Со вчерашнего дня я обогатилась множеством новых сведений, среди которых, вопреки внушениям дьявола, больше всего меня волновало то, что касалось Веслава. Я призналась в этом Алиции, которая выслушала меня без всякого удивления.— Я знаю тайну Веслава, — безмятежно сказала она.— Что?!— Я её знаю совершенно случайно. Ты, разумеется, никому не скажешь?— Ну, знаешь! За кого ты меня принимаешь?!— У Веслава есть ребёнок…В первый момент у меня было впечатление, что кто-то из нас сошёл с ума. У Веслава есть ребёнок?! Что это значит?!— Он что, сам его родил? — спросила я ошеломлённо.— С ума сошла! Ханя… ну, знаешь Ханю? Это моя приятельниц которая ничего не делает. Она живёт дверь в дверь с тайной Веслава. Она уже давно рассказала мне, что познакомилась с девушкой, которая живёт напротив, у этой девушки есть ребёнок, отец ребёнка женат и навещает её тайно. Это не совсем типичная история, потому что он ходил с ней ещё до свадьбы…Алиция остановилась и задумалась.— Ходил… Разве это можно назвать хождением?— Господи помилуй! Назови это как тебе угодно, только рассказывай дальше!— Дальше он с ней порвал и женился на другой, тем временем она родила этого ребёнка, о чем ему раньше не говорила из-за своей гордости, и теперь из-за этого ребёнка он поддерживает с ней отношения. Этот человек — не кто иной как Веслав.— Откуда ты знаешь? Ханя знает его?— Нет, я его знаю. Случайно видела его там, а Ханя показала мне на него и сказала, что это именно тот человек.— Что ты говоришь! Потрясающе!..Долгое время я сидела, размышляя очень напряжённо и в довольно быстром темпе. Ну да, ничего странного, что Веславу постоянно не хватает денег… Но ведь это не является поводом для убийства, иметь ребёнка никакие законы не запрещают. Правда, у Веслава имелась жена, но я думаю, что в подобном случае он предпочёл бы признаться во всем жене…Алиция продолжала рассказывать дальше. Хамя, заинтересовавшись девушкой, живущей напротив, собрала о ней все возможные сведения. Отец ребёнка женился на девушке из очень богатой семьи, его жена учится, благодаря помощи родителей он может заниматься диссертацией, не особенно заботясь о зарплате в бюро, потом ему обещано приглашение во Францию или в Соединённые Штаты…Очень строгая в моральном отношении семья со своими правилами… Известие об имеющемся у молодого зятя ребёнке ситуацию изменило бы диаметрально…Нет, невозможно, чтобы Веслав из-за каких-то паршивых денег мог свалять такого дурака! Я думаю, что жена простила бы его, если бы он ей во всем признался…Но он выходил на балкон, а ключ был в вазоне…— Мне все это осточертело! — решительно заявила я. — Я уже не могу больше слышать об этом преступлении и кончаю им интересоваться. Пусть все идёт как идёт. Алиция, давай сменим тему разговора!— Вот именно, — с интересом сказала Алиция. — Что у тебя с прокурором? Кто из вас за кем ухлёстывает? Красивый парень, мне очень нравится, только для меня он слишком молод.— Для меня нет, — буркнула я неохотно, потому что не была уверена, не хуже ли ещё эта тема предыдущей. — Не знаю, кто за кем ухлёстывает, думаю, что больше всех участие в этом принимает дьявол. Если и сегодня он позвонит мне под служебным предлогом, то значит, он интересуется мной больше, чем я им… * * * На следующий день с утра в мастерской царило удивительное спокойствие. Прокурор накануне вечером позвонил мне, и мы провели упоительные минуты, на этот раз в «Бристоле». Сейчас я страшно хотела спать и потому не обращала никакого внимания на атмосферу вокруг меня. Если бы я была в нормальном состоянии, то сразу бы поняла, что это спокойствие ничего хорошего не сулит.Иоанна вызвала меня в кабинет Витека, которому потребовалась программа обслуживания жилого высотного здания. Одновременно в кабинет заглянул капитан. Отвечая на его приветствие, я прошла через конференц-зал, после чего вернулась с программой снова через приёмную, где сидела Иоанна.Меня удивило, что моё появление произвело на неё какое-то странное впечатление. Она явно испугалась и смотрела на меня, моргая глазами, как будто была чем-то неожиданно ошеломлена. Мне не хотелось спрашивать, чем я её так удивила, поэтому я отдала Витеку программу и вернулась в отдел.Удивительное спокойствие продолжалось до полудня. События, которые потом произошли, ликвидировали его совершенно.Все началось с того, что в нашем отделе неожиданно появились капитан, прокурор и поручик, и все трое ринулись к картине Лешека, по-прежнему стоящей у стены. Мы не могли понять, почему это произведение искусства, уже осмотренное ими несколькими днями раньше, вновь возбудило у них такой интерес. Мы внимательно наблюдали за ними, а они с невероятным вниманием рассматривали лицо изображённой там мегеры, чуть не ползая по нему носами. Наконец они выпрямились и посмотрели друг на друга.