- Я не отпустила тебя.
Эдан облизнул губы, глубоко вздохнул и повернулся лицом к ней.
- Простите меня, ваше высочество. Вы позволите мне уйти?
- Нет, не позволю. - Она вскинула голову и подняла брови.Значит, ты
хотел посмотреть на меня? Что ж... смотри.
Лэра немного отступила от него и слегка развела руки в стороны.
Высоко в небе полыхнула молния, и спустя миг раздался оглушительный раскат
грома. Ветер с моря усилился, и в потоках его ночная рубашка плотно
облегла тело девушки. Она стала медленно поворачиваться, давая возможность
лучше рассмотреть себя - и тут снова вспыхнула молния, снова прогрохотал
гром, и на землю обрушился сильный ливень. Через мгновение они оба
промокли до нитки, и мокрая рубашка, прилипшая к телу девушки, больше
ничего не скрывала. С таким же успехом Лэра могла стоять перед ним
совершенно обнаженная.
Дыхание Эдана участилось. Она стояла перед ним лицом к лицу; ее
длинные черные волосы прилипли ко лбу и щекам; и он видел мурашки на ее
коже и острые соски. Эдан не мог отвести глаза в сторону. Она тяжело
дышала, губы ее были слегка приоткрыты и блестели от воды, стекавшей по ее
лицу струями, будто слезы. Она слизнула влагу с губ, не сводя с него
пристального взгляда, под которым Эдан словно окаменел.
- Меня заставят выйти замуж за мужчину, которого я не люблю, -
сказала Лэра, медленно приближаясь к нему. - За мужчину, которого я не
хочу. Это мой долг - долг принцессы из королевского рода. Но так ли уж
дурно поступлю я, если отдамся... всего один раз... мужчине, который
вызывает у меня желание?
Она стояла совсем близко, глядя на него снизу вверх; дождь лил как из
ведра, и Эдан дрожал, хотя и не от холода. Лэра положила ладони ему на
грудь.
- Я увидела, как ты поднимаешься на башню, - голос ее звучал низко и
хрипло. - И пошла за тобой. Я знала, что другого такого случая, может
быть, больше не представится...
Лицо ее приблизилось.
- Я знаю, ты хочешь меня, - она провела пальцами по его щеке.
Эдан знал, что этого делать нельзя. Знал, что должен отстранить ее,
мягко, но решительно, и бежать вниз по ступеням башни, назад в свою
комнату, где он мог запереть зверь, перевести дух и убедить себя в том,
что ничего этого не было. Но Эдан не сделал этого. Губы Лэры были так
близко, что он чувствовал на лице горячее дыхание девушки; он обнял ее,
притянул ближе и исступленно прижался к ее губам.
Ее язык скользнул ему в рот, и у Эдана закружилась голова от
переполняющего его существо нового пьянящего чувства. Лэра потерлась о
него всем телом и пробежала пальцами по его щекам; руки Эдана двигаясь
будто помимо его воли, спустились ниже; он прижал девушку к себе еще
теснее, когда они жадно целовались, опускаясь на колени прямо в воду. Лэра
помогла Эдану стянуть с нее мокрую сорочку, и пока он стаскивал с себя
рубашку, нетерпеливо возилась с мокрой шнуровкой на его штанах; ослабив ее
ровно настолько, чтобы их можно было спустить и не дожидаясь, пока он
снимет их, она откинулась на спину и потянула его на себя. Они предавались
любви под проливным дождем, и ветер завывал в навесных бойницах, и гремел
гром, и молнии раскалывали небо.
Глава 3
Беспокойство Эдана о здоровье императора скоро отступило перед лицом
новых тревог. Он мучился чувством вины из-за своей связи с принцессой
Лэрой и несказанно боялся разоблачения, поскольку вопреки сказанному
девушкой в ту ночь, ей оказалось недостаточно отдаться "всего раз"
мужчине, который вызывал у нее желание. Ей пришлось встретиться с ним
снова. Потом еще раз, еще и еще.
Эдан чувствовал себя беспомощным во власти новых, противоречивых
чувств. Он знал, что продолжать эту связь - безумие, но в то же время
просто не мог противиться чарам Лэры. И Эдан слишком ясно сознавал, что в
случае чего больше всех потеряет он. Лэра была принцессой из королевского
дома, и едва ли очень сильно пострадала бы, если бы об их тайных свиданиях
стало известно. Конечно, ее брак с лордом Эрвином расстроился бы, но
именно этого она и хотела. С другой стороны, весь гнев лорда Эрвина
обрушился бы на Эдана, и в данных обстоятельствах его отец оказался бы
бессилен помочь ему.
