По ним же и вернётся. Любую слежку обведёт вокруг пальца.— Боже! — У Баськи даже голос изменился. — Какую слежку?Я не сочла нужным скрывать от подруги свои домыслы.— А ты даже и не заметила, что мы все под колпаком? — ядовито улыбнулась я. — Забыла о покойнике Дуткевиче, да? Мы обе на подозрений и оказываем милиции большую услугу, разъезжая вместе.— И Гавел тоже?— Ну а как же? Был у Дуткевича его телефон или нет?— Не знаю. Плевать на его телефон. Скорей домой. Час назад, неделю назад мне надо было домой.— Час назад ты сидела дома. Кран не закрыла или чайник на газу оставила? Баська, слушай, мне надо с тобой серьёзно поговорить.— Только не сейчас. — Баська как угорелая выскочила из машины. — То есть, прости, конечно, я вспомнила одно ужасное дело. Склероз, что ли, у меня? Завтра, послезавтра, когда хочешь, только не сегодня!После этой скороговорки она рысью бросилась в подворотню; я повернула обратно.Сопоставления напрашивались сами собой…Вечером неожиданно явился Мартин. Смотрела я на него, смотрела, думаю, пусть сам сначала заговорит. Ситуация недвусмысленно созревала для взаимных объяснений.Мартин сел, получил чай, закурил, замкнулся, ушёл в себя. Молчал долго-долго, и терпение моё лопнуло.— Послушай, а ты не хочешь занять денег — видок у тебя такой… — выступила я поощрительно.— Напротив, — вздёрнулся он. — Я скорее готов тебе дать взаймы.Этого я никак не ожидала, даже растерялась:— Ты, может… чуть-чуть того?— Нет. Пожалуй, нет. То есть пока нет.— Ну так в чем дело? Хочешь поберечь деньги, отдав мне?— Наоборот, изобретаю способ от них избавиться.Я внимательно посмотрела на него и осторожно сказала:— Избавиться от денег, вручив их мне? Мысль, бесспорно, замечательная. Мне ничего не стоит взять любую сумму и… фыоть… Одна только заминочка: спущу все деньги, а потом возвращай тебе. Может, все-таки объяснишься определённее?Мартин пустил колечко дыма и понаблюдал, как оно расплывается на пути к потолку.— У тебя сохранился счёт в Ландсмандсбанке? — спросил он после довольно долгой паузы.— Ага.— А снять деньги со счета можешь?— Да там не осталось никаких денег. Кабы были, то почему бы не снять. У Алиции два моих чека, подписанные на пароль. Сомнительно только, чтобы она потащилась в банк взять восемь крон с мелочью, по-моему, именно столько там осталось.Мартин снова погрузился в длительное молчание. Заботы весьма ощутимо подавляли его.— Дай номер своего счета, — вдруг воспрянул он. — Возможно, я перешлю туда кое-какую сумму, а после сниму. Пока ничего определённого, но вдруг понадобится! Конечно, в подходящее время я тебе об этом сообщу. Надеюсь, ты не против?— Нет. Раз уж я числюсь у тебя особой, достойной доверия… А ты не считаешь, что подходящее время наступило?— Извини, ты о чем?— Да насчёт подходящего времени.— Какого времени?— Ну, кое-что объяснить друг другу. И не строй, бога ради, дурацкой физиономии, не спрашивай, о чем это я, не притворяйся удивлённым. Ты прекрасно знаешь, в чем дело.— За физиономию я не отвечаю. А насчёт дела… — Мартин помолчал и как-то странно на меня посмотрел. — Твоя любовь к разным официальным организациям малость тормозит мою откровенность, — начал он брюзгливо. — Уж наверняка тебя потянет им исповедаться. А у меня ещё не испарились большие надежды, и я не намерен делиться ими с официальными организациями. Знать ничего не знаю и не понимаю, о чем ты. Хочешь облегчить мне жизнь — хорошо, нет — не надо.