысль о необходимости войти в дом незнакомых людей наполнила его сердце
ледяным страхом. Он мрачно смотрел на разворачивающиеся вокруг чужие
снежные пейзажи и отчаянно мечтал снова оказаться в своей двухкомнатной
квартирке в Уорвике, за запертыми дверями, в нетребовательном утешающем
обществе телевизора.
Эл Уэрри, словно ощутив его настроение, молчал всю дорогу, не считая
отрывочных комментариев о местной географии. Время от времени радиотелефон
издавал щелкающие и ворчащие звуки, но никаких сообщений по нему не
поступало. Хэссон воспользовался возможностью подзарядить севшие духовные
аккумуляторы и к тому моменту, когда над горизонтом показалась путаница
бледно светящихся воздушных скульптур, сообщившая о приближении Триплтри,
чувствовал себя более-менее успокоившимся. Он разглядывал внушительные
изгибы системы управления движением, когда его взгляд остановился на
силуэте странного строения на окраине города, которое резко выделялось на
фоне светящихся пастельных тонов.
- Что это за штука? - спросил Хэссон. - Сомневаюсь, что водонапорная
башня... Или все-таки она?
- Твои глаза в полном порядке, Роб. - Уэрри несколько секунд смотрел
прямо перед собой, словно убеждаясь, что тоже видит странный объект. - Это
наша местная достопримечательности: Каприз Морлачера, известный еще как
отель "Чинук".
- Для отеля у него довольно странная архитектура.
- Да, но не настолько, как можно было бы подумать. Ты знаешь, что
такое "чинук"?
- Теплый ветер, который бывает у вас зимой.
- Совершенно верно, если не считать того, что он бывает у нас не
всегда. В наших местах "чинук" имеет привычку проходить на высоте
ста-двухсот метров. Иногда даже всего пятидесяти. На уровне земли может
быть минус десять, так что мы ходим и мерзнем, а там, наверху, птицы
загорают при плюс десяти или пятнадцати. Вот что имел в виду старый Гарри
Морлачер, когда строил этот отель. Жилая часть находится как раз там, где
идет поток теплого воздуха. Он был задуман, как дорогой курорт для
нефтяников со всей Атабаски.
- Что-то не заладилось?
- Все не заладилось. - Уэрри негромко фыркнул, выражая удовольствие,
благоговение или презрение. - Ни одно строительное предприятие в наших
местах никогда еще не пробовало строить гигантское эскимо на палочке,
поэтому затраты все росли и росли, пока Морлачер не истратил практически
все до последнего цента. Потом они разработали новый способ разработки
нефтесодержащих песков и за пару лет выгребли все, что оставалось в
доступных местах. Потом появились монотопливные двигатели, и никому больше
не нужна стала нефть, так что отель "Чинук" так и не принял не одного
платного посетителя. - Ни единого! Вот вам дурак и его деньги!
Хэссон, не имевший особого опыта операций с деньгами, прищелкнул
языком.
- Ошибиться может кто угодно.
- Но не так. Чтобы так ошибиться, нужен особый талант&
Уэрри ухмыльнулся и поправил фуражку: презрительный, бывалый,
здоровый и уравновешенный, воплощение растущего по службе полицейского,
человека, совершенно уверенного в своих способностях. Хэссон почувствовал
новый укол зависти.
- Ну, по крайней мере, это хороший предмет для разговоров, - сказал
он.
Уэрри кивнул.
- Мы будем проезжать "Чинук". Можно остановиться, чтобы посмотреть.
- С удовольствием!
В целом плоская равнина была совершенно однообразна, поэтому Хэссон
не отрывал взгляда от необыкновенной конструкции, которая неуклонно росла
в рамке ветрового стекла. Но только когда они оказались примерно в
километре от нее, Роб начал в полной мере осознавать всю смелость
необычной архитектуры. Центральная колонна была невероятно стройной, она
возносилась к небесам, чтобы там расцвести множеством радиальных балок,
поддерживающих цилиндрическое тело самого отеля.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24