.. Проходи, садись.— Не хотелось бы мешать вашему разговору, — ответил Этиоль.— Ты нам и не мешаешь.В этот момент узкоглазый то ли от отчаяния, то ли от беспомощности издал странный рыкающий звук.— Зачем же ты, дурень, вляпался в эту историю! Я же намекал, беги отсюда — еще когда ты подглядывал.— Я не подглядывал, — с достоинством возразил Этиоль. — Я вел разведку.— Выходит, без толку ты вел разведку! — в сердцах воскликнул узкоглазый. — Теперь и тебе крышка!Эхомба бросил взгляд в сторону толстяка, который рассматривал его с каким-то хитроватым, нездоровым удовлетворением.— Он говорит, — Эхомба махнул рукой в сторону мужчины в кожаных доспехах, — что я тоже вляпался. Это правда?— Конечно! — весело ответил толстяк. — Любому, кто заходит ко мне в гости, обратной дороги нет.— Очень даже странно, — насупился Эхомба. Разговор нравился ему все меньше и меньше. — Я не чувствую себя пойманным.— Мало ли что не чувствуешь! Ты уже в клетке.Хозяина хижины едва ли можно было назвать человеком — либо он относился к тому племени, о котором Эхомба никогда не слыхал и с представителями которого не встречался. Верхняя часть туловища была значительно крупнее нижней, словно на ноги и бедра одного человека насадили торс другого. Щеки впалые, будто нарочно втянутые, нос крючковатый, глаза посажены так глубоко, что, казалось, кто-то иной, спрятавшийся в человеческом обличье, выглядывает оттуда. Густая грива ярко-рыжих волос свободно ниспадала не только на лоб и плечи, но и до самого пола. Чем-то незнакомец неуловимо напоминал огромную обезьяну — если, конечно, подобное сравнение не оскорбляло этих шустрых и милых животных.— Говоришь, не чувствуешь пут? — продолжил толстяк. — Тогда попробуй встать.Этиоль пожал плечами и попытался подняться. Не тут-то было! Он глянул вниз и вдруг обнаружил, что циновка сплетена из чего-то живого, подвижного. Жгуты шевелились, пускали ростки, которые цепко и густо обхватывали сандалии и ноги пастуха. Этиоль вновь услышал странное потрескивание и едва слышный шелест, заполнивший комнату, однако теперь ему стало ясно, что эти звуки никак не связаны с шумом леса.Приглядевшись, он едва не вскрикнул от ужаса — побеги, произраставшие из плетей, начали ввинчиваться в его плоть. Пастух перевел взгляд на чужака с раскосыми глазами и тут понял, что с ним произошла та же беда. Бедняга был уже намертво прикручен к полу. Вот, оказывается, что означали его странные ужимки.Дождавшись, пока новый гость до конца все осознает, хозяин хижины удовлетворенно потер руки и с той же нарочитой веселостью посочувствовал:— Не расстраивайся, дружок. Посмотри, какая знатная компания здесь собралась!— Ага, — уныло отозвался узкоглазый, — а то я досыта наелся беседы с тобой. Уже оскомину набил.— Ах, какой черной неблагодарностью ты платишь за мое гостеприимство. Неужели я такой скучный собеседник?— Не то слово! — ответил мужчина в доспехах. — И угораздило же меня оказаться рядом с таким занудой, как ты!Этот парень не теряет присутствия духа, отметил про себя Эхомба. Отметил мельком — сам он в то мгновение лихорадочно обдумывал, как бы выпутаться из беды.Между тем незнакомец, обращаясь исключительно к Этиолю, представился:— Меня зовут Симна ибн Синд. Я пришел с севера, из очень далекой страны… Эх, лучше бы я остался дома!— Чего же не остался? — по простоте душевной спросил Этиоль.Симна с усмешкой отвел глаза.— Споры и конфликты донимают меня подобно пчеле, преследующей обидчика. Я должен был пуститься в путь в поисках мира — внешнего и внутреннего.