Я отыскала в кипе бумаг старый календарик и назвала Мартину номер счета в Ландсмандсбанке. Все равно он ничего больше прямо не скажет, а я и так вообще и в частности сама догадывалась, на чем зиждется его великая надежда. Такая же великая надежда расцвела и во мне, наказывая терпеливо ждать. Мартин прав, что-либо конкретное мне знать ни к чему, ибо со всеми конкретностями помчусь к майору. А уж дедуцировать вполне могу про себя.— Как поживает пожилой пан, о котором мы давненько не разговаривали? — спросила я как можно небрежнее. — Ведь он был в больнице…— Жив, — холодно ответствовал Мартин.— Как у него со здоровьем? Ему сделали операцию или ещё нет?— Да. Пока жив.— Буду крайне признательна, если ты время от времени будешь оповещать меня о его самочувствии.— Ещё жив. Случится что — сообщу. Если представится возможность.Когда Мартин уходил, меня осенило сверхвдохновение.— Знаешь, возьми у меня взаймы, — попросила я задумчиво. — Хоть пятьсот злотых.Мартин повернулся уже в дверях.— Зачем?— Тебе видней. Хочешь, поставь на скачках. Или истрать на тотализатор. Или сходи в гости на покер. Выбирай любое.— Покер, говоришь… Нет уж, предпочитаю скачки. Ладно, давай пятьсот злотых. Думаю, не стоит упоминать — при ближайшей оказии верну эти деньги. Насчёт фаворитов, на которых поставлю, не скажу, а то, не дай бог, удачу спугну. Ты уверена, что…Я только скорбно кивнула и вручила ему пятьсот злотых. Разумеется, Мартин понял меня. Сотрудники майора присматривали за нами усердно, в чем я не сомневалась, и, если меня спросят про Мартинов визит и темы наших разговоров, надо же что-то отвечать. Лучше всего сказать правду. Закрывая за Мартином дверь, вдруг подумала: вот и я сознательно и деятельно ввязалась в таинственное, клубящееся вокруг меня преступление, уже не на шутку беспокоившее меня.В течение трех дней я пыталась изловить Баську — безрезультатно. На четвёртый день майор, как и следовало предположить, вызвал меня на очередной разговор. Он не кружил вокруг да около, не обвязывал факты розовой ленточкой, а поставил вопрос в лоб и не слишком доброжелательно:— В конце концов, хотите вы нам помочь или нет?— Хочу! — Я не колебалась, но и не стала уточнять, что хочу помочь по-своему и не на всех участках фронта.— В таком случае прошу говорить правду. Четырнадцатого вы встретились с пани Маковецкой. На Вильчей к вам пристал какой-то тип. Вечером пан Тарчинский нанёс вам визит. Прошу изложить подробно: цели всех визитов и встреч, что, кто и кому говорил, в какой очерёдности и что из этого следовало. И давайте по-деловому, чтобы я не тянул из вас подробности клещами.Не очень представляя себе, что успела нагородить Баська, я в деталях рассказала и про стаканы, закупленные на Сверчевского, и про чистку, и про Фелюся. Подробно объяснила, почему Фелюсь кается передо мной уже седьмой год. Что касается Мартина, я честно призналась, что зашёл он ко мне занять пятьсот злотых — собирается на скачки. Старательно опустила все насчёт Гавелова гешефта, внезапную Баськину спешку и всю первую часть разговора с Мартином. Совесть моя была спокойна — истинную правду выложу майору в своё время.— И что? — заинтересовался вежливо майор, когда я закончила. — Пан Тарчинский выиграл на скачках?— Не знаю. Я с тех пор его не встречала.— Пан Тарчинский вовсе не пошёл на скачки. Не бывал на бегах уже много недель. Ваше мнение?— Не знаю. Действительно, не бывает на бегах. Видно, просто сболтнул про этих фаворитов, благо программы читает регулярно. А вдруг неожиданно отказался от скачек или поставил на Праге, совсем не ездив на бега? Словом, я не в курсе.