Так уж получилось, что задняя кабинка расширена для перевозки грузов, и в ней только одно кресло. Одной из вас придется сидеть на полу.
Я проглотил остатки пива и вышел из-за бара.
— А теперь вы и на самом деле должны извинить меня. Мне много надо успеть сегодня.
Сестра Мария Тереза кивнула:
— Ну конечно.
Джоанна Мартин не сказала ни слова, а просто взяла с пола мою парусиновую сумку и подала мне. Жест выглядел весьма неожиданным, так как совершенно не вязался с ее обликом. Наши пальцы соприкоснулись, и я почувствовал запах ее духов. Бог знает, что это было, но эффект просто наэлектризовал меня. Я еще никогда не испытывал такого прямого и немедленного возбуждения от присутствия женщины, и внутри меня словно что-то оборвалось.
И она знала это, черт возьми, потому что чуть презрительно улыбнулась уголком рта, как бы удивляясь тому действию, которое производит на мужчин. Я повернулся и быстро удалился.
* * *
Сеньор Хук так и не объявился, но когда я поднялся в комнату, которую занимал раньше, то увидел его там застилающим постель.
— Ваша ванна готова, сеньор Мэллори, — сообщил он мне странным меланхолическим тоном, почти шепотом. — Вы будете потом у нас что-нибудь есть?
Я отрицательно покачал головой:
— Думаю, что уйду. Если я кому-нибудь понадоблюсь, то пусть ищет меня в "Лодочке".
— Сеньор видел двух леди, которые ждали его внизу?
— Да. Они тоже остановились здесь?
Он утвердительно кивнул и удалился, а я разделся, набросил старый халат и направился по коридору в ванную. Вода оказалась достаточно горяча, чтобы вызвать испарину на моем лице, и я пролежал в ванне с полчаса, избавляясь от дневной усталости и думая о тех двух дамах, с которыми разговаривал в баре. С сестрой Марией Терезой было все понятно. Она принадлежала к числу тех странных людей, которые живут одной только верой и могут вынести все что угодно, защищенные броней своего целомудрия.
А вот появление Джоанны Мартин объяснить труднее. Бог знает, кто посоветовал ей приехать сюда. Несомненно только то, что женщины имели связи в очень высоких сферах, иначе как бы они достали такую бумагу, да еще с подписью самого президента.
Я вернулся в свою комнату, вытер голову полотенцем и начал быстро одеваться. Я успел натянуть брюки и уже влез в чистую легкую рубашку, когда услышал легкий шум, который заставил меня резко обернуться и протянуть руку к пистолету, который лежал в кобуре на туалетном столике.
Прямо с балкона, складывая зонтик, в комнату вошла Джоанна Мартин.
— Не стреляйте, — спокойно предупредила она. — Это всего-навсего я.
Молча я стоял и смотрел на нее, впервые имея возможность разглядеть как следует ее лицо. Она не блистала особенно яркой красотой, но в ее лице светилось что-то такое, что позволяло выделить ее в любой толпе. Золотисто-каштановые волосы, явно предмет забот высококлассного парикмахера. Прекрасно сложена. Чуть вздернутый носик делал ее моложе, чем она была на самом деле. А в ее широко расставленных карих глазах поблескивали солнечные искорки любопытства.
Я тут же представил себе, как она будет выглядеть после недели пребывания в верховьях реки. И еще я представил себе эти волосы разбросанными по подушке. Видение доставило мне прямо-таки физическую боль.
— Дверь оказалась не заперта, — объяснила она. — И этот пожилой сеньор сказал, что вы в ванне. Я решила подождать.
Заправив рубашку в брюки, я потянулся за наплечной кобурой, судорожно подыскивая слова, чтобы начать разговор. Думаю, что всему виной эти проклятые духи, которые просто физически обозначали ее присутствие.
— А вам и на самом деле нужна эта штуковина? — спросила она.
— С приходом темноты город небезопасен. Чем могу быть вам полезен?
— Для начала скажите мне правду.
Она вышла на балкон. В оранжевом небе, словно огненный шар, висело солнце. Она стояла против света, и ее ноги четко обрисовывались сквозь легкую ткань платья.
— Не понимаю вас.
— О, думаю, прекрасно понимаете. Вы вели себя очень сдержанно в разговоре с сестрой Марией Терезой там, в баре. Я имею в виду судьбу моей сестры и второй девушки. Вы просто пожалели ее.
— В самом деле?
— Бросьте играть со мной, мистер Мэллори. Я не ребенок. И хочу знать всю правду.
— Да за кого вы меня принимаете, черт возьми! — резко ответил я. — За слугу, что ли? — Я даже не понял, почему так рассердился, наверно, оттого, что она говорила со мной таким небрежно-требовательным тоном. Но нет, мое раздражение вызвало нечто совсем иное. Наверно, только какой-то внутренний защитный механизм предостерег меня от попытки схватить ее. — Ну ладно. Меня спросили, может ли быть, что ваша сестра и другая девушка живы, и я ответил, может. Что еще вы хотите знать?
