Эхомба подошел к своим все еще связанным друзьям. За ним следовал Симна, держась как можно ближе к товарищу. Он отлично видел, как быстро могут двигаться акулы, и не желал отдаляться от их создателя хотя бы на миг. Бездушные черные глаза следили за каждым его движением, но акулы не нападали. Некоторые легли на пол и кормились, заглатывая целые куски гвардейцев, мундиров и всего, что попадется.
— А ты великий хитрец. — Свободной рукой пастух потирал болевшие лицо и плечи. — Как только представится возможность, я собираюсь отплатить тебе за твою хитрость.
— Эй, братец, ведь я должен был сделать так, чтобы все выглядело взаправду, разве нет? Мне надо было отвлечь их от того, что я делал у тебя за спиной. Чтобы ловкость рук сработала, надо как следует отвлекать внимание. — Симна усмехнулся. — Я уж начал сомневаться, догадаешься ли ты, что я хочу сделать.
— Признаюсь, сначала я сомневался. Что окончательно открыло мне твои истинные намерения, так это избыток мольбы. Я понимаю тебя достаточно хорошо и знаю, что ты будешь драться, а не унижаться.
— Смотря по обстоятельствам, — ответил северянин, не раздумывая. — Если будет надо, я могу пасть ниц перед любым из этих. — Он кивнул на трон. — Но не из-за лжи и не в присутствии какой-нибудь жирной жабы вроде бин Гру. — Голос его стал жестким. — Я видел, как его сожрали. Теперь он уже никого не посадит в клетку.
Эхомба мрачно заметил:
— Не все способы, которыми человек предпочитает защищаться, одинаково хороши. Вот, к примеру, акулы: с ними нельзя договориться, их не обмануть и не подкупить. Держись ко мне поближе.
Симне не надо было повторять дважды. Присутствие двадцати или более тонн плавающих по кругу проворных акул делало окружающую среду определенно неблагоприятной.
— Дай-ка я угадаю. Ты вообще не занимаешься колдовством. Ты даже не имеешь представления, как все это происходит. Ты просто пользуешься заколдованным мечом, который изготовил для тебя деревенский кузнец Окидоки.
— Отжиханья, — терпеливо поправил Эхомба. — Не мели ерунды, Симна. Кузнецы работают только с металлами. — Он приподнял усеянное зубами костяное лезвие. — Этот меч сделал старик Пембаруду, превосходный рыбак. Он потратил очень много времени, чтобы собрать на побережье все эти зубы и вставить их в кость. Это, конечно же, китовый ус. У акул костей нет — поэтому, в частности, из них получаются такие вкусные кушанья.
Симна ибн Синд замахал рукой и проговорил страшным шепотом:
— Не будем о таких вещах, Этиоль. Одно из этих морских чудищ может услышать и неправильно понять.
Пастух улыбнулся:
— Симна, ты боишься?
— Клянусь деснами Гхогоста, еще как боюсь, братец! Любой, кто такое увидит и скажет, что не боится, будет лгуном, равным бин Гру. Мне страшно, когда ты берешь в руки оружие, и мне страшно, когда ты вынимаешь из своего мешка какую-нибудь безобидную безделушку. Путешествуя с тобой, я многому научился; например, когда надо бояться. — Все еще улыбаясь, но с грустью, он медленно поднял глаза на своего долговязого спутника. — Ты не тот человек, который внушает страх, Этиоль… однако твои пожитки — дело другое.
Эхомба постарался его успокоить:
— До тех пор, пока я держу меч, я повелеваю всем, что он произвел. Смотри…
Опустив оружие, пастух прикоснулся кончиком к металлической сети, в которую был завернут Алита. Тут же ближайшая акула повернулась и подплыла. Зашипев, черный кот попытался отпрянуть от челюстей, которые были еще больше и мощнее, чем у него самого.
Акула с треском забрала в рот кусок сети и, мотая головой из стороны в сторону, начала перепиливать ее зубами. Когда, взмахнув плавником, она отплыла в сторону, в сети осталась дыра, достаточно большая, чтобы Алита протиснулся наружу.
Под руководством Эхомбы две другие акулы оказали такую же услугу четвертому члену компании. Образовавшуюся дыру Хункапа Аюб расширил одним рывком могучих рук и встал рядом с друзьями.
— Большой рыба, плохо укусить.
Симна кивнул:
— Я бы скорее сказал: «плохой рыба, большой укусить», впрочем, конец один. — Покрутив головой, он с грустью оглядел разрушенный зал. — Давайте-ка собирать манатки и убираться отсюда. Я сыт по горло этими Лакондами — северными, южными, всякими.
— Солдаты ловить? — небезосновательно поинтересовался Хункапа Аюб, когда путешественники осторожно вышли из зала.
— Не думаю. — Держа перед собой меч из китового уса, Эхомба возглавлял шествие. По обеим сторонам путников сопровождали два ряда больших белых акул.
