https://wodolei.ru/catalog/dushevie_paneli/Grohe/ 
А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 


— Точно мы не знаем. Естественно, мы проследили номера «кадиллака». Машина зарегистрирована на некую корпорацию «Большой базар». Руководство находится в Портленде, штат Мэн. Насколько мы смогли установить, корпорация начинала с торговли тем-сем с Ближним Востоком. В настоящий момент специализируется на импорте восточных ковров. Как нам удалось узнать, владеет корпорацией некий тип по имени Захарий Бек. Предположительно, именно он и снят на этих фотографиях.
— То есть мы имеем дело с гигантом, — сказал Элиот. — Если наш мексиканец из Лос-Анджелеса пересек всю страну для того, чтобы встретиться с ним, этот тип должен быть выше него по крайней мере на две ступеньки. А тот, кто стоит на две ступеньки выше мексиканца из Лос-Анджелеса, уже находится в стратосфере. Поверьте. Значит, этот Захарий Бек — самая главная шишка, и он нас дурачит. Импортирует не ковры, а наркоту. И издевается над нами.
— Извините, — сказал я. — Я никогда прежде не видел этого человека.
— Не извиняйтесь, — сказала Даффи, отрываясь от стула. — Для нас как раз лучше, чтобы он был не тем, кого вы видели. Его мы уже знаем. Для нас было бы лучше, если бы вы увидели одного из его подручных. Тогда можно будет попытаться добраться до Бека с этой стороны.
— А нельзя действовать напрямую?
Последовало короткое молчание. Как мне показалось, в него было подмешано смущение.
— У нас есть кое-какие проблемы, — наконец вздохнул Элиот.
— Мне показалось, у вас готово дело на этого игрока из Лос-Анджелеса. И есть снимки, привязывающие его к этому типу, Беку.
— Снимки нечистые, — сказала Даффи. — Я совершила ошибку.
Опять тишина.
— Этот гараж является частной собственностью, — снова заговорила она.
— Он находится под офисным зданием. У меня не было ордера. Четвертая поправка к Конституции делает эти снимки незаконными.
— А нельзя сказать, что вы находились за пределами гаража?
— Это физически неосуществимо. Адвокаты раскусят ложь за одну минуту, и наше дело рухнет.
— Нам нужно знать, кого вы видели, — сказал Элиот.
Я промолчал.
— Нам очень нужно это знать, — сказала Даффи.
Она произнесла это тем негромким голосом, от которого мужчинам хочется перепрыгнуть через небоскребы.
Но в ее тоне не было фальши, преувеличения. Она сама не сознавала, как у нее хорошо получилось. Ей действительно было очень нужно знать правду.
— Зачем? — спросил я.
— Потому что я должна разобраться в этом деле.
— Все ошибаются.
— Мы направили по следу Бека одного нашего агента, — продолжала Даффи. — Секретного. Женщину. Она исчезла.
Молчание.
— Когда? — спросил я.
— Семь недель назад.
— Вы ее искали?
— Мы даже не знаем, где искать. Мы не знаем, где Бек бывает. Не знаем, где он живет. На его имя не зарегистрирована никакая недвижимость. Должно быть, его дом принадлежит какой-то мифической компании. Это все равно что искать иголку в стоге сена.
— Вы не пробовали за ним следить?
— Пробовали. У Бека слишком хорошие шоферы и телохранители.
— Неужели министерство юстиции не в силах с ними справиться?
— Мы не в силах. После того, как я совершила эту грубейшую ошибку, операция была свернута.
— Даже несмотря на исчезновение агента?
— Никто не знает о том, что она исчезла. Мы пустили ее по следу уже после того, как дело было закрыто. Никакой информации в архивах об этом нет.
Я молча посмотрел на Даффи.
— В архивах ничего нет, — уточнила она.
— Так как же вы работаете?
— Я возглавляю отдел. Никто каждый день не заглядывает мне через плечо. Я делаю вид, будто занимаюсь чем-то другим. Но на самом деле я работаю над этим делом.
— Значит, никто не знает об исчезновении той женщины?
— Только мой отдел. Семь человек. А теперь еще вы.
Я промолчал.
— Мы пришли прямо к вам, — сказала Даффи. — Нам нужна хоть какая-нибудь зацепка. Как вы думаете, почему мы прилетели сюда в воскресенье?
В номере воцарилась тишина. Я переводил взгляд с Элиота на Даффи и обратно. Я им нужен. Они нужны мне. И они мне понравились. Очень понравились. Открытые, обаятельные люди. Похожие на лучших из тех, с кем мне приходилось работать.
— Предлагаю сделку, — наконец заговорил я. — Информация в обмен на информацию. Посмотрим, что у нас получится. А там будет видно, как быть дальше.
— Что вам нужно?
