Наконец леди Тремейн сообразила, что стоит и глазеет на своего мужа, точно девятнадцатилетняя девчонка, у которой в голове один ветер.
– Здравствуй, Камден, – сказала она.
– Здравствуй, Джиджи.
С тех пор как он уехал, она никому не позволяла называть ее этим детским имечком.
Сделав над собой усилие, маркиза пересекла библиотеку – ее ноги утопали в мягком ворсе роскошного ковра – и приблизилась к мужу почти вплотную. Ей хотелось показать ему, что она его не боится, хотя это совершенно не соответствовало действительности. Камден имел над ней власть, и она ничего не могла с этим поделать.
Маркиза была отнюдь не маленького роста, но все же ей пришлось запрокинуть голову, чтобы заглянуть в темно-зеленые глаза Камдена, напоминавшие уральский малахит. Ей казалось, что от него исходил едва уловимый аромат сандалового дерева и цитрусов – аромат, который когда-то отождествлялся у нее со счастьем.
– Ты приехал, чтобы дать мне развод – или добавить забот? – перешла она прямо к делу. «Если не встретиться с неприятностью лицом к лицу, то неприятность обязательно вцепится тебе в горло», – добавила маркиза мысленно.
Тремейн молча пожал плечами. Он уже успел снять сюртук и галстук, и взгляд Джиджи чуть дольше дозволенного задержался на загорелой впадинке на его шее.
– Я приехал, чтобы выдвинуть условия, – ответил он.
Она взглянула на него вопросительно:
– Условия?..
– Совершенно верно. Видишь ли, мне нужен наследник. Ты производишь на свет наследника, а я даю ход бракоразводным делам. В противном случае я назову свидетелей твоей измены. Тебе ведь известно, что моя измена не служит основанием для развода, если за тобой числится тот же самый грешок?
У маркизы зазвенело в ушах.
– Ты, конечно же, шутишь! Тебе нужен наследник? От меня? Сейчас?..
Он едва заметно поморщился.
– Меня передергивает при мысли о том, что придется лечь с тобой в постель.
– Неужели? – усмехнулась Джиджи; в этот момент ей ужасно хотелось запустить ему в голову чернильницей. – В последний раз ты не жаловался.
– Искусно разыгранный спектакль – и только, – небрежно бросил Тремейн. – Трагедийные роли – мой конек.
Боль захлестнула ее душу – едкая, отупляющая, которая, как ей казалось, больше никогда не придет. Призвав на помощь всю свою выдержку, она постаралась увести разговор от самой неприятной для нее темы.
– Пустые угрозы, Камден. Я не была близка с лордом Фредериком.
– Какая целомудренность! Но я говорил о лорде Ренуэрте, лорде Актоне и многоуважаемом мистере Уильямсе.
Джиджи ахнула. Откуда он узнал? Она же была так осторожна, так осмотрительна!
– Твоя мать мне написала, – пояснил Тремейн с усмешкой; он явно наслаждался ее растерянностью. – Конечно, она хотела лишь одного… Хотела, чтобы я взбеленился от ревности и примчался из-за океана, дабы предъявить на тебя свои права. Уверен, ты ее простишь.
Джиджи в ярости стиснула зубы. Если в истории человечества существовали обстоятельства, оправдывающие матереубийство, то это был как раз тот самый случай. Завтра утром она первым делом запустит в прославленную оранжерею миссис Роуленд две дюжины оголодавших коз.
А потом скупит всю краску для волос, которая есть в продаже, и вынудит маменьку показать миру свою пробивающуюся седину.
– Так что выбирай, – миролюбиво предложил Тремейн. – Либо мы решаем дело полюбовно, либо я призываю этих джентльменов в свидетели. Ты же знаешь: все их признания окажутся в газетах – все до последнего слова.
Маркиза побледнела; она тут же подумала о Фредди. Фредди был ее личным сокровищем – надежный как скала и преданный как пес. И он так ее любил, что сразу же согласился пройти вместе с ней через все перипетии и ужасы развода. Но будет ли он любить ее так же сильно, когда все ее прежние любовники прилюдно распишут их амурные приключения?
– Какая муха тебя укусила?! – вскричала Джиджи. И тотчас сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться. Выплескивая чувства наружу, она только показывала свою слабость. – Мои адвокаты отправили тебе уйму писем, Камден. Но ты не соизволил ответить. Мы могли бы без труда аннулировать брак, не опускаясь до цирковых представлений.
– Мне казалось, мое молчание красноречиво свидетельствовало о том, что я думаю о твоей идее.
– Но я предложила тебе сто тысяч фунтов!
– Я стою в двадцать раз больше. Но даже если бы у меня не было ни гроша – никаких денег не хватит, чтобы заставить меня поклясться перед судом ее величества, что я и пальцем тебя не тронул. Мы оба прекрасно знаем, что в постели я задал тебе жару.
Леди Тремейн невольно вздрогнула, вспомнив о той ночи… Нет-нет, она не станет об этом думать. Все уже забыто, забыто навсегда…
– Дело в мисс фон Швеппенбург, да? – неожиданно спросила маркиза.