Эдана могли бросить в темницу или лорд Эрвин мог вызвать его на
поединок, в каковом случае оставил бы сопернику немного шансов остаться в
живых. Эрцгерцог Боруинский был одним из искуснейших рыцарей империи,
тогда как он, с чувством мучительного стыда напомнил себе Эдан, оказался
неспособен даже остановить натиск маленькой Ариэль. Конечно, тогда он не
дрался по-настоящему и был не особо внимателен, но Эдан знал, что в
искусстве владения мечом он пустое место в сравнении с Эрвином. Он
упражнялся всего несколько лет, в то время как Эрвин победил на
бесчисленном множестве турниров, а кроме того показал себя с лучшей
стороны в настоящих сражениях. Но именно по этой причине Эрвин может
решить, что Эдан недостоин вызова. Возможно, он просто прикажет
подвергнуть его пыткам и казнить. Безусловно, он будет вправе поступить
так. Что если Лэра проговорится по неосторожности? Что если их застанут
вместе? Или что если из желания расстроить брак с лордом Эрвином она
откроет их связь намеренно?
Все возможные сценарии катастрофы прокручивались в лихорадочно
возбужденном уме Эдана, но когда за обеденным столом в главном зале он
встречал глаза Лэры, и она смотрела на него этим своим заговорщицким,
понимающим взглядом, у него подкашивались ноги, сердце колотилось в груди,
и он хотел обладать ей снова и снова, несмотря на чувство вины и страха.
Влечение к женщине пробудилось в Эдане с необычайной силой, и одного
мерцающего взгляда Лэры было достаточно, чтобы мгновенно привести его в
тревожное состояние напряженного ожидания.
Они встречались еще несколько раз на башне, где все началось, а
однажды вечером Лэра подстерегла его в коридоре замка и затащила в нишу за
гобеленом; и пока они занимались там любовью, мимо по коридору несколько
раз проходили люди. Страх быть застигнутыми привносил дополнительное
возбуждение в их близость, но впоследствии Эдану уже никогда не хотелось
еще раз испытать подобное нервное напряжение. Лэра же, напротив, получала
от этого такое удовольствие, что набралась смелость идти на еще больший
риск.
В следующий раз она нашла его в конюшне, где он ставил лошадей после
верховой прогулки с Микаэлом, и они совокупились в пустом стойле, всего в
нескольких ярдах от которого конюхи скребли лошадей. Эдану приходилось
зажимать Лэре рот, чтобы заглушить ее стоны наслаждения. Она, казалось,
ничего не боялась. Опасность, которой они подвергались, похоже, лишь
возбуждала ее еще больше. И от Лэры невозможно было отделаться. Казалось,
она упивалась той властью, какую имела над ним, и продолжала искать новые
способы искушать судьбу.
Она приказывала Эдану ждать ее во дворе замка после наступления
темноты, и они занимались любовью в тени, в то время как стражники стояли
у ворот на расстоянии броска камня от них. Когда на равнине под замком
проводился рыцарский турнир, Лэра увлекла его под трибуны, и они
занимались любовью прямо под королевской ложей, где сидела императрица со
всеми сестрами Лэры, принцем Микаэлом и лордом Тиераном.
Лэра как будто хочет, чтобы их застигли, думал Эдан, и хуже всего
было то, что он словно потерял всякую способность мыслить здраво и владеть
собой. Казалось, она возымела своего рода странную власть над ним. Каждый
раз, когда он решал положить конец их отношениям и убедить ее в том, что
это нехорошо и не может больше так продолжаться, она просто смотрела на
него, или прикасалась к нему, или прижималась губами к его губам - и Эдан
просто растворялся в потоке горячей крови, несущейся по его жилам.
А потом она начала приходить к нему в спальню по ночам.
Когда однажды вечером он собирался ложиться в постель, к нему вошла
Лэра, одетая в один лишь халат, который она распахнула еще у двери. Эдан
глазам своим не поверил. Она спустила халат с плеч и позволила ему упасть
на пол - и стала перед ним обнаженная, подобная прекрасной статуе, с
которой сняли покрывало, и ее бархатистая кожа мягко светилась, озаренная
огнем свечи. При виде этой упоительной красоты у Эдана перехватило
дыхание. Лэра умела смотреть на него особым взглядом - одновременно
соблазнительницы и собственницы. И, как правило, Эдан оказывался не в
силах сопротивляться ей.
После того первого раза она стала приходить к нему в спальню почти
каждую ночь, оставаясь иногда почти до рассвета. Ее страсть была
ненасытной, и Эдан чувствовал себя крайне изнуренным. Несколько раз,
собираясь ложиться спать, он пробовал запирать дверь, но стоило лишь ему
задвинуть засов, как внезапное чувство тревоги охватывало его при мысли о
том, что может случиться, если Лэра обнаружит запертую дверь? Что она
сделает? Эдану было страшно узнать это. И в то же время он хотел, чтобы
она приходила. И потому его дверь оставалась открытой.