Я попросил достать архивы десятилетней давности всех больниц городка под названием Юрика, штат Калифорния. Объяснил, что именно надо искать. Сказал, что останусь в Бостоне до тех пор, пока они не вернутся. Предупредил, чтобы они не делали никаких записей. После этого Элиот и Даффи ушли, и на этом завершились события дня номер два. В день номер три не произошло никаких событий. Как и в день номер четыре. Я слонялся по городу. Пару дней Бостон еще можно было вытерпеть. Я называю такие города 48-часовыми. Если задержаться в них больше чем на двое суток, это начинает надоедать. Разумеется, для меня это верно в отношении большинства населенных пунктов. Я человек непоседливый. Так что к началу дня номер пять я начал сходить с ума. Я уже был готов предположить, что Элиот и Даффи начисто обо мне забыли. Я был готов забыть об уговоре и снова тронуться в путь. Я начал подумывать о Майами. Там сейчас должно было быть гораздо теплее. Но ближе к полудню зазвонил телефон. В трубке прозвучал голос Даффи. Я был очень рад его слышать.
— Мы уже в пути, — сказала она. — Встречаемся с вами у большой конной статуи не знаю кого, это где-то в середине авеню Свободы. В три часа.
Указания были не слишком точные, но я понял, что она имела в виду. Встреча должна была состояться в северной части города, рядом с церковью. На дворе стояла весна и было еще слишком прохладно, чтобы тащиться в такую даль без цели, но все же я пришел на место заранее. Я сел на скамейку рядом с пожилой женщиной, кормившей воробьев и голубей хлебом. Смерив меня взглядом, женщина перебралась на соседнюю скамейку. Птицы копошились у ее ног, ссорясь из-за хлебных крошек. Водянистое солнце воевало в небе с тучами. Как оказалось, на коне сидел Пол Ревир.
Даффи и Элиот появились точно в назначенный час. На обоих были черные плащи с поясами, пряжками и кармашками. С таким же успехом они могли повесить себе на шею таблички с надписью: «Федеральные агенты из Вашингтона». Они сели, Даффи слева от меня, Элиот — справа. Я откинулся назад, а они наклонились вперед, опершись локтями о колени.
— Из Тихого океана выловили одного типа, — начала Даффи. — Десять лет назад, на побережье к югу от Юрики, штат Калифорния. Белого мужчину лет сорока. Получившего две пули в голову и одну в грудь. Калибр маленький, предположительно 22-й. После того, как в мужчину всадили три пули, его сбросили со скалы в океан.
— Когда его выловили, он оказался живым? — спросил я, хотя уже знал ответ.
— Едва дышал, — сказала Даффи. — Одна пуля засела рядом с сердцем, у него был проломлен череп. А также сломаны рука, обе ноги и кости таза. К тому же, он наглотался воды. Его оперировали пятнадцать часов подряд. Затем он пролежал месяц в реанимации, а потом еще шесть месяцев приходил в себя в больнице.
— Его личность была установлена?
— При нем не нашли никаких документов. В медицинской карточке он значился как Джон Доу.
— А опознание не производилось?
— Отпечатки пальцев в картотеке не значились, — ответила Даффи. — В числе пропавших без вести никого похожего не было. За ним никто не пришел.
Я кивнул. Компьютер на запрос об отпечатках пальцев отвечает то, что ему велено отвечать.
— И что дальше? — спросил я.
— Он поправился, — продолжала Даффи. — Прошло полгода. Врачи стали думать, как быть с ним дальше, но тут он сам выписал себя. С тех пор его никто не видел.
— Он ничего не рассказывал про себя?
— Ему поставили диагноз амнезия, что было естественно вследствие травмы. Врачи считали, он действительно мог ничего не помнить о самом несчастном случае и предшествующих двух-трех днях. Однако более ранние события он должен был помнить, и у врачей сложилось сильное подозрение, что он притворялся, изображая полную потерю памяти. Его история болезни весьма объемистая. Отчеты психиатров и тому подобное. Осматривали его регулярно. Но он вел себя очень упрямо. Так и не сказал о себе ни слова.
— Какое было его физическое состояние, когда он покинул больницу?
— Довольно приличное. На лице заметные шрамы от огнестрельных ранений, но больше ничего серьезного.
— Хорошо, — сказал я.
Закинув голову, я уставился в небо.
— Кто этот человек?
— Ваши предположения? — спросил я.
— Ранения пулями маленького калибра в голову и грудь? — сказал Элиот.
— А потом сброшен в океан? Дело рук организованной преступности. Заказное убийство. С ним расправился профессиональный киллер.
Я молчал, уставившись в небо.
— Кто этот человек? — повторила Даффи.
Глядя в небо, я вернулся на десять лет назад, в совершенно другой мир.
— Вы разбираетесь в танках? — наконец спросил я.
— В боевых танках? С гусеницами и пушками? Не слишком.
— Тут нет ничего сложного, — сказал я. — То есть, конечно, хочется, чтобы танк ездил быстро, был надежным, ну, не помешает и экономия горючего. Но если у меня есть танк и у вас есть танк, какой единственный вопрос меня интересует?
— И какой?
