Ему не было никакого дела до того, принадлежала ли она
прежде кому-либо другому. Ведь сейчас она находилась здесь,
рядом, она разделяла его страсть, и он всем своим существом
чувствовал, что не только тела, но и души их в эти мгновения
стали едины.
Образ Каролины, который Паг все эти годы лелеял в своей
душе, потускнел, окутанный призрачной дымкой, а затем и вовсе
померк. Время мечтаний миновало. Паг оказался всецело во власти
волшебной, упоительно неправдоподобной реальности.
Прошло несколько недель. Жизнь в поместье текла ровно и
неторопливо. Паг находил ее почти сносной, то и дело с
содроганием вспоминая ужасы невольничьего лагеря, которые ему
довелось повидать и пережить.
Иногда по вечерам старый Камацу вызывал его к себе для игры
в шахматы. Порой он удостаивал невольника беседы. Во время этих
разговоров Паг постигал все новые и новые стороны жизни империи
Цурануани, обычаи и традиции ее народа. Цурани больше не
казались ему дикарями, странными и враждебными чужаками,
которых отделяла от жителей Королевства пропасть вражды и
непонимания. В их правилах, понятиях, законах и образе жизни
обнаружилось много общего с тем, к чему он привык у себя в
Королевстве. Различия между ними и мидкемянами оказались не
такими уж разительными, как представлялось ему на первых порах.
Его привязанность к Кейтале росла день ото дня. Они
старались оставаться вдвоем где и когда это бывало возможно - в
поварне, во дворе, у стойл и псарни. Пагу доставляло огромное
удовольствие видеть ее, говорить с ней, украдкой дотрагиваясь
до ее нежной кожи. Всякий раз, как ему удавалось под покровом
тьмы улизнуть из своей комнаты, Паг шел к Кейтале. Их тайные
встречи не могли остаться незамеченными для других невольников,
и сперва Паг не на шутку опасался, что тайна их будет раскрыта
и они подвергнутся наказанию. Но дни шли за днями, а хозяевам
поместья, судя по всему, не донесли о связи одного из рабов с
невольницей-прачкой. Страхи Пага мало-помалу рассеялись,
уступив место безмятежной радости.
Через несколько недель после той памятной ночи, когда Паг
впервые остался в комнате Кейталы, Касами вызвал его в конюшню.
Лори по-прежнему пропадал в мастерской резчика по дереву, до
хрипоты споря со стариком о том, как следовало отделывать
лютню. Инструмент был почти готов. Столяр предложил выкрасить
его в красно-желтые тона, чем привел Лори в бешенство.
Менестрель пытался втолковать несговорчивому мастеру, что слой
краски исказит звучание инструмента, и убеждал его, что дерево,
тщательно отшлифованное и покрытое прозрачным лаком, выглядит
намного благороднее, чем самый пестрый и прихотливый из узоров.
Каждый стоял на своем, и отголоски их яростного спора долетали
сквозь открытое окно столярной мастерской до самой конюшни, у
которой остановились Касами с Пагом.
Недавно властитель Шиндзаваи с помощью посредников приобрел
еще несколько лошадей, которые были доставлены в его имение.
Паг предполагал, что эта покупка обошлась старому Камацу
недешево и потребовала, кроме изрядной суммы денег, еще и
значительных дипломатических уловок. Касами не терпелось
продемонстрировать Пагу пополнение своей конюшни.
Оставаясь наедине с невольниками-мидкемянами, молодой
Шиндзаваи разговаривал с ними на языке Королевства и настаивал
на том, чтобы они называли его по имени. Он с удивительной
быстротой постигал тонкости чужого наречия и мог теперь
изъясняться на королевском наречии без всяких затруднений.
- Твой друг Лори, - сказал он Пагу, прислушиваясь к
возмущенным возгласам певца, которые доносились из столярки, -
никогда не станет хорошим цуранийским рабом. Он слишком
пренебрежительно относится ко всему, что мы привыкли считать
прекрасным и заслуживающим восхищения.
- Боюсь, дело обстоит немного иначе. Он привык слишком
высоко ценить свое искусство и все, что с ним связано.
Они прошли в конюшню, где на прочной привязи метался
огромный жеребец серой масти. При виде людей он злобно заржал,
прижав уши к голове.
- Как ты думаешь, почему он ведет себя так враждебно? -
спросил Касами. - Его едва удалось доставить сюда. По дороге он
чуть не насмерть зашиб нескольких рабов.
Паг внимательно смотрел на серого, который повернулся к
нему и Касами боком, загородив своим телом других лошадей.
- Возможно, у него просто-напросто дурной нрав, - тщательно
взвешивая слова, ответил он. - Но скорее всего перед вами -
специально выдрессированный боевой конь. У нас их учат
атаковать лошадей противника во время боя, не выдавать своего
присутствия ржанием, если рука наездника сжимает их ноздри, и
во всем повиноваться хозяину. А если это один из коней,
когда-то принадлежавших знатным военачальникам, то он наверняка
привык слушаться лишь одного своего господина. В бою такие кони
могут постоять за себя и за своего всадника.