Он проклинал себя за слабость и за боязнь отказать ей, но в те ночи,
когда она не приходила, Эдан ловил себя на том, что напряженно ожидает ее
прихода и, не дождавшись, чувствует себя обманутым и разочарованным. Лэра
никогда не говорила ему, что не придет, равно как и никогда ничего не
объясняла и не оправдывалась. Это сводило Эдана с ума, но, похоже, здесь
он ничего не мог поделать. Ей нравилось выводить его из душевного
равновесия. Он как будто был ее игрушкой, неким недостойным уважения
исполнителем ее прихотей.
Эдан понял, что беда близко, когда однажды один из стражников
королевской охраны подмигнул ему, проходя мимо по коридору. Он знает! - с
ужасом подумал Эдан. И конечно, он знал, поскольку стражники, несущие
дозор в коридорах замка, не могли не заметить, что Лэра, одетая в один
лишь халат, покидает свои покои каждую ночь и возвращается обратно по
крайней мере несколькими часами позже. Часовым запрещалось покидать свои
посты, но в середине ночи, когда все спали, одному из них ничего не стоило
незаметно последовать за ней и выяснить, куда она направляется. Теперь,
думал Эдан с замирающим сердцем, это наверняка знает уже вся королевская
охрана! К счастью, поскольку эти стражники были из королевской охраны, а
не из числа людей эрцгерцога Боруинского, они хранили верность в первую
очередь королевскому дому, то есть принцессе, а следовательно и Эдану. Они
находили забавным не только то, что сын королевского камергера
развлекается с принцессой, но и то, что он делает это прямо под носом ее
будущего мужа, гордого и надменного эрцгерцога. Именно таким поведением
можно пробудить чувство мужской солидарности в сердце любого уважающего
себя стражника.
Однако Эдан хорошо понимал, что если о происходящем известно
королевской охране, то скоро - и это лишь вопрос времени, причем самого
непродолжительного - об этом узнают все слуги замка. Он знал, что просто
должен каким-то образом положить конец их отношениям, прежде чем
разразится скандал, но не представлял, как это сделать и вообще сможет ли
он. Лэра вовлекла его в эту связь, и теперь она диктовала ему свою волю.
Эдан боялся, что если он первым попытается порвать с ней, она почувствует
себя отверженной и таким образом получит необходимый предлог для того,
чтобы раскрыть их связь.
Лэра была высокомерной, своевольной, упрямой и властной девушкой, и
когда Эдан несколько раз пытался указать ей на недопустимость и опасность
их отношений, она просто отказывалась слушать его. И даже если бы ему
каким-то образом удалось порвать с ней, в конечном счете это не имело бы
значения, поскольку непоправимое уже случилось. Лэра возлегла бы на
брачное ложе не девственницей, а потому лорд Эрвин имел бы право
немедленно расторгнуть их брак. Это навлекло бы позор на королевскую
семью, после чего ни один уважающий себя аристократ не взял бы Лэру в
жены, несмотря на все политические выгоды такого брака.
Эдан оказался в невыносимой, мучительной ситуации и не представлял,
как выпутаться из нее. Ему оставалось просто лишь, положась на небо,
проживать каждый последующий день. С неукротимой энергией юности Микаэл не
давал ему ни минуты покоя днем, а ночами Лэра изматывала его неукротимой
страстью иного рода. И мучимый при этом приступами раскаяния и
самобичевания каждую ночь после ухода Лэры - хотя в ее присутствии
подобные мысли улетучивались у него из головы - Эдан постоянно не
высыпался. Чувство непреходящей тревоги начинало приносить свои плоды.
Самой страшной была мысль об отце. Никогда в жизни Эдан не выказывал
ему неповиновения, а нынешнее его поведение было куда хуже простого
неповиновения. Он навлечет бесчестье и позор на всю семью, и от одной этой
мысли Эдану становилось дурно. Возможно, ему было бы легче, сумей он
убедить себя в том, что любит Лэру, но он не любил ее и был уверен, что на
самом деле и Лэра не питает к нему никаких чувств. Никогда ни одного
нежного слова любви они не сказали друг другу. Это было простое физическое
влечение в чистом виде, не больше чем животная страсть - а потому
сопротивляться этому чувству было совершенно невозможно.
Дело в том, что когда она крадучись приходила ночью к нему в спальню
и сбрасывала халат, и он видел ее обнаженное тело, сияющее в свете свечей,
способность мыслить здраво просто покидала его. Эдан начисто забывал обо
всем, а потом лежал один в постели, настолько переполненный чувством вины,
что грудь его болела, словно на ней лежала огромная тяжесть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55