— Надеюсь, — прошептал он.
— Иди поспи. У тебя есть еще пара часов.
— Да, наверное, ты прав, — не стал спорить Нед и шагнул ко мне. — Том, мне очень жаль, — сказал он и обнял меня, прогнав часть обид, которые успел мне нанести пару минут назад. Потом он посмотрел на меня и очень серьезно спросил: — Том, ты придешь завтра вечером, правда? Мне нужно с тобой поговорить. Это очень важно.
— Я приду завтра вечером. Если Джинна не против. — Я взглянул через плечо Неда на колдунью, а потом выпустил его из объятий.
— Джинна нисколько не против, — заверила меня она, и мне захотелось, чтобы только я слышал особую ласковую нотку, прозвучавшую в ее голосе.
— Ладно, встретимся завтра. Когда ты протрезвеешь. А теперь отправляйся спать, приятель.
Я взъерошил его мокрые волосы, и он едва слышно пожелал нам спокойной ночи. Нед ушел, а я вдруг остался с Джинной наедине. В комнате царила оглушительная тишина. В камине прогорело полено и упало с тихим треском.
— Я должен идти. Спасибо, что разрешила мне подождать Неда.
Джинна снова положила свое вязание.
— Пожалуйста, Том Баджерлок.
Мой плащ висел на вешалке у двери, я снял его с крючка и набросил на плечи. Неожиданно Джинна потянулась ко мне, чтобы застегнуть его, а потом набросила капюшон на мою остриженную голову. Улыбнувшись, она взялась за его края и притянула к себе мое лицо.
— Спокойной ночи, — прошептала она и подняла голову.
Я положил руки ей на плечи и поцеловал. Мне очень хотелось, но я удивился тому, что позволил себе поддаться искушению. Куда может привести обмен поцелуями. как не к сложностям и тревогам?
Наверное, Джинна почувствовала, что меня что-то удерживает от дальнейшего. Когда я снова от нее отодвинулся, она едва заметно покачала головой и взяла меня за руку. — Ты слишком из-за всего переживаешь, Том Баджерлок. — Она поднесла мою руку к губам и мягко поцеловала ладонь. — Некоторые вещи гораздо проще, чем ты думаешь.
Я страшно смутился, но все-таки сумел пробормотать:
— Как было бы хорошо, будь это правдой.
— Сладкозвучные речи придворного. — Ее слова меня согрели, но уже в следующее мгновение Джинна добавила: — Только ласковые слова не удержат Неда от глупостей. Очень скоро тебе придется проявить к нему строгость. За Недом нужно присматривать, иначе он станет добычей Баккипа. И он будет не первым хорошим мальчиком из деревни, которого испортил город.
— Мне кажется, я знаю своего сына, — заявил я сердито.
— Возможно, ты знаешь мальчика. А я опасаюсь за судьбу юноши. — Джинна рассмеялась, увидев, что я нахмурился, и добавила: — Прибереги этот взгляд для Неда. Спокойной ночи, Том. Увидимся завтра.
— Спокойной ночи, Джинна.
Она выпустила меня, а потом еще некоторое время стояла в дверях и смотрела мне вслед. Я оглянулся и увидел женщину в прямоугольнике желтого света. Ветер разметал ее волнистые волосы, швыряя локоны в лицо. Джинна помахала мне рукой, и я помахал ей в ответ, а потом она закрыла дверь. Я вздохнул и поплотнее закутался в свой плащ. Дождь стал не таким неистовым, да и ветер немного поутих, лишь иногда норовил налететь из-за угла на зазевавшегося прохожего, будто из засады. Ему страшно нравились праздничные украшения города, и он с бесшабашностью уличного хулигана срывал разноцветные гирлянды, которые змеились по мостовым, и рвал в клочья флаги.
Как правило, у входа в таверны горели факелы, указывая посетителям путь к их гостеприимным дверям, но сейчас они либо прогорели, либо их погасили владельцы, больше не ждавшие новых гостей. Большинство постоялых дворов и пивных закрылось на ночь, приличные горожане мирно спали в своих кроватях, да и не слишком приличные — тоже. Я быстро шел по холодным пустынным улицам, полагаясь больше на свое чувство направления, чем на глаза. Как только я выйду из удобно устроившегося на скалах города, станет еще темнее, и я начну подниматься по извивающейся дороге, ведущей в замок, но эту дорогу я знаю с детства, и ноги сами приведут меня домой.
Я заметил, что за мной идут какие-то люди, лишь когда оставил за спиной окраину Баккипа. Когда я замедлял шаги, они тоже начинали идти медленнее, и, значит, они преследовали меня, а не просто возвращались домой после веселой пирушки. Очевидно, они не хотели меня догонять, пока город не останется позади. И намерения у них не самые лучшие. Уходя из замка, я не прихватил с собой оружия, — я слишком долго жил один в своей лесной хижине и забыл, какие опасности могут поджидать меня в городе.