Камден смерил жену ледяным взглядом, от которого в былые времена ее коленки затряслись бы, точно пудинг.
– Джиджи, откуда такие мысли?!
Что тут ответить? Начать ворошить их прошлое? Пожав плечами, маркиза проговорила:
– Видишь ли, на вечер у меня назначена встреча, которую никак нельзя отменить. Но к десяти я вернусь. Могу выделить тебе четверть часа начиная с половины одиннадцатого.
Тремейн расхохотался.
– Вы, как всегда, нетерпеливы, моя дорогая маркиза. Нет, сегодня я к тебе не приду. Ужасно устал с дороги. К тому же после встречи с тобой мне понадобится несколько дней, чтобы пересилить отвращение. И будь уверена, я не стану подстраиваться под твое расписание. Я покину твою постель, когда захочу – ни минутой раньше и ни минутой позже, как бы ты меня ни умоляла.
Маркиза в изумлении уставилась на мужа.
– Да это самое идиотское…
Тремейн вдруг подался вперед и приложил указательный палец к ее губам.
– На твоем месте, дорогая, я бы промолчал. Не стоит говорить то, что ты хотела сказать. Ведь брать свои слова обратно – удовольствие не из приятных.
Джиджи энергично покачала головой; губы ее словно жгло огнем. Судорожно сглотнув, она выпалила:
– Я бы не стала умолять тебя остаться в моей постели, даже если бы ты был последним мужчиной на земле! Даже если бы я две недели подряд питалась одними шпанскими мушками…
– Что за фантазии посещают вашу головку, миледи? При том что мужское население земли живет и здравствует, ты и безо всяких возбуждающих штучек была настоящей тигрицей. – Тремейн оторвался от стола. – Все, на сегодня хватит! Я сыт тобой по горло. Желаю приятно провести вечер. И передай своему кавалеру мои наилучшие пожелания. Надеюсь, он не будет против, если мы с тобой покувыркаемся на супружеском ложе.
Он направился к двери и вышел, даже не оглянувшись…Как всегда.
Проводив мужа взглядом, леди Тремейн тяжело вздохнула. Она проклинала тот день, когда впервые о нем узнала.
Глава 2
Одиннадцать лет назад…
Лондон, июль 1882 года
Восемнадцатилетняя Джиджи Роуленд праздновала победу. Она надеялась, что ее радость не слишком очевидна, но, с другой стороны, – какая разница? Ну что такого могут сказать разодетые и увешанные драгоценностями дамы, сидящие в гостиной леди Бекуит? Что она недостаточно скромна? Что она дерзкая и высокомерная? Или что слишком уж богата?
В начале лондонского сезона они пророчили, что ее дебют обречен на сокрушительный провал. Мол, куда ей при таких-то данных – ни манер, ни светского лоска. Но случилось то, чего никто не ожидал не прошло и двух месяцев с начала сезона, а она уже обручена. Обручена с молодым красавцем герцогом! Ее светлость герцогиня Фэрфорд – замечательно звучит!
И теперь те же самые дамы, которые еще совсем недавно нос от нее воротили, вынуждены стоять перед ней с улыбками и рассыпаться в пожеланиях счастья и благополучия. Ведь дата и время назначены – свадьба состоится в ноябре, сразу после ее дня рождения. И она уже побывала у мадам Элиз на первой консультации по поводу свадебного наряда. Для платья же выбрала шикарный сливочно-белый атлас, а для шлейфа – серебристый муар.
Избавившись от всех тревог и волнений, Джиджи могла теперь спокойно посиживать в мягком удобном кресле, а все остальные дебютантки, не успевшие обзавестись женихами, вынуждены были развлекать дам, демонстрируя свои музыкальные таланты. Понаблюдав за ними какое-то время, Джиджи задумалась о насущных делах. Как быть со свадебным тортом? Может, заказать его в форме Тадж-Махала или Дворца дожей? Нет, пусть лучше испекут что-нибудь другое. Наверное, торт будет шестиугольный, а по бокам – гирлянды из…
Тут наконец-то зазвучала музыка, и Джиджи Роуленд внезапно подняла голову. Обычно дебютантки на таких вечерах играли отвратительно, в лучшем случае – более или менее сносно. Но изящная девушка, сидевшая на скамеечке у рояля, играла столь же виртуозно, как и профессиональные музыканты, которых время от времени нанимала мать Джиджи. Пальцы девушки летали по клавишам, точно ласточки над прудом в летний день, и чистые, как хрусталь, нежнейшие звуки доставляли истинное удовольствие.
Теодора фон Швеппенбург – так ее звали. Их представили друг другу перед обедом. Она впервые приехала в Лондон из какого-то крохотного княжества на континенте. Дочь графа, Теодора носила титул графини, но подобные титулы, сохранившиеся еще со времен Священной Римской империи, передавались по наследству всем потомкам и поэтому ровным счетом ничего не значили.
Музыка смолкла, и через несколько минут, снова подняв голову, Джиджи увидела приближавшуюся к ней мисс фон Швеппенбург.
