Баба должна быть где-то левей. В море? Или уже выползла на берег? Внезапно кроссовок коснулась пена. Он остановился и начал крутить головой, напрягая зрение, но никого не увидел. Тогда он осторожно двинулся влево по самому краешку песчаного пляжа.
Тут-то он и обнаружил цель. Баба по-прежнему торчала в воде, чучело чучелом, в нескольких метрах от берега. Чем это она там занимается? Господи, никак делает гимнастику.
Спятила небось, ну да это ее дело. Его она не видит, к берегу стоит спиной.
И Соме решительно шагнул в море. Вот вода уже ему по колено. Он шагнул глубже. Вымокнет до пояса, но удачного момента не упустит, вряд ли еще так повезет. Подтолкнуть мерзавку в спину, немного попридержать в воде… Даже стрелять не надо. В такую погодку утонуть – пара пустяков.
Вода все поднималась, хорошо, что он заранее вынул пистолет из внутреннего кармана, вдруг понадобится. Хотя бы для того, чтобы немного бабу оглушить. Еще каких-то два шага…
Туман не только ограничивает видимость, он и звуки поглощает. Но Соме все же услышал какой-то жуткий рев, с бешеной скоростью приближающийся к нему. И только этот рев, который наверняка был слышен и в России, и во всей Скандинавии, помешал убийце толкнуть свою жертву в набегавшую волну.

***

Услышав знакомый рев мотоцикла Вальдемара, я обернулась, и у меня все же захватило дух. Чуть ли не вплотную за мной стоял человек со стоянки в Зволле, и лицо у него было такое же недоброе, как и тогда.
Нет, не дано мне понять себя. Никогда не знаю, что сделаю в следующий момент. Возможно, мне полагалось если не упасть в обморок, то хотя бы оцепенеть от страха. Я же с упреком поинтересовалась у негодяя:
– Котик, неужели ты умеешь только злиться?
Разбрызгивая воду, Вальдемар въехал на мелководье, бросил мотоцикл и ринулся к нам, размахивая над головой багром. Моя изящная сетка-сачок на легкой, почти невесомой ручке выглядела игрушкой в сравнении с мощным рыбацким багром, увенчанным на конце острым крюком. Страшное оружие, с каким смело можно идти в бой. Я ничуточки не сомневалась, что Вальдемар пустит его в ход.
Мерзавец тоже не сомневался. На секунду остолбенев, он рванулся в сторону и в мгновение ока оказался у брошенного мотоцикла. Ясно, собирался дать деру.
Будь это нормальный мотоцикл, так бы оно и случилось. Но откуда негодяю знать, что перед ним чудо техники с удивительными свойствами. У него и стартера-то нет. И вообще, из необходимых каждому заурядному мотоциклу элементов этот был оснащен лишь двигателем и колесами. Ездить на нем мог только хозяин.
Господь вознаградил меня за все перенесенные испытания. Минуты, которые негодяй потратил на то, чтобы понять, что же такое перед ним, я смело отношу к самым счастливым в моей жизни.
Не найдя педали, убийца не стал медлить, бросил непонятное устройство и растворился в тумане. Вальдемар, тоже с истинным наслаждением наблюдавший за попыткой угнать его детище, довольно сказал:
– Теперь пани сама убедилась, что я могу быть спокоен за мотоцикл. Его никто не украдет.
– Пане Владку, вон там! – Я обернулась к морю и ткнула пальцем в черную гору.
Других слов и не требовалось. Вальдемар тотчас двинулся к сокровищам, забросив на плечо свой багор с натянутой сетью. Я же поспешила к берегу, с трудом волоча сачок, полный черного мусора.
Что значит хобби! В данном случае лучше слово «страсть», куда как уместнее. Непреодолимая страсть к янтарю заставила меня забыть об опасности, забыть, что минуту назад находилась на волосок от смерти. Негодяй явно намеревался утопить меня, и утопил бы, не появись Вальдемар в последний момент.
Ладно, подумаю об этом после. А пока я в полном восторге разглядывала поблескивающие кусочки янтаря среди черного мусора.

***

Как же Роберт Гурский проклинал этот чертов туман! Ни зги не видно, того и гляди сорвется вся операция. Люди потеряли в тумане друг друга, осталось всего четверо из группы захвата – трое полицейских и один пограничник.
В лесу еще туда-сюда, там плавали лишь обрывки белесого месива, но у воды туман уплотнился до состояния густого киселя. В лесу-то и заметили неизвестного мужчину, который мгновенно растворился в тумане. Утешала мысль: преступнику туман тоже мешает, вряд ли он станет стрелять.