Впрочем, у меня за поясом имелся небольшой кинжал, который есть у каждого мужчины — так, на всякий случай, — но ничего серьезного. Уродливый старый меч в потрепанных ножнах остался на стене в моей каморке. Я попытался убедить себя, что это всего лишь обычные разбойники, решившие поживиться легкой добычей. Наверняка они думают, будто я хорошенько приложился к бутылке и не знаю, что они за мной увязались. Как только я окажу им сопротивление, они разбегутся в разные стороны.
Слабое утешение. Я не имел ни малейшего желания ни с кем драться. Мне надоело сражаться, и я устал постоянно быть начеку. Впрочем, я сомневался, что им есть до этого дело. Вот почему я остановился на месте и повернулся на темной дороге, чтобы оказаться лицом к тем, кто меня преследовал. Потом я встал поудобнее и достал кинжал.
У меня за спиной царила тишина, если не считать вздохов ветра, метавшегося среди деревьев, растущих вдоль дороги. Через некоторое время я различил грохот волн, набегавших на прибрежные скалы. Я попытался услышать людей, пробирающихся сквозь кустарник или бегущих по дороге, — ничего. Меня охватило нетерпение.
— Ну, выходите! — выкрикнул я в ночь. — У меня для вас ничего нет, кроме ножа, но добровольно я вам его не отдам. Давайте быстрее покончим с этим и разойдемся по домам!
Ответом мне была тишина, и собственный вопль показался мне глупым. Когда я уже решил, что преследователи мне привиделись, что-то пробежало мимо, мимолетно коснувшись моей ноги. Какое-то маленькое животное, быстрое и легкое, крыса или ласка, может быть, белка. Но не дикое, потому что оно успело укусить меня за ногу. От неожиданности я отскочил назад и справа от себя услышал смех. Я вглядывался в темноту и пытался понять, кто прячется в окутанном ночным мраком лесу, когда слева от меня, ближе, чем смех, прозвучал голос:
— И где же твой волк, Том Баджерлок?
В словах прозвучали насмешка и вызов. У себя за спиной я различил шорох когтей по песку и понял, что там притаилось животное побольше, но, когда я резко развернулся, оно растворилось в темноте, и я снова услышал приглушенный смех. Значит, меня преследовали, по меньшей мере, три человека и два животных, связанных с ними Уитом. Тогда я попытался составить план сражения, отложив на потом раздумья о том, что означает эта встреча. Я ждал их и одновременно постарался успокоиться, делая медленные, глубокие вдохи. Полностью открывшись ночи, я заставил себя отбросить неожиданно накатившую тоску по ушедшему Ночному Волку и ощущению защищенности, которое давало мне его присутствие. С ним я всегда знал, что могу не бояться нападения сзади.
На сей раз мне удалось услышать приближение меньшего из зверей, и я нанес ему сильный удар ногой, но лишь чуть-чуть задел, прежде чем он успел убежать.
— Я его убью! — предупредил я готовую атаковать меня ночь, но лишь нахальный смех был ответом. Тогда я опустился до того, что выкрикнул: — Что вам от меня нужно? Оставьте меня в покое!
Ветер подхватил и унес эхо моего детского вопроса, а наступившая тишина была родной сестрой одиночества.
— Где твой волк, Том Баджерлок? — прозвучал на сей раз женский голос, мелодичный, наполненный с трудом сдерживаемым смехом. — Ты по нему скучаешь, предатель?
Страх, холодивший мою кровь, вдруг превратился в обжигающую ярость. Я останусь здесь стоять, и убью их всех, и оставлю тела валяться на дороге. И тогда я расслабил пальцы, сжимавшие кинжал, и приготовился драться. Я напряженно ждал, понимая, что они нападут неожиданно, одновременно, сначала животные, которые набросятся на меня снизу, а потом люди — с оружием в руках. У меня был только кинжал. Значит, нужно подождать, когда они подойдут поближе. Я знал, что, если побегу, они атакуют меня сзади. Лучше вынудить их приблизиться на удобное для меня расстояние. И тогда я их прикончу, всех до одного.
Не знаю, сколько я так простоял. В подобных ситуациях время либо останавливается, либо мчится, точно ветер. Я услышал крик птицы, возвещавшей приближение рассвета, ей ответила другая, а я все ждал нападения. Когда свет начал пятнать ночное небо, я сделал глубокий вдох и внимательно огляделся по сторонам, но среди деревьев никого не было. В воздух поднялась стая маленьких птичек, ночевавших на ветвях, и вниз, на землю, пролились серебристые капли дождя. Мои преследователи ушли. Маленькое животное, укусившее меня за ногу, не оставило следов на мокром камне дороги. От того, что побольше, остался отпечаток одной лапы на обочине — собака, не слишком крупная. И все.
Я повернулся и направился в замок. Меня вдруг начала бить крупная дрожь — не от пережитого страха, просто отступало напряжение, на место которому пришла ярость.