— Смогу я подбить вас до того, как вы подобьете меня? Вот что будет интересовать меня в первую очередь. Если мы находимся друг от друга на расстоянии мили, достанет ли вас снаряд из моего орудия? И достанет ли меня снаряд из вашего орудия?
— Ну и?
— Разумеется, против законов физики не попрешь, так что разумно будет предположить, что если я смогу поразить вас на расстоянии мили, то и вы сможете меня поразить. Таким образом, все сводится к боеприпасам. Если я отъеду дальше на пару сотен ярдов, так, чтобы ваш снаряд отскочил от меня, не причинив никакого вреда, можно ли создать снаряд, который не отскочит от вас? Вот что главное в танках. Тип, которого выудили из океана, был сотрудником военной разведки, он пытался шантажировать специалиста по танковому вооружению.
— Почему он оказался в океане?
— Вы смотрели по телевизору войну в Персидском заливе? — спросил я.
— Ну, я смотрел, — сказал Элиот.
— Забудьте о самонаводящихся бомбах, — продолжал я. — Настоящей звездой этого шоу стал основной боевой танк М1А1 «Абрамс». Счет встречи был четыреста — ноль в его пользу, а иракцы выставили все лучшее, что только смогли достать. Но поскольку войну показывали по телевидению, это означало, что мы раскрыли свои карты всему миру, так что нам пришлось к следующему разу изобрести что-нибудь новенькое. Что и было сделано.
— Что именно? — спросила Даффи.
— Если вы хотите, чтобы снаряд летел дальше и причинял при ударе больше вреда, можно увеличить заряд.
Или сделать снаряд легче. Или сделать и то, и другое. Разумеется, для того чтобы сделать снаряд легче, надо предпринять что-то радикальное. Именно это и придумали наши специалисты. Они убрали из снаряда взрывчатку. Звучит странно, правда? Казалось бы, зачем нужен такой снаряд? Подумаешь, ударится о броню и отскочит.
Но была изменена форма снаряда. Было придумано что-то похожее на гигантский дротик для игры в дартс. С оперением. Все это отливается целиком из вольфрама и обедненного урана — металлов с самой высокой удельной плотностью, какая только есть. Такой снаряд летит очень быстро и очень далеко. Его окрестили «длинной пробивной штуковиной».
Взглянув на меня из-под полуопущенных век, Даффи одновременно улыбнулась и покраснела. Я улыбнулся в ответ.
— Официально он называется по-другому, — поспешил успокоить ее я. — БПСО. Как я уже говорил, в армии любят аббревиатуры. Бронебойно-подкалиберный со стабилизирующим оперением. Как правило, такой снаряд имеет собственный реактивный двигатель. Он попадает в неприятельский танк, обладая огромной кинетической энергией. Эта кинетическая энергия превращается в тепловую, как нас и учили в средней школе. За долю секунды снаряд плавит броню, прокладывая себе дорогу, и врывается внутрь неприятельского танка струей раскаленного металла, которая убивает танкистов и поджигает все горючее и взрывающееся. Штука просто бесподобная. Любое попадание обязательно приводит к желаемому результату. Если вражеская броня оказалась слишком толстой или вы стреляли со слишком большого расстояния, снаряд просто застревает в броне, словно дротик, и расщепляется, при этом внутренний слой брони разлетается вдребезги, осыпая все вокруг осколками, как граната. Экипаж вражеского танка после этого напоминает лягушек, прошедших через мясорубку. Это оружие стало поистине революционным прорывом.
— А причем тут тот тип из океана?
— Он получал от инженера, которого шантажировал, копии чертежей, — сказал я. — Постепенно, в течение длительного времени. Мы за ним следили. Нам было известно, чем он занимается. Мерзавец собирался продать информацию иракской разведке. Иракцы намеревались к следующему раунду уравнять силы. Американская армия не собиралась этого допустить.
Элиот пристально взглянул на меня.
— И поэтому тот тип был убит?
Я покачал головой.
— Мы отправили пару военных полицейских, чтобы его арестовать. Поверьте мне, все должно было быть сделано в рамках закона. Но произошли непредвиденные осложнения. Этому типу удалось бежать. Он мог исчезнуть. Но американская армия очень этого не хотела.
— И тогда его попытались убить?
Я снова уставился в небо. Ничего не ответив.
— Это уже было не в рамках закона, так? — спросил Элиот.
Я молчал.
— В архивах данных об этом нет, — продолжал он.
Я снова ничего не сказал.
— Но он не умер, — сказала Даффи. — Как его звали?
— Куинн, — ответил я. — На мой взгляд, самый плохой человек из всех, кого я знал.
— И именно его вы видели в воскресенье в машине Бека?
Я кивнул.
— Шофер увез его от симфонического зала.
Я сообщил Даффи и Элиоту все известные мне подробности. Но мы понимали, что эта информация бесполезна. Нельзя было даже представить, что Куинн оставил свою прежнюю фамилию. Так что я смог только предоставить описание внешности ничем не примечательного белого мужчины лет пятидесяти с двумя шрамами от пуль 22-го калибра на лбу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9


А-П

П-Я