— Почему они захватили ее? Почему не убили сразу? Даже пожилых монахинь изнасиловали перед тем, как убили, разве не так? Я читала отчет.
— Им надо освежить кровь, вот и все.
Я хотел повернуться и уйти, чтобы не видеть ее и не выплеснуть мое раздражение наружу.
Она схватила меня за плечо и повернула к себе.
— Но я желаю знать, черт бы вас побрал! — воскликнула она. — Всю правду!
— Очень хорошо, — ответил я, хватая ее за запястья. — У них есть очень сложный ритуал. Прежде всего, если к ним попали девственницы, то их лишают невинности на особом церемониале при всем народе, используя родовые тотемы. Так хуна поступают со всеми девушками.
В ее глазах появился ужас, и она перестала вырывать руки.
— А потом, в течение последующих семи ночей каждому воину племени разрешается пойти к ним. Это рассматривается как большая честь. Если женщина после этого не забеременеет, то ее до смерти забивают камнями. Забеременевших чужеземных женщин сохраняют до рождения ребенка, а потом сжигают живыми. Подоплека такого поведения довольно сложная, но если у вас найдется время, я буду счастлив все вам объяснить.
Она смотрела на меня, качая головой из стороны в сторону, и я мрачно добавил:
— На вашем месте, мисс Мартин, я молился бы о том, чтобы ей утонуть в реке.
Ярость вскипела в ней, словно горячая лава, она вырвалась и ударила меня левой рукой по лицу, а правая беспомощно повисла. Потом, заломив руки, она поплелась к двери, распахнула ее и вышла в коридор.
* * *
Я пошел в "Лодочку", что заведомо представляло определенную опасность после наступления темноты, особенно на набережной, но меня так переполняла злость, что любому, кто решил бы этой ночью перейти мне дорогу, пришлось бы плохо. Я испытывал насущную необходимость выпить и повторить, как любил говорить Хэннах, да и женщина мне определенно сегодня требовалась, — в таком агрессивном настроении я находился.
Как и следовало ожидать, вечером в понедельник "Лодочка" не ломилась от публики. Оркестр вовсю наяривал румбу, но танцевало не более шести пар. Лола, девушка, с которой развлекался Хэннах в тот раз, тоже сидела здесь, и все в том же красном атласном платье. Мне она нравилась. Откровенная проститутка, она с ума сходила по Хэннаху, и это была ее единственная слабость.
Зная, что Хэннах сегодня не придет, она переключила внимание на меня. Странно, но, как она ни старалась, ничего не получалось. Стоило мне только подумать о Джоанне Мартин, как образ Лолы тут же стушевывался. Немного спустя ей что-то сказали, и она отправилась искать удачи где-то еще.
Это по крайней мере освободило меня, чтобы напиться в стельку, как я и собирался. Выйдя на палубу, туда, где мы обедали с Хэннахом в ту первую ночь, я занял отдельную кабину, заказал еду, бутылку вина для начала и закрыл за собой раздвижную дверь.
Но у меня совсем пропал аппетит. Я немного покопался в тарелке, а потом встал и подошел к поручням с бутылкой в одной руке и стаканом в другой. Я смотрел на реку, где огоньки жилых лодок отражались в воде, словно пламя свеч. Меня охватило беспокойство и какое-то изнеможение, мне чего-то не хватало. Я понял, мне не хватало ее.
За моей спиной раскрылась раздвижная дверь и снова закрылась. Я нетерпеливо обернулся и увидел Джоанну Мартин.
* * *
— Как вы полагаете, мы можем начать все снова? — спросила она.
На столе стоял лишний стакан. Я налил в него вина и подал ей.
— Как вы отыскали меня?
— Сказал старый Хук в отеле. Он очень умен. Дал мне кеб с кучером, сильно смахивающим на Кинг-Конга. Строго-настрого приказал ему доставить меня сюда в целости и сохранности. — Она подошла к поручням и посмотрела за реку. — Как хорошо здесь!
Я не знал, что сказать, но она сама взяла на себя заботу о продолжении разговора.
— Мне кажется, мы с вами оба были не в настроении, мистер Мэллори. Я хотела попытаться еще раз.
— Нейл, — отрекомендовался я.
— Отлично, — улыбнулась она. — Боюсь, что у вас сложилось обо мне неправильное представление. Джоанна Мартин — мое сценическое имя. На самом деле я Джоан Ковальски, из Гренвилла, штат Пенсильвания. — Ее голос совсем изменился, и она заговорила с акцентом, что, наверно, не делала очень много лет. — Мой папа шахтер, а ваш?
Я громко рассмеялся:
— Адвокат в маленьком городке. В Англии их называют солиситорами. Такой маленький старый город Уэлс в Соммерсете, недалеко от Мендип-Хиллз.
— Это, наверно, чудесное место.
— Верно, особенно теперь, осенью. Грачи на верхушках вяза у церкви. А из-за реки доносится влажный запах опавшей листвы.
Я словно на момент побывал там. Она оперлась на поручни.