Их неторопливое отбытие из Лаконды вызвало переполох среди населения и дало пищу для рассказов на много десятилетий вперед. Как всегда в подобных случаях, с каждым новым пересказом размеры и свирепость действующих лиц все увеличивались. Эхомба стал злобным морским колдуном, явившимся, чтобы покорить милых летучих рыбок Лаконды. Симна ибн Синд стал его карликом-подмастерьем, размахивающим громадным мечом, во много раз большим, чем он сам. Хункапа Аюб превратился в великана с горящими глазами и длинными клыками, с которых капал желто-зеленый гной, а черный кот — в клуб адского дыма, сжигавшего все, к чему прикасался.
Что же до эскорта летящих акул, то в воображении рассказчиков они увеличились до размера китов, с зубами, как колья изгороди, и злобой настоящих демонов — как будто действительность была недостаточно страшной и впечатляющей.
Домашние рыбы уносились стрелой при одном виде путешественников и их сопровождения. Жители прятались где придется, захлопывали ставни и запирали двери. Те, кто наблюдал эту примечательную процессию, навсегда запоминали скорее не размеры или зубы, пустые черные глаза или покачивающиеся хвосты, а жуткую застывшую ухмылку огромных акул.
Путников никто не преследовал и, само собой, не пытался остановить. К тому времени, как они добрались до северо-западной окраины Северной Лаконды, пограничная стража, уведомленная, кто именно неумолимо движется в их направлении, решила уйти в досрочный отпуск. Перейдя через скромный крепенький мостик, который и являлся границей, путешественники очутились в равнинном смешанном лесу, известном под названием Еснабские Холмы.
Здесь Эхомба повернулся и постоял в одиночестве, крепко зажмурив глаза и держа костяной меч вертикально перед собой. Симна и остальные наблюдали, как громадные акулы медленно проплыли во влажном воздухе и исчезли там, откуда явились. Меч снова втянул их в себя, и они пропали из виду, словно мелкая рыбешка, брошенная в бочку.
Когда последний хвост с прощальным взмахом растворился, Эхомба сунул меч в пустые ножны за спиной и повернулся, чтобы продолжать поход. Сильная рука удержала его.
— Будь любезен, длинный братец, погоди.
Эхомба посмотрел сверху вниз на друга.
— Что-нибудь случилось, Симна? — Пастух оглянулся на пустую пограничную заставу и лакондские равнины. — . Ты что, опасаешься, не послал ли граф нам вдогонку солдат?
— Ни в коей мере, — ответил северянин. — Я полагаю, они не такие дураки. Но я опасаюсь, не дурак ли я?
— Не совсем понимаю, что ты хочешь сказать, мой друг.
Неподалеку Хункапа Аюб и Алита обследовали небольшую яму.
— Когда ты узнал, где мы находимся, то решил сообщить этому Бекуиту о судьбе его сына. В результате он считает, будто ты убил его наследника, и если ему представится еще один случай, то убьет тебя.
— Я так не думаю. Чем больше времени у него будет поразмыслить над тем, что обнаружилось, тем больше, как мне кажется, он станет сомневаться в словах бин Гру.
— Возможно, но после того, что ты сделал с его двором, он вряд ли встретит тебя с распростертыми объятиями, если ты будешь возвращаться этим же путем. Собственно, что я хочу сказать, Этиоль: ты совершенно ничего не должен человеку, который хочет твоей смерти. Поэтому мы можем сосредоточиться на поисках настоящего сокровища и забыть всю эту чепуху о возвращении какой-то изнеженной шлюхи голубых кровей в ее семейку.
— Все не так, — решительно сказал Эхомба. Симна при этих словах помрачнел. — Прорицательница Темарил, которую я обещал Тарину Бекуиту вернуть домой в целости и сохранности, происходит из Лаконды. Не из Северной Лаконды. Она из другой благородной семьи, не из Бекуитов. Поэтому, что бы они обо мне ни думали, сейчас или в будущем, это никак не влияет на мой обет.
С извиняющейся улыбкой Эхомба повернулся и снова зашагал на северо-запад. Пробормотав несколько отборных словечек, впрочем, ни к кому определенному не обращаясь, Симна тронулся следом. Двое мохнатых членов компании вприпрыжку побежали их догонять.
— Полагаю, ты прав, братец. Ты не колдун. Ты просто обзавелся друзьями и родственниками, которые дают тебе полезные вещи. И ты ими пользуешься, чтобы оправдывать удивительные совпадения.
— Совпадения? — рассеянно отозвался Эхомба. В данный момент все его внимание было поглощено поиском наилучшего пути между холмами, лежавшими впереди.
— Ага. Мы оказываемся в стране, где рыбы плавают в воздухе. Не зная свойств твоего второго меча, я, освободившись, машинально тянусь к волшебному клинку, силу которого уже знаю, — к мечу из небесного металла. Но случайно хватаю то оружие, которое, как выясняется, порождает самых чудовищных и ужасных из всех рыб. — Толкнув друга, он попытался заставить его посмотреть себе в глаза. — Совпадение.