***

Гурский очень рассчитывал на помощь Вальдемара. Зная невыносимое легкомыслие свидетельницы, инспектор на всякий случай подключил к операции хозяина домика, в котором поселилась пани Хмелевская. Коротко проинформировав Вальдемара о преступнике и опасности, угрожавшей его давней знакомой, он вручил рыбаку сотовый телефон и обязал охранять несносную бабу, желательно без ее ведома. Гурский не просчитался. С такой задачей лучше всего мог справиться рыбак, знавший окрестности как свои пять пальцев. Гурский также попросил Вальдемара ненавязчиво намекнуть приятелям-односельчанам о необходимости немедленно сообщить, если в округе появится чужак.
Все эти меры оправдались на следующий же день. Вальдемар вызвонил их на пляж. Первым делом полицейские наткнулись на «булку», от которой к морю вели уже едва заметные следы. А вскоре следы и вовсе исчезли. Группа захвата не успела решить, куда двигаться дальше, как раздался рев мотоцикла.
Гурский не сомневался – Соме Унгер где-то тут, на расстоянии вытянутой руки. Приманка, несмотря на все предостережения и увещевания, добровольно совала голову в петлю. Не приманка, а настоящая подставная утка!
Успел ли Вальдемар? А вдруг все они опоздали и сейчас наткнутся на бездыханное тело? Нет, не может быть! Надо набраться выдержки. Они схватят убийцу раньше, чем он успеет совершить очередное злодеяние. Гурский нутром чуял, что Соме Унгер торопится, а спешка, как известно, никогда ни к чему путному не приводила.
Гурский с двумя полицейскими буквально вслепую спешил туда, где, по его представлениям, должны были находиться и свидетельница, и убийца. Еще пару сотрудников он отправил в лес. И именно из леса поступил первый сигнал. Человек!

***

Соме Унгер не уставал клясть себя. Опять он допустил промах. Эта зараза, этот божий одуванчик перехитрила его, ее охраняли.
Хуже того, зараза его узнала! Ясно как день – узнала. И еще сказала что-то очень странное, непонятное, хотя польский он знает превосходно.
Соме предпочел не терять время даром и бросился прочь от гиганта со здоровенной дубиной, которая уже опускалась ему на голову. Только вот почему мотоцикл не завелся? Ведь он собственными глазами видел, как этот громила на нем примчался.
Ну да ладно. Никуда ей не деться, вон какой туман, погони можно не опасаться, а попозже он невидимкой подкрадется и пристрелит эту гадину. Теперь терять нечего, и думать о случайной гибели бабы просто смешно. Самому бы поскорее унести ноги.
И преступник, перемахнув через дюны, скрылся в лесу. Неизвестно, сколько еще охранников пронырливой бабы бродит по пляжу.
Но вот чего Соме совсем не ожидал, так это встречи с пограничником, на которого наткнулся на лесной просеке, тянувшейся вдоль береговой линии. Сохранив хладнокровие (как-никак граница в двух шагах!), злодей спокойно протянул документы на имя Яна Ковалика. И страшно изумился, когда в следующий миг на его запястьях защелкнулись наручники.
Не веря в поражение, Соме пытался убедить себя, что еще не все кончено. Безумная надежда теплилась в нем – но лишь до той секунды, пока он не вспомнил, что фальшивых документов у него не осталось, а в качестве запасных в кармане лежат настоящие!

***

С пляжа нас турнули пограничники, поскольку мы вплотную подобрались к границе. К счастью, мы собрали почти все, что принесло море. Вальдемар вытаскивал мусорные кучи на берег, а я рылась в них как одержимая. На пару мы успели перебрать весь морской хлам. К тому же начинало смеркаться. Что ж, денек выдался удачный! Вальдемар то и дело вытаскивал из кармана кусище янтаря в полкило весом и любовался им. Такие и в самом деле редко попадаются. Вальдемар даже высказался в том духе, что почаще бы я на хвосте убийц приводила – ведь о янтаре сообщила только потому, что мне угрожала опасность. Так, шутя и поддразнивая друг дружку, добрались мы до причала, где нас уже ждал Гурский.
– Роберт! – обрадовалась я. – Вы оказались правы, этот тип из Зволле все-таки отловил меня. Представьте, в море! Но, как видите, ничего мне не сделал. Думаете, он из-за меня сюда приехал?
А вы видите его в этой компании? – в свою очередь поинтересовался Гурский, подведя меня к группе из семи человек, столпившихся на крыльце пограничного поста.
– Вижу, вон стоит. Подойти, пальцем ткнуть? Куртка на нем тогда была другая, а так – все то же. И лицо, и выражение на лице. Эх, не любит он меня!
– Учтите, он хорошо знает польский.
– Ой, холера! – смутилась я. Вальдемар тоже счел нужным сказать несколько слов:
– Вот этот пан полез в море за пани Иоанной и чуть было ее не толкнул. Она стояла к нему спиной, но тут аккурат я приехал…
– А ведь я была права, – снова заговорила я, – тогда, на стоянке, он мне кого-то напомнил. Так вот, он действительно очень похож на одного мужчину, которого я знала в далекой молодости. Наверное, помер давно. Ну а Юрек…
Надо же, чуть было не вырвалось, хорошо, вовремя спохватилась. Ведь бестактно в присутствии преступника именовать главу голландской следственной группы Юреком-Вагоном. Вот только интересно, как Юрек-Вагон привлечет к ответственности человека, который столько времени и выглядел иначе, и фамилию носил другую?
– Ну, чего стоим? – нетерпеливо спросила я. – Ждем, когда приедут голландцы?
– Это он поедет в Голландию. А пани может отправляться домой.