— Гренвилл совсем не такой. Там было три вещи, которые я никогда больше не хотела бы видеть. Угольные шахты, металлургические заводы и дым. Я даже ни разу не обернулась, когда покидала этот город.
— А ваша сестра?
— Мы осиротели, когда ей исполнилось три, а мне восемь. Меня вырастили монахини. Вот тогда-то я к ним привыкла.
— Ну и что же вы?
— У меня все пошло хорошо. Пела с лучшими оркестрами в стране. Дорсей, Ломбарде, Сэмми Кей. — Когда она рассказывала об этом, ее голос совершенно изменился, будто она выступала перед большой аудиторией. — Я играла вторые роли в двух мюзиклах, которые с успехом шли на Бродвее.
— Отлично, — сказал я, поднимая руки, будто защищаясь. — Я сражен.
— А вы? Как у вас? Почему Бразилия?
И я ей все рассказал, с самого начала до настоящего момента, в том числе упомянув некоторые подробности. Я даже не представлял, что смогу быть столь откровенным, хотя бы с одной живой душой. Такое действие она оказывала на меня.
— Ну хорошо, — промолвила она наконец, когда я закончил свой рассказ. — Теперь мы оба стоим перед неизвестностью. Разве это не заманчиво?
Луна скрылась за облаками, и внезапно обрушившийся дождь застучал по тенту над нашими головами.
— Романтическая картина, верно? — сказал я. — Почти каждый день на этой неделе идет дождь. — А представьте себе, что творится во время сезона дождей! — Я снова налил ей вина. — Бугенвиллеи, акации и Бог знает какое множество ядовитых змей, укус которых может убить вас в считанные секунды. А что касается реки, то это не только аллигаторы и пираньи, но еще и крупные водяные змеи. Они легко переворачивают каноэ, и все его пассажиры оказываются в воде. Почти все, что выглядит прекрасно, как правило, абсолютно смертельно. Вам бы лучше попробовать себя в Голливуде. Это куда безопаснее.
— Это мне предстоит в следующем месяце. У меня назначена кинопроба в компании MGM.
Она улыбнулась, а потом протянула руку и ладонью погладила меня по груди, и ее улыбка угасла.
— Я должна все узнать, Нейл. Любым способом, но узнать! Вы можете это понять?
— Конечно, могу.
Я положил свою руку на ее ладонь, и меня затрясло, как подростка при первом свидании.
— Хотите потанцевать?
Она согласно кивнула и прижалась ко мне, и тут позади нас раскрылась раздвижная дверь.
— Так вот чем ты занимаешься за моей спиной!
Эти слова произнес, входя, Хэннах.
Он ввалился в летной одежде, и ему давно следовало побриться. Но все же он выглядел довольно романтично: в кожаной куртке, бриджах, с белым шарфом, аккуратно обернутым вокруг шеи.
Сэм улыбнулся с обезоруживающим очарованием и с распростертыми объятиями по-мальчишечьи двинулся на нее:
— Да это же мисс Джоанна Мартин, собственной персоной!
Он схватил ее за руки, на что, как мне казалось, не имел никаких оснований. И я спросил:
— Что здесь, черт побери, происходит?
— Ты еще спрашиваешь, парень! — Он закричал, вызывая официанта, и стащил с себя пальто. — Столько всего случилось, когда ты улетел сегодня утром! После обеда Альберто связался со мной по радио. Просил забрать его из Санта-Елены и привезти прямо в Манаус. Мы прилетели полтора часа назад. И в отеле встретили спутницу мисс Мартин. Когда я уходил, они с полковником яростно спорили.
— О чем же они спорили?
— О том самом полукровке у Альберто, который жил с индейцами хуна. Альберто послал его за реку прошлым вечером, и, видит Бог, он вернулся сегодня после обеда.
— Вы хотите сказать, что он установил контакт?
— Наверняка.
В этот момент появился официант с парой бутылок "Поули Фюссе" в ведерке с водой.
— Как он сказал, — продолжал Хэннах, — все племя по реке знает, что произошло в той деревне, куда мы с тобой летали, и они страшно напуганы. Делегация вождей согласилась встретиться с Альберто послезавтра в паре миль вверх по реке от миссии.
— Звучит слишком хорошо, чтобы я мог поверить, — покачал я головой.
Но Джоанна Мартин отнеслась к новости иначе. Она села рядом с ним и оживленно спросила:
— Как вы думаете, они могут что-нибудь сообщить о моей сестре?
— Определенно могут. — И он снова взял ее за руку. — Все будет хорошо. Я вам обещаю.
И после этого сказать, что их отношения развивались так быстро, как пожар охватывает дом, значит ничего не сказать. Я сидел как на иголках и наблюдал за их оживленной болтовней. Они часто смеялись и наконец спустились вниз и присоединились к толпе танцующих на площадке.
Но я не единственный страдал от ревности. В полутьме я заметил ярко-красное платье, это Лола наблюдала за ними, прячась за стойкой. Представляю, как должна чувствовать себя женщина, которой пренебрегли. Она выглядела так, будто готова всадить Хэннаху нож в спину, если ей только представится хотя бы малейшая возможность.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25