— Действительно, — сказал удивлённо капитан, обращаясь к прокурору. — Я вас поздравляю…Мы смотрели на них все с большим интересом, предвкушая какую-то сенсацию.— Можно узнать, чем вы это рисовали? — любезно повернулся прокурор к Лешеку.— Гуашью, — искренне ответил Лешек. — А что, это запрещено? — обеспокоенно спросил он.— Вы все рисовали гуашью? Это тоже?..Лешек посмотрел на картину, затем встал с кресла и пригляделся поближе к тому месту, в которое стукал пальцем представитель власти. Наконец он оторвался от созерцания и с неописуемым удивлением посмотрел сначала в пространство, а затем на нас.— Что это? — глупо спросил он.— Именно об этом мы вас и спрашиваем.— Это не гуашь, — сказал Лешек по-прежнему тоном глубокого удивления.— А что?Вопрос прозвучал резко, и Лешек явно испугался.— Клянусь Богом, не знаю! Я рисовал гуашью!— Может быту кто-то из присутствующих скажет нам, что это такое и кто это нарисовал?Нам недоставало только подобного вопроса, чтобы сорваться со своих мест и кинуться к картине, потому что мы и так сидели как на иголках.С первого взгляда я поняла, о чем идёт речь, и припомнила вещество, которым была дополнена картина Лешека. Губы чудовища были подведены толстым слоем ярко-красной губной помады. Веслав отодвинулся от картины и начал хохотать.— Но это же губная помада, — сказал Витольд, удивлённый не меньше, чем Лешек.— Вот именно. А кто это рисовал?— Я, — признался Веслав, стараясь сохранять серьёзность.Он немедленно оказался в центре всеобщего внимания. Лешек смотрел на него с заметным неудовольствием.Действительно, сразу после ухода одержимого хандрой автора Веслав закончил его произведение, дополнив макияж дамы, изображённой на древесностружечной плите, при полном одобрении Януша и моем. Нас удивляло, что Лешек до сих пор этого не заметил, потому что ярко-красный цвет ужасно выбивался из прочей тональности.Не понимая необычного интереса следственных властей к проблемам колористики, мы с интересом ждали, что будет дальше.— Чем вы это рисовали? — удивительно мягко спросил капитан у Веслава.— Помадой и рисовал.— Но вы, но-видимому, не употребляете губную помаду, — любезно сказал прокурор. — Где вы её взяли?— У Ирены…Если бы Веслав внезапно выстрелил из пушки, это не произвело бы большего эффекта. Трое мужчин, как громом поражённые, повернулись ко мне и застыли в молчании, глядя на меня с неописуемым удивлением. Я совершенно не могла этого понять, потому что, в конце концов, факт заимствования у женщины губной помады, даже ярко-красного цвета, не являлся ничем из ряда вон выходящим.— Это правда? — тихо спросил прокурор.На мгновение в его глазах появилось что-то похожее на упрёк.— Разумеется, — ответила я, несколько удивлённая. — Я одолжила её Веславу специально дня этой цели. Это в самом деле хорошая французская помада, но цвет у неё слишком глупый, поэтому мне не было её жаль. Я очень редко ею пользовалась.— Вы можете нам её показать?— Пожалуйста, будьте любезны…Они забрали помаду и ушли, оставив нас в ошеломлённом состоянии. Мы смотрели друг на друга и ничего не понимали.— В чем дело? — спросил Януш. — Признавайтесь, что вы тут накрутили с этой помадой?— Глупые идеи всегда за себя мстят, — удовлетворённо заявил Лешек.Витольд задумчиво покачал головой, возвращаясь на своё рабочее место.— Ох, что-то мне это не нравится, — проворчал он. — У меня такое впечатление, что они на что-то напали…Минутой позже меня вызвали в конференц-зал. Трое мужчин сидели вокруг стола и с явным осуждением глядели на меня.— Может быть, вы нам скажете, что это такое? — спросил кто-то из них, указывая на предмет, лежащий на столе.Этот предмет был самым обычным большим мужским носовым платком в бело-голубую клетку. Платок преступника!..— Если глаза меня не обманывают, то это носовой платок, — осторожно сказала я.— Чей?— Не знаю. Я его вижу в первый раз, но предполагаю, что это тот самый носовой платок, который вы искали.После моего жизнерадостного замечания на какой-то момент наступило совершенно нежизнерадостное молчание. Потом последовал ещё вопрос:— Когда вы в последний раз пользовались своей губной помадой?— Не помню, но, по-видимому, это было довольно давно. Возможно, ранней весной, так как тогда я носила рыжую блузку, потому что среди моей одежды эта помада подходит только к ней.— А случайно, не три дня тому назад?— Нет, это исключено. Ту блузку я ношу, только когда холодно. И я не до такой степени сумасшедшая, чтобы в другое время так глупо краситься.