— Он что, раздобыл список фаворитов?— Если бы раздобыл, сказал бы мне. Сам прикинул.— О поездке не упоминал?— О какой поездке?— Вообще о поездке. Не говорил о намерении уехать на пару дней?Я забеспокоилась. Ни о какой поездке и речи не было. Надеюсь, Мартин в раже не перешёл нелегально границу?— Ничего не знаю. О поездке не упоминал. А что? Разве он уехал?Майор качался на стуле, задумчиво меня разглядывая.— Итак, вы назначаете свидание пани Маковецкой впервые после убийства Дуткевича. Вместе с пани Маковецкой встречаете этого… Фелюся. Партнёра пана Ракевича. Пани Маковецкая тотчас возвращается домой, вызывает пана Тарчинского, пан Тарчинский мчится прямёхонько к вам, занимает у вас пятьсот злотых и уезжает в Свиноустье. Как объяснить такой пассаж?У меня мелькнуло — тут какая-то ерунда, все получается шиворот-навыворот: майор объясняет мне больше, чем я ему, — чистый бред, в милиции такого ещё не бывало! Подловить меня старается?.. Да уж, подзапуталась я в своих хитросплетениях.— А при чем здесь пан Ракевич? — невольно вырвалось у меня. — Да и Фелюсь — абсолютная случайность. И зачем Баська вызвала Мартина?— Починить вилку у торшера. Так пани Маковецкая объяснила пану Тарчинскому по телефону своё приглашение.Я буквально онемела. Мартин полный профан насчёт вилок и вообще электроприборов, тут мы с ним друзья по несчастью. Для меня и для майора было очевидно: вилка — просто предлог. Видать, какие-то слова Фелюся мощно потрясли Баську, Баська, вне всяких сомнений, заодно с Мартином, только на кой черт Мартин поехал в Свиноустье? Не собирается же он в самом деле переть через границу?..— И он все ещё там? — забеспокоилась я. — В этом Свиноустье?..— Нет, уже вернулся. Как вы думаете, зачем он туда ездил?— Понятия не имею. А по-вашему, зачем?— Прошу отвечать на мои вопросы. Как вы объясните эту свистопляску — все с вас начинается и на вас замыкается?— И в самом деле, — признала я правоту майора. — Опять все я: извлекла Баську из дома на встречу с сообщником Гавела, велела послать ко мне Мартина, сунула ему пятьсот злотых и отправила в Свиноустье. И разумеется, с какой-то целью. Пан майор, я, честное слово, вам искренне сочувствую — вы столько времени на меня убиваете… Будь я на вашем месте, а вы на моем, я бы вас непременно посадила для собственного спокойствия. Ну а свистопляску объяснить не могу. Фелюсь этот все карты путает, явился как чёртик из табакерки, нагородил чего-то ни к селу ни к городу, и теперь ничего не понять. Даже предположи мы, что Баська его знает и условилась с ним, почему он ждал на Вильчей? Ведь в чистку я попала случайно, об этом свитере вспомнила на обратном пути. Нет, Фелюся придётся исключить, даже если вся акция была организована заранее.— Значит, вы полагаете, что пани Маковецкая его не знает?— Совершенно верно, полагаю, она в жизни его не видела и никогда о нем не слышала.Майор перестал качаться на стуле и упёрся локтями в стол.— Хотел бы я знать, когда они вас доведут наконец настолько, что вы откажетесь от своей… лояльности, — сказал он раздражённо. — Не уразумели ещё, как вас закладывает компания драгоценных друзей? Что ни случись, подозрения всегда вертятся вокруг вас. Одно из двух: либо вы скрываете от меня что-то очень важное, либо вы — главная персона хорошо задуманного и разветвлённого преступления. Мне не хватает звеньев, которые явно у вас в руках.В руках-то я кое-что держала, только далеко не все. Майор разгадал безошибочно, но чуток преувеличил.