– Поздравляю вас с помолвкой, мисс Роуленд, – проговорила Теодора фон Швеппенбург с легким и довольно приятным акцентом.
Джиджи едва заметно кивнула:
– Благодарю вас, фрейлейн.
– Моя мама хотела бы, чтобы я последовала вашему примеру, – с улыбкой продолжала мисс фон Швеппенбург, усаживаясь на соседний стул. – Она велела мне расспросить, как вам это удалось.
– Все очень просто. – Джиджи невольно усмехнулась. – У моего жениха туго с деньгами, а у меня – огромное состояние.
На самом же деле все было не так просто. Эта помолвка стала результатом длительной кампании, начатой в тот самый миг, когда миссис Роуленд наконец-то удалось вдолбить дочери, что ее долг и судьба – сделаться герцогиней.
Но мисс фон Швеппенбург не смогла бы повторить ее успех. Не смогла бы повторить его и сама Джиджи. Она не знала больше ни одного холостого герцога, настолько увязшего в долгах, чтобы дать согласие на брак с девицей, которая могла претендовать на знатность только благодаря матери – дочери сквайра.
Мисс фон Швеппенбург потупила взор.
– Ох, как жаль, – пробормотала она. – Увы, у меня нет состояния.
Джиджи так и думала. В облике юной мисс сквозили печаль и унылая безнадежность, присущие высокородным дамам, которые могут позволить себе разве что приходящую горничную, да и то не каждый день; а после захода солнца они блуждают впотьмах, чтобы сэкономить на свечах.
– Но вы красивая, – заметила Джиджи. «Правда, немного староватая», – добавила она мысленно – на вид Теодоре было года двадцать два – двадцать три. – Мужчины любят красоток.
– Но я… Я не умею пленять мужчин своей красотой.
Это Джиджи уже поняла. За обедом мисс фон Швеппенбург усадили между двумя юными пэрами (ну чем не женихи?), и оба они были поражены ее красотой и скромностью. Однако от ее сдержанности веяло угрюмостью. Она почти не обращала внимания на молодых людей, и те в конце концов это заметили.
– Вам просто надо побольше упражняться, – сказала Джиджи.
Девушка снова потупилась. Немного помолчав, спросила:
– Вы знакомы с лордом Реджинальдом Сейбруком?
Джиджи задумалась. Имя показалось ей знакомым. И тут она вспомнила: лорд Реджинальд приходился дядей ее будущему мужу.
– К сожалению, нет. Но я слыхала, что он женился на какой-то баварской принцессе и теперь живет на континенте.
– У него есть сын. – Голос Теодоры дрогнул. – Его зовут Камден. И он… Он меня любит.
Джиджи мигом распознала историю Ромео и Джульетты. Лично она так и не смогла проникнуться очарованием этой истории. Мисс Капулетти надо было выйти замуж за жениха, которого ей выбрали родители, а после тайком закрутить бурный роман с мистером Монтекки. Тогда она бы не только осталась жива, но спустя какое-то время поняла бы, что ее Ромео – просто желторотый юнец, ни на что не способный. Да, эта Джульетта не очень-то сообразительна…
– Мы знаем друг друга уже много лет, – продолжала мисс фон Швеппенбург. – Но матушка ни за что не позволит нам пожениться, У него тоже нет состояния.
– Ясно, – из вежливости ответила Джиджи. – Вы пытаетесь сохранить ему верность.
Мисс фон Швеппенбург тихонько вздохнула.
– Даже не знаю, что делать… Матушка перестанет со мной разговаривать, если я не сделаю хорошую партию. Но с незнакомцами я чувствую себя… неуютно. Если бы только мистер Сейбрук был побогаче!
Юная мисс стремительно упала в глазах Джиджи. Она уважала женщин, которые выходили замуж исключительно ради личной выгоды. Правда, она уважала женщин, которые жертвовали мирскими благами ради любви, хотя ей самой претил такой выбор. Но она терпеть не могла бесхребетность. А мисс фон Швеппенбург никогда не отважится связать свою судьбу с этим Камденом Сейбруком, потому что он слишком беден. Не отважится также и заняться поисками богатого жениха. Во всяком случае, не стоит всерьез этим заниматься.
– Он очень красивый, очень добрый и славный… – Голос мисс фон Швеппенбург понизился до шепота, как если бы она разговаривала сама с собой. – Он пишет мне письма и посылает прелестные подарки, которые мастерит собственными руками.
Джиджи хотела закатить глаза, но почему-то не смогла. Эту абсолютно никчемную девчонку любили – причем любили так сильно, что продолжали ухаживать за ней, хотя ее возили по всей Европе точно выставочный экспонат – в надежде, что кто-нибудь на нее позарится. На миг Джиджи охватило отчаяние оттого, что ей никогда не узнать такой любви, а единственной ее опорой в жизни будет маска неунывающей и несгибаемой леди. Но она тут же взяла себя в руки. Любовь – забава для дураков. А Джиджи Роуленд была кем угодно, но только не дурой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35