Чего они хотели? Сообщить мне о себе, продемонстрировать, что им известно, кто я такой и где живу? Ну хорошо, они это сделали. Я заставил себя успокоиться и попытаться понять, насколько они опасны. Я думал не столько о себе, сколько вообще об угрозе, которую они могли представлять. Известно ли им про Джинну? Вполне возможно, что они следили за мной от самых дверей ее дома. И знают ли они про моего мальчика?
Я выругал себя за легкомыслие и глупость. Как я мог рассчитывать на то, что Полукровки оставят меня в покое? Они знают, что лорд Голден приехал из Баккипа, а его слуга, Том Баджерлок, обладает Уитом. Им известно, что Том Баджерлок отрубил руку лорду Лодвайну и увез от них принца, которого они захватили в плен. Они обязательно захотят отомстить и могут легко это сделать, вывесив где-нибудь на видном месте свое мерзкое письмо, сообщающее, что я пользуюсь Уитом — презираемой всеми Звериной магией. Тогда меня повесят, четвертуют и сожгут мои останки. Неужели я надеялся, что город и замок Баккип сумеют защитить меня от них?
Мне следовало догадаться, что так будет. Как только я вернулся ко двору и погрузился в политику и придворные интриги, я стал уязвим. «Но ведь я же прекрасно знал, что так будет», — с горечью признался я самому себе. Целых пятнадцать лет это знание удерживало меня от возвращения в Баккип. Только Чейд, его просьба о помощи и необходимость вернуть принца Дьютифула в замок заставили меня покинуть мою хижину. Теперь у меня есть только два пути, понял я. Либо я должен разорвать все связи и бежать, как я уже сделал однажды, либо погрузиться в хитросплетение интриг, всегда царивших при дворе Видящих в Баккипе. Если я останусь, мне придется снова начать мыслить как наемный убийца и постоянно помнить о риске и угрозе собственной жизни, а также опасности для тех, кто меня окружает.
Затем я заставил себя рассуждать здраво — мне придется стать убийцей. Я должен быть готов прикончить каждого, кто будет представлять опасность для принца или меня самого. Следует посмотреть правде в глаза: те, кто явились запугать Тома Баджерлока и напомнить ему о смерти его волка, наверняка знали, что принц Дьютифул тоже владеет Звериной магией. Оказывая давление на него, они попытаются положить конец преследованиям людей, наделенных Уитом, и захватить власть в свои руки. И не важно, что до определенной степени я им сочувствую. Я тоже пострадал от своего дара и не хотел, чтобы эта участь коснулась еще кого-нибудь. Если бы они не представляли угрозы для моего принца, я мог бы даже встать на их сторону.
Вскоре я подошел к воротам замка. Из караульного помещения доносились голоса, и я понял, что стражники завтракают. В дверях торчал паренек лет двадцати, в одной руке он держал кусок хлеба с сыром, в другой — кружку с пивом. Он взглянул на меня и, не переставая жевать, кивком показал, что я могу проходить. Я остановился, чувствуя, как меня переполняет гнев.
— Ты меня знаешь? — спросил я у паренька.
Он вздрогнул и посмотрел на меня внимательнее. Очевидно, он испугался, что обидел какого-то мелкого аристократа, но моя одежда убедила его, что все в порядке.
— Ты слуга из замка. Так ведь?
— Чей слуга? — потребовал я ответа.
Я понимал, что мне не стоит привлекать к себе внимание, но уже не мог остановиться. Ведь точно так же вчера вечером в замок могли войти люди, в чьи намерения входит убить принца.
— Ну… я не знаю! — выпалил паренек и выпрямился, однако ему все равно пришлось задрать голову, чтобы наградить меня сердитым взглядом. — Откуда я могу знать такие вещи? И какое мне дело?
— А такое, проклятый болван, что ты охраняешь главный вход в замок Баккип. Благополучие твоей королевы и принца зависят от того, насколько хорошо ты выполняешь свои обязанности. А если ты пропустишь внутрь врагов? Ведь ты здесь для того и стоишь, чтобы никто из них не проник в замок. Разве нет?
— Ну, я… — Паренек сердито тряхнул головой и, неожиданно повернувшись к двери, крикнул: — Кеспин! Можешь выйти на минутку?
Кеспин был выше и старше мальчишки, стоявшего у двери. Он двигался как опытный воин, и его глаза на заросшем бородой лице светились умом. Он оглядел меня, стараясь понять, представляю ли я опасность, и решил, что не представляю.
— В чем дело? — спросил он нас обоих, и в его голосе прозвучало не предупреждение, а уверенность в том, что он может легко с нами справиться.
Паренек показал на меня рукой с кружкой пива.
— Он разозлился, что я не знаю, чей он слуга.
— Что?
— Я слуга лорда Голдена, — пояснил я. — И меня беспокоит, что стража лишь наблюдает за воротами. Вот уже две недели я постоянно выхожу и вхожу из замка, и меня ни разу никто не остановил. Мне кажется, что так быть не должно. Пару десятков лет назад стража гораздо серьезнее относилась к своим обязанностям. Было время…
— Тогда так было нужно, — перебил меня Кеспин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15