***

Инспектор Рейкееваген пребывал на седьмом небе от счастья. У него в руках был Соме Унгер собственной персоной! Но мало того, он получил доступ к его деньгам. Отыскались похищенные миллионы!
Однако не так просто было доказать, что исчезнувший Мейер ван Вейн и схваченный на месте преступления Соме Унгер – одно лицо. Дело в отпечатках пальцев.
Соме Унгер – настоящее имя Альберт Хаухер – был наполовину поляком, наполовину голландцем. Гражданство же имел немецкое. На месте преступлений этот человек не оставил ни единого отпечатка. Складывалось впечатление, будто он жил, не снимая перчаток. Ван Вейн оставлял отпечатки пальцев, Соме Унгер – никогда. Зато следы перчаток обнаружены были в большом количестве. Остались они и в автомашине Эвы Томпкинс, и на чеке бензоколонки, и на дверях гаража Марселя Ляпуэна, и на пистолете, отобранном у убийцы. Впрочем, и в момент захвата те же самые перчатки были у него на руках. А следы перчаток – это же не отпечатки пальцев! Но самое главное – отпечатки Альберта Хаухера, снятые после ареста, даже близко не совпадали с отпечатками Мейера ван Вейна. Вот это был удар так удар!
Зубы! Инспектор ухватился за возможность идентифицировать преступника по зубам. Но и зубы не оправдали его надежд. Полиция отыскала зубного врача Мейера ван Вейна. Он принимал адвоката раза два за пятнадцать лет, причем никаких серьезных следов врачебного вмешательства на зубах пациента не осталось. Так, мелочи, не стоящие внимания. Не было даже необходимости делать рентген. Зубы Мейера-Сомса пребывали в идеальном состоянии, даже удивительно, что в наше время еще встречаются особи с такими зубами. Зубы Альберта Хаухера тоже были в полном порядке.
Итак, идентифицировать Сомса Унгера как Мейера ван Вейна по отпечаткам пальцев или зубам было нельзя. Что уж говорить о внешности, которая даже близко не совпадала. Примчавшаяся из Америки Янтье Паркер с сомнением качала головой, разглядывая арестанта.
– Нет, не он это, – наконец заявила она. – Я знала Мейера не хуже Нелтье, этот человек совсем не похож на него. Мейер всегда производил на меня впечатление человека… мягкого, что ли, и внешне, и по характеру. Вот рост, пожалуй, такой же, а все остальное – другое.
Из Штутгарта вызвали Наталью Штернер.
– Боже, но ведь это не Торн! – воскликнула пылкая женщина. – Хотя… если хорошенько присмотреться, чем-то он немного напоминает прежнего Торна, с которым я познакомилась пять лет назад. Но потом он раздобрел… И потому я его и разлюбила, то есть я хотела сказать – мы стали друзьями. Он столько раз давал мне дельные советы, и вообще, я не встречала больше такого блестящего юриста.
Другого мнения придерживалась служанка покойной Нелтье.
– Сдается мне… Я и ошибаться могу, ведь лицо у этого совсем другое, по лицу я бы его не опознала, да и фигура – дай бог каждому. Но вот припоминаю, когда он полюбился хозяйке… то есть когда госпожа ван Эйк взяла его себе в адвокаты, фигурой он был в точности такой же. Мужик – загляденье, а вот потом как-то растолстел… В животе и, как бы сказать, в заднице… И в последние годы совсем не походил на того, что полиция мне показала. А на того, прежнего, этот очень даже похож! И фигура, и ухватки. Быстрый, прямой, прямо юноша молоденький…
Однако, за исключением этой пожилой женщины, больше никто из знавших адвоката Мейера ван Вейна не опознал его в арестованном Альберте Хаухере. Инспектор Рейкееваген понимал, что для идентификации Сомса-Альберта-Мейера ему придется отправиться в прошлое.
Неужели у Мейра никогда не брали на анализ кровь? Не делали рентген головы, рук, ног, других костей? Неужели он себе никогда ничего не ломал? Да существует ведь ДНК, если на то пошло!
Никого из близких родственников у Мейера не было, это проверили, когда он исчез и начались поиски. Знакомых множество, но инспектора интересовали знакомые давние, знавшие Мейера двадцать лет назад.
Детские снимки ничего не дали. Даже напротив, их анализ показал, что ребенок на снимках и арестованный – совершенно разные люди.
Единственный снимок, давший положительный результат, был тот, что сделали в полиции, когда допрашивали ван Вейна. При сравнительном анализе было выявлено, что два черепа – на снимке ван Вейна и на свежей фотографии Альберта Хаухера – идентичны.
По документам Мейер ван Вейн после школы получал образование в Голландии, вернее, начал учиться в Голландии, закончил же в Оксфорде – шестнадцать лет назад.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32