— И что, нашел? — поинтересовался Этиоль. Мужчина глянул на него с некоторым подозрением, затем ухмыльнулся еще шире.— Пока нет, однако полагаю, что искать надо непрестанно. Рано или поздно наступит день, когда я добьюсь успеха.— Не сомневаюсь.— Спасибо. А ты кем будешь, приятель?— Этиоль Эхомба, пастух с юга.— Так или иначе, друг, — вздохнул Симна, — перестань себя обманывать. Ты вляпался, как и я, и никто из нас никуда не пойдет. Мы будем сидеть здесь вечно, пока не сгнием.— Вот это верно, — согласился хозяин хижины. — Этим люди и кончают в моем присутствии. Этим кончают все. — Он печально покачал головой. — Почему надо относиться неприязненно к столь важному и необходимому процессу? Только представьте себе, что тут было бы без меня!— А что было бы? — искренне поинтересовался Этиоль. — И вообще, кто ты такой? Хозяин всплеснул руками.— Я-то думал, что ты уже догадался, путник. — Тень улыбки скользнула по его лицу. — Я — Тлен.— Ясно. Чем же тебя разложили — взятками? — спросил Этиоль.— Ничего тебе не ясно! — поморщился Симна. — Он сам есть Тлен. Разуй глаза, посмотри хорошенько!Пастух послушно обвел глазами помещение. Удивительно, но внешний вид хижины, подворья, даже цветочков на изгороди заметно изменился. Контраст с тем, что ему довелось разглядеть в первые минуты пребывания в этом живописном уголке, был разительный.Цветы увядали на глазах, стебельки желтели, превращались в сено. То, в свою очередь, скоропалительно жухло, расплывалось гнилью. Странно, отметил про себя Этиоль, как же это я вижу цветы на заборе, если нахожусь внутри стен?.. Однако стен уже не было, они оплыли и обернулись кучами расползающегося торфа. Тошнотворный запах распространился по округе. От хижины остался редкий каркас, сложенный из костей животных, их черепов и полусгнивших шкур.Удивительные превращения случились и с хозяином жуткого дома. Первым делом у него по лицу пошли прыщи, угри, нарывы и прочая пакость, густо источавшая гной. Скоро кожа совсем опала, и на Эхомбу глянул вмиг облысевший череп, а великолепная грива ярко-рыжих волос обернулась скопищем длинных навозных червей того же цвета.Однако, несмотря на все метаморфозы, хозяин хижины оставался тихим и обходительным. Впрочем, Эхомба не удивился — процессу гниения свойственна неторопливость.— Что же ты хочешь от нас? — спросил он. Глаза собеседника зажглись, словно фонари, освещающие сточные туннели города, из треснувших губ полезли могильные черви.— Тебе объяснили — чтобы ты сгнил. Не обманывайся, приятель, оставь надежду. Давай не будем напоследок терять присутствия духа.— Давай не будем, — согласился пастух. — Беда в том, что со мной нельзя так поступать. Не по своей воле я отправился в путь. На меня возложена огромная ответственность, так что извини…Такого смеха Этиоль в жизни не слышал. Из нутра этой давным-давно сгнившей кучи навоза вдруг вырвался задорный рык, перемежаемый хрюканьем. Симна же, напротив, обреченно повесил голову, даже вырываться перестал.— Ты всерьез решил, что сможешь выбраться отсюда? — успокоившись, спросил Тлен. — Взгляни, ты уже начал гнить! Если откровенно, гнить ты начал еще раньше, в момент появления на свет, а то и в материнской утробе. Все на свете: люди, деревья, ветер, вода, солнце, луна, даже камни — да-да, камни, я уж не говорю о металлах! — подвержено тлению. Весь мир! Однородное, вкусно пахнущее месиво — это единственное, что остается от него. Верно, я подступаю неслышно, подбираюсь неспешно, шаг за шагом, но поверьте мне, куда приятнее действовать в открытую, лицом к лицу. Вот как сейчас. Должен признаться, меня восхищает ваше мужество. Ты, пастух, до сих пор не сдался, да? Все пытаешься вырваться, найти какую-нибудь лазейку?