— По-вашему, я прячу какую-то ниточку, за которую стоит потянуть — и мы вытащим этих двоих бандюг, убивших Дуткевича? — недовольно спросила я. — Может, я и Вишневского знаю?— Вы знаете что-то такое, что сразу навело бы на след бандитов. Вишневский вам известен безусловно, ведь на ваших глазах валютчиков обчистили по меньшей мере дважды!— Двоих налётчиков нанимал тот же тип который подговаривал всяких подонков протыкать баллоны в моей машине, — решительно заявила я. — Наконец-то все прояснилось — валютчики тоже считали нанимателем меня, поздравляю, у вас с жульём в этом вопросе полное единодушие. А ведь займись вы моими баллонами сразу, давно задержали бы его! Этот Арсен Люпен, так обижавший аферистов, и был Дуткевич, либо Дуткевич ему помогал, а у валютчиков охраны хватает, всяких там бандюг и головорезов! В чем же дело? Милиция будто бы их не знает?!Майор, не слушая меня, махнул рукой. Ему явно что-то пришло в голову.— Стоп, вспомните хорошенько тот вечер. Когда вы поднимались к Дуткевичу, вам никто не встретился ни в дверях, ни на лестнице? Тишина полная?Переключилась я быстро. Вопрос майора меня заинтересовал. Подтвердила — да, не видела, не слышала.— Вы зашли в квартиру. Все время было тихо?— Полная тишина.— Двери оставили открытыми и в квартиру, и в комнату, ведь так? Вошли. Позади не слышали шороха?— Пан майор, если бы я услышала шорох, жильцы всего дома услышали бы меня! Я и так тряслась со страху, что убийца крадётся за мной по пятам!— Прекрасно. Пошли дальше. Вы не обернулись?— Для кого прекрасно, а для кого и нет, — рассердилась я. — Ясно, оборачивалась. Удивляюсь только, как это я не осталась косоглазой на всю жизнь: одним глазом смотрела перед собой, а вторым — назад.— А потом, когда звонили к нам, куда смотрели?— На дверь. Вернее, в прихожую и на лестничную клетку — все двери были открыты навылет. Смотреть ведь куда-то надо, а на покойника не хотелось.— И ничего не заметили? Никакого движения? Ничего не мелькнуло?— Ну, раз уж милиция застала меня в добром здравии, значит, не мелькнуло. По-моему, на эту тему я уже давала показания. Господи, да мелькни хоть кошка, я свалилась бы с сердечным приступом.— А кошки случайно не было?— Была. После.— Минуточку, давайте по порядку. После звонка по телефону вы сразу вышли на лестницу?— Сразу же вышла и села на ступеньку — ноги не держали. Дверь в квартиру немного прикрыла, да это все вы сами застали, пан майор.— И что вы делали?— Боже милостивый, что я делала?! Ничего! Курила и тряслась.— Почему?Я задумалась.— Рассуждая здраво, бояться было нечего. Только вот атмосфера на лестнице… Возможно, из-за того, что нервничала, но я прямо-таки кожей ощущала, что убийца где-то поблизости и вот-вот нападёт… Приблизительно такое состояние. А потом явился кот, и я немного успокоилась.— Странная атмосфера, говорите… Может, действительно ощущали присутствие убийцы…— Не преувеличивайте, пан майор, мало ли что в нервах навыдумываешь, лезет всякая дурь… — охладила я майора. — Ведь не каждый же день натыкаешься на трупы…— Нет, что вы, это не дурь, — оживился майор. — А вы небось хороший медиум?— Боже, спаси и помилуй, ну и беседа! Не знаю. Когда-то и были такие склонности, лет в одиннадцать. Не знаю, осталось ли что теперь. Но учтите, вызывать духов ни за что не соглашусь!— Я тоже. Минутку, а кот? Откуда взялся?— Сверху. Прибежал с верхнего этажа. Испуганный, взъерошенный, и наверх не шёл, и меня боялся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36