Эхомба пожал плечами, больше для того, чтобы показать, что слушает, нежели из интереса к словам друга.
— Я вполне мог бы воспользоваться и небесным мечом. Или вот этим. — Приподняв от земли копье-посох, он слегка потряс им. В тихом воздухе сразу же раздался отдаленный первобытный рев.
— Да, мог бы, — согласился Симна. — Но разве они были бы столь же действенны? Из копья выскочил бы демон, который слишком велик для зала, куда нас отнесли. А меч из небесного металла запросто обрушил бы на нас стены и потолок.
Эхомба взглянул на спутника.
— Так зачем же ты собирался его использовать?
— Потому что среди грохота рушащегося дворца у нас было больше шансов выжить, чем если бы нам всадили нож в горло. Разумеется, когда я кинул тебе меч из морской кости, то все обернулось наилучшим образом.
— Я не знал, что ты собираешься дурачить стражников и кидать его мне, — ответил пастух.
— Ой ли? — Симна пристально, очень пристально посмотрел на загадочного друга. — Я частенько задаю себе вопрос, Этиоль, а как много ты знаешь и не является ли твоя безграничная любовь к крупному рогатому скоту всего лишь маскировкой какого-то другого, несравненно более значительного «я».
Эхомба медленно и грустно покачал головой.
— Я могу понять, что после всего пережитого, друг Симна, такие мысли должны были закрасться тебе в голову. Но еще раз уверяю: я, Этиоль Эхомба, скромный наумкибский пастух. — Подняв свободную руку, он указал на стоявшее невдалеке дерево, покрытое цветами. — Взгляни, какие краски. Никогда раньше не видел ничего подобного. Больше похоже на гигантский цветок, чем на дерево, правда?
Ага, ну конечно же, ты пастух, размышлял Симна ибн Синд, отвечая на своевременное ботаническое наблюдение друга. На протяжении их долгого совместного путешествия Эхомба так часто пускался в бесконечные рассуждения о скоте и овцах, что Симне неоднократно хотелось завыть. Пастух и… — как там южанин это называл? — эромакази, странствующий пожиратель тьмы…
Симне по-прежнему не давал покоя вопрос: а все-таки кто же такой Этиоль Эхомба?
XXII
Когда путешественники, наконец перевалив через Еснабские Холмы, заворожено и оторопело уставились вниз на великий Хамакассар, Симна едва смог поверить своим глазам.
Хункапа Аюб и Алита в этом событии ничего особенного не находили, для них легендарный портовый город был просто еще одной человеческой язвой на поверхности земли.
Что же касается Эхомбы, то он не падал на колени, не возносил благодарственных молитв, не воздевал рук, не славил небеса. Обозрев плодородные равнины, дымок, поднимавшийся из десяти тысяч труб, и огромный сверкающий разрез реки Эйнхарроук, на южном берегу которой город расползался в трех направлениях, пастух заметил просто:
— Я думал, он окажется больше, — и начал спускаться с последнего склона.
Их появление вызвало значительно меньше переполоха, нежели во внутренних королевствах вроде Бондрессея или Тетсприаха. Так же к ним отнеслись в Либондае; подобно Хамакассару, оживленный город на северном побережье Абокуа был космополитичным торговым портом, жители которого привыкли к виду странных путешественников из дальних стран. На первый взгляд различались эти два города лишь тем, что Хамакассар стоял на берегу реки, а не собственно на море, и был значительно крупнее.
Отсутствовали также и прохладные ветры, которые делали климат Либондая таким здоровым. Как и в Лакондах, речная долина, где вырос Хамакассар, была жаркой и влажной. Аналогичная система каналов и небольших протоков соединяла различные части обширной низинной метрополии, предоставляя населению дешевую и надежную транспортную сеть. Архитектура жилищ и коммерческих зданий, которые все чаще стали встречаться путникам, была занимательна, однако воображения не поражала. Пока они шли по довольно-таки разношерстным пригородам, им не попалось ничего удивительного или невиданного. Если не считать монолитов.
Находясь на расстоянии полумили один от другого, эти впечатляющие сооружения нависали над домами и полями, словно окаменевшие колоссы. Все они имели форму острого треугольника со скругленной вершиной. Будучи около двадцати футов шириной у основания, они сужались у гладких вершин, достигая, как прикинул Эхомба, сорока футов в высоту. В каждом монолите было отверстие — дыра шириной семь или восемь футов проходила через монолит недалеко от вершины.
Загадочные строения охватывали округу широкой дугой и тянулись на запад и восток, сколько хватал глаз. Они не охранялись и не были огорожены. По их гладким, слегка изъеденным сторонам не могли вскарабкаться любознательные дети. Они не отмечали участки земли — один стоял на берегу широкого неторопливого потока, другой примыкал к какому-нибудь амбару, а третий находился на краю проселочной дороги, по которой в данный момент шли путешественники.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45