— У меня нет времени на глупости. Мне надо исполнить обет, а потом вернуться домой.Эхомба сунул руку за спину, нащупал рукоять меча, затем внезапно выхватил его и рубанул по осклизлым побегам, опутавшим ноги. Против любой другой стали они устояли бы, однако против лезвия из металла, очищенного небесным огнем, дрогнули.— Эй, друг, не забудь про меня! — воскликнул Симна и что есть силы рванулся.Эхомба принялся ударами меча освобождать товарища по несчастью. Тот, получив возможность двигаться, выхватил из ножен, висевших у него за спиной, два меча.Хозяин невозмутимо взирал на происходящее. Симна воскликнул:— Теперь пришел твой черед, куча дерьма! — и бросился на воплощение гнили.Тлен даже не пошевелился. Симна с размаху ударил его клинком по шее. Лезвие свободно погрузилось в смрадную плоть и там застряло. Удалой коротышка попытался высвободить меч, однако ничего не получилось. Товарищи по несчастью замерли, наблюдая, как сверкающее лезвие мгновенно покрылось красновато-бурым налетом, затем ржавчина побежала, захватывая ближайшую к рукояти сторону клинка — так поток воды в момент разметывает стожок сена. Симна в страхе отбросил огрызок меча — тот еще не успел лечь на пол, как ржа доела костяной приклад на рукояти.Симна отпрянул, однако его боевой запал не угас. Он взмахнул вторым мечом и закричал:— Хитро!.. Но предупреждаю: я не собираюсь гнить заживо!— Все гниют заживо, — рассудительно ответил хозяин и сложил вместе кончики пальцев. Осмотрел их, извивающихся, как черви, и невесело добавил: — Что поделаешь, это неизбежно.— Что правда, то правда, — покивал Этиоль. Симна обернулся к товарищу, и в его глазах вспыхнул грозный блеск.— Эй, ты что, решил взять сторону этого чудовища?— Я взял сторону жизни. — Пастух пожал плечами. — Однако это не мешает мне видеть вещи глазами обычного человека. — Он перевел взгляд на хозяина хижины. — Даже навоз порой бывает полезен.— Верно говоришь! Мне будет недоставать тебя…— А я без тебя обойдусь! — Этиоль сунул руку в карман и нащупал мешочек с морскими камешками. На мгновение его пронзил озноб — это было совсем не то, что он искал! Неужели забыл дома?.. Он сунул руку в другой карман… Ага, вот оно!Пастух вытащил руку и раскрыл ладонь. На ней горкой лежала сухая, сероватого цвета земля. Симна не смог скрыть изумления.— Что ты собираешься делать? Устроить плантацию для выращивания грибов? Самое время думать о садоводстве! Тлен с тем же интересом взирал на кучку земли.— Всегда приятно получить подарок, приятель, — сказал он. — Однако ты зря мечтаешь скромным подношением купить свободу.— Наумкибы не дают взяток!Достойно ответив, Этиоль швырнул горсть земли в заметно расплывшегося хозяина гнили.Кусочки почвы попали тому в грудь — и ничего не случилось!Симна, ожидавший чуда, закричал:— На что ты надеешься? Что он теперь, испачкавшись, захочет принять ванну?Пастух не ответил, просто стоял и наблюдал, как Тлен ни с того ни с сего начал увеличиваться в размерах. Он вспухал на глазах, словно ведрами пил воду.Глаза Симны расширились.— Послушай, друг, — дрожащим голосом произнес северянин, — нам, пожалуй, стоит удалиться. За развитием событий лучше наблюдать со стороны.Этиоль догнал товарища уже во дворе. По всей округе густо распространялся запах тухлых яиц.