— Вы останетесь здесь. Прошу вас сесть там…Ещё более заинтересованная и немного обеспокоенная, я послушно уселась на указанное место. Прокурор явно избегал моего взгляда. В конференц-зал вызвали Алицию, что мне очень понравилось, потому как, наконец-то, я могла быть свидетелем чужих ответов на допросе. Алиция вошла, посмотрела на меня без всякого удивления и уселась в ожидании вопросов. Носовой платок убрали ещё до её прихода.Прокурор начал беседу на тему о косметических средствах. Он показал Алиции помаду и спросил, кому она принадлежит. Алиция осмотрела помаду, помазала ею по руке и задумалась.— Откуда я знаю? Идиотский цвет… Анка красится таким образом, но у неё, помада, по-моему, светлей. Моника исключается. Может быть, Ирена? — и неуверенно посмотрела на меня.— Когда пани Ирена красилась ею в последний раз?— Предпоследний, — поправила его Алиция. — Последний раз бывает перед самой смертью. Не помню, я не обращаю внимания на такую ерунду.— Может быть, неделю назад?— Может… — согласилась Алиция, а у меня холодная дрожь пробежала по спине.— А может быть, месяц тому назад?— Возможно, — так же согласно кивнула Алиция.— А может быть, год? — в голосе прокурора появилась какая-то подозрительная любезность — Тоже возможно. Не знаю, для меня нет никакой разницы. У меня нет чувства времени.— Алиция, сосредоточься, ради Бога! — простонала я из своего угла, охваченная ещё большим беспокойством.— Прошу не вмешиваться! — резко крикнул капитан.— Ах, это нужно тебе?..— Попробуйте точно вспомнить. Это очень важно, — в то же время сказал прокурор, совершенно игнорируя моё существование.Алиция уставилась на стену и начала рыться в памяти.— Уже знаю, — вскрикнула она неожиданно. — У меня это ассоциируется… Она использовала её в большой массе.Капитан посмотрел на неё ужасным взглядом, но прокурор не потерял терпения.— А что это значит «в большой массе»? Была вся вымазана этой помадой?— Нет, вся была одета в такой цвет. Да, это совершенно точно. С любой другой одеждой этот цвет страшно бы выпирал, а я никогда не замечала, чтобы у неё было какое-то несоответствие с цветами.Я прониклась глубокой благодарностью к Алиции как за подтверждение правдивости моих слов, так и за этот комплимент.— Ну так попытайтесь ещё раз припомнить, когда это могло быть?— Думаю, что довольно давно. Наверное, на ней тогда было что-то зимнее.— Благодарим вас…Следующей была Анка, которая категорически отказалась от каких-либо связей с моей помадой, в доказательство показав свою, которая и в самом деле была более светлого оттенка. У Моники цвет этой помады вызвал величайшее отвращение. Все женщины нашей мастерской, поочерёдно опрашиваемые, проявили явную недостаточность памяти в вопросах моего макияжа.Отпустив последнюю сотрудницу бюро, мужчины, проводившие допрос, погрузились в молчание. Потом прокурор резким движением вытащил из ящика носовой платок и развернул его полностью.— И тем не менее, может быть, вы нам скажете, откуда на этом платке взялось вот это!С меня мгновенно слетел весь сон, и я перестала глупо и невинно удивляться. На бело-голубой клетке чётко обозначились следы моей собственной ярко-красной помады!Я сидела как соляной столб, уставившись в проклятый платок, и чувствовала, как мне одновременно становится и холодно и жарко, потому что я внезапно все вспомнила. Я знала, откуда там взялись эти следы, и, что хуже всего, знала также, кто убийца!..Я, конечно, могла все рассказать. Могла также продолжать утверждать, что ничего не помню, могла сделать множество других вещей! Но я до такой степени поглупела, что мне не пришло в голову ничего другого, как только то, что я скорей удавлюсь, чем скажу правду!Я молчала так долго, что они почувствовали, что я, предоставленная сама себе, буду молчать до скончания века. Прокурор холодным, официальным тоном повторил свой вопрос:— Откуда на этом платке следы вашей помады?— Не скажу, — ответила я неожиданно даже для самой себя.— Что вы сказали?!— Не скажу, — упрямо повторила я.— Что значит — не скажете? Вы уже все вспомнили?— Вспомнила. И заявляю вам, что больше ничего не скажу.— Но почему?— Потому что не скажу. Я отказываюсь давать показания!На лицах представителей власти появились растерянность и явное удивление. Они смотрели на меня и друг на друга.— Вы отдаёте себе отчёт в том, что это ставит вас в сложное положение? Это ваша помада, вы являетесь подозреваемой!— Ну и пусты Мне все равно, я ничего не скажу!— Нам придётся вас задержать.— Можете даже заковать меня в кандалы. Ничего не скажу раньше, чем предстану перед судом обвинённая в убийстве!Капитан и прокурор выглядели так, как будто через минуту их хватит удар.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31