Хозяин хижины все распухал и распухал — пока не взорвался. Кучи грязи, всплески протухшей жижи полетели в разные стороны. И Эхомба, и Симна ибн Синд оказались уделаны с ног до головы. Огромный вес, хлестнувший из чудовищной выгребной ямы, лег на плечи людям и неминуемо раздавил бы их, но прогнившая изгородь не выдержала и сломалась. Беглецы покатились по крутому склону вниз, и только мягкие полусгнившие ветви смягчили падение. Воистину, подумал Этиоль, гниль порой бывает полезна.Симна с завидной скоростью вскочил на ноги и оперся на меч, который по-прежнему держал в правой руке.На месте прежнего живописного, обещавшего усталому путнику покой и отдохновение домика теперь возвышалось что-то вроде огромной помойки.Между тем Этиоль тоже встал и теперь отряхивался, с улыбкой глядя на своего товарища.— Чему улыбаешься, друг?— Да так, — ответил Этиоль и улыбнулся еще шире. — Чистый ты очень.— Да уж! — в свою очередь расхохотался воин. — Все черти ада зажали бы носы, страшась к нам подойти!.. Послушай, а ведь ты в него не грязью кинул? Или то была какая-то особая, магическая грязь? Ты колдун?— Не-е. — Эхомба покачал головой. — Я простой пастух с юга.— Ладно, как хочешь. — Симна пожал плечами. — Так что же все-таки это было?— Говорю тебе — земля из моей деревни. Она скудна, прокалена солнцем, прочищена ветрами, налетающими с океана. Наша земля не знает, что такое гниль. В скудных краях добрая почва — большая ценность. Чуть-чуть полей водой, вложи зерно, и на ней скоро появится росток. Что может быть волшебнее, чем способность рожать?.. Я хранил ее как память о доме. Ее набрала мне жена с делянки, которая досталась ей от Оуры, матери нашего вождя Асаба. Мудрая старуха немало пота там пролила… Я подумал, что этот подарок вряд ли придется по вкусу Тлену.— По вкусу?! — воскликнул Симна. — Да от твоей родной землицы его, клянусь Гируном, раздуло так, что он всю округу перепачкал!Северянин уже полностью оправился от страха, теперь энергия била в нем ключом.— Так, самое время заняться поисками и получить то, что принадлежит нам по праву.— Заняться чем? — не понял Эхомба. — Что получить?..— Сокровища, конечно, — объяснил Симна. — Всем известно — где грязь, там и деньги. Если уж ты такой принципиальный в отношении взяток, то хотя бы должен сообразить, что мы не первые, кто попал в лапы этой твари. Среди них наверняка были и богатенькие, которые сулили огромные деньги, чтобы чудище позволило им догнивать тихо, спокойно, в своих особняках. Сам знаешь, разложение всякое бывает — тут тебе и продажные политики, и неподкупные задешево стражи, и падкие на чужое добро начальники…Вот уж к чему Эхомба не хотел прикасаться, так это к сокровищам, собранным Тленом. Но, как всегда, его любопытство пересилило здравый смысл/— Ты ведь, кажется, странствуешь в поисках внутреннего мира?— Внутренний мир — это, конечно, хорошо, однако золотые монеты лучше. Душевный покой может и подождать, — ответил воин и начал взбираться вверх по склону.— Никак не могу согласиться с таким подходом, — возразил Эхомба, следуя за товарищем.Симна двигался ловко, как обезьяна, и на ходу объяснял:— Ты спас мне жизнь, Этиоль, так что я не буду с тобой спорить. Хотя должен предупредить заранее: что бы ни случилось, не пытайся встать между мной и сокровищем.— Мне нет дела до сокровищ, — улыбнулся пастух.— Ну, приятель, все так говорят…Однако в душе этот искатель смысла жизни был уже менее уверен в истинности незамысловатой правдишки, которую только что выложил Эхомбе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43