Касами с затаенной гордостью взглянул на великолепное
животное.
- Когда-нибудь он будет повиноваться мне, вот увидишь!
Какой красавец! Он наверняка даст прекрасное потомство. Ведь
теперь у меня в конюшне уже пять кобылиц. Отец договорился о
покупке еще пяти. Через две-три недели они прибудут сюда. Наши
доверенные слуги отправлены во все концы Цурануани с заданием
разыскивать доставленных с Мидкемии лошадей и скупать их за
любые деньги. - Он со вздохом покачал головой. - А ведь сперва
я возненавидел этих великолепных животных! Я считал их
демонами, губившими наших солдат! Под их копытами погибли целые
армии! И лишь потом я понял, сколько в них красоты и
благородства и какую огромную пользу они приносят твоим
соплеменникам. Знаешь, пленники на Мидкемии рассказывали, что в
вашей стране есть знатные семейства, которые прославились на
все Королевство своими конюшнями и конными заводами. Так вот,
настанет день, когда конюшни Шиндзаваи станут самыми
знаменитыми во всей Империи!
- Эти лошади выглядят породистыми и хорошо ухоженными, - с
видом знатока произнес Паг. - Но, по-моему, их слишком мало для
того, чтобы основать завод.
- У нас их будет столько, сколько потребуется. И даже
больше!
- Касами, как же так вышло, что вам и властителю Камацу
позволили купить этих лошадей и держать в конюшне? Неужто ваши
военачальники не попытались оставить их для нужд армии? Ведь им
сейчас нечего противопоставить нашей коннице. Они должны быть
заинтересованы в том, чтобы основать свою.
На лицо Касами набежала тень.
- Наши военачальники и даже сам Стратег, - он опасливо
оглянулся и понизил голос, - находятся во власти старых
предрассудков и не желают признать очевидное. Они по-прежнему
считают ваш народ варварами, дикарями, у которых ничему нельзя
научиться. Им кажется зазорным перенимать у вас что-либо. Вот и
выходит, что ваша конница сметает и топчет наши отряды, а
Стратег вовсе не намерен обзаводиться лошадьми.
Знаешь, однажды я командовал осадой крепости на вашей
планете. Я многому научился у ее защитников! Я знаю, что любой
цурани счел бы мои слова предательством, но поверь, наше
незначительное преимущество в том противостоянии было завоевано
ценой огромных потерь. Ваши командиры куда искуснее наших. Ведь
щадить жизни воинов и при этом удерживать свои рубежи гораздо
труднее, чем посылать солдат на смерть целыми тысячами. Горькая
правда, - добавил он, поморщившись, - состоит в том, что нами
правят люди... - Касами внезапно осекся, поняв, что зашел в
своей обличительной речи слишком далеко. Он махнул рукой и
заключил: - Правда в том, что мы такие же твердолобые упрямцы,
как вы! - Он пристально взглянул на Пага и внезапно широко
улыбнулся. - Когда война еще только началась, мы доставили на
Келеван нескольких лошадей, чтобы Всемогущие, которые состоят
на службе у Стратега, могли выяснить, что это за существа и
обладают ли они разумом, как наши чо-джайны. Дело это
закончилось большим конфузом. - Касами усмехнулся и, снова
бросив взгляд по сторонам, понизил голос: - Смотри только, не
проболтайся кому-нибудь, что я рассказал тебе об этом! - Паг
кивнул. - Стратег, разумеется, настоял, что он первым проедется
верхом на лошади. А жеребец, которого он себе выбрал, нравом
был, я думаю, вроде моего серого. Стратег подошел к нему сзади,
и тот лягнул его так, что едва не убил на месте. Разумеется, с
тех пор никто из военачальников и думать не смел о том, чтобы
повторить попытку своего командира. Что не удалось ему, то не
должно получиться ни у кого другого. А сам Стратег просто
побоялся приблизиться к другой лошади. Ему хватило и одного
удара копытом. - Касами и Паг рассмеялись. - Алмеко, наш
Стратег, слишком уж крут нравом даже для цурани, - закончил
Касами свой рассказ.
- Как же тогда вы решились ослушаться его приказа и стали
учиться верховой езде? - полюбопытствовал Паг. - И кто позволил
господину Камацу покупать лошадей, доставленных с Мидкемии?
- Видишь ли, - с хитрой улыбкой ответил Касами, - нет
такого приказа, который нельзя было бы обойти, не нарушая его
при этом впрямую. Мой отец - весьма влиятельный член Совета. Он
волен в любых своих действиях. К тому же Стратегу и в голову не
придет, что старый властитель Камацу Шиндзаваи вздумает
прокатиться верхом на коне! Но главная причина в том, что я и
лошади находимся здесь, а Стратег - в Священном Городе. В своем
поместье мы сами себе господа, Паг!
С тех пор, как они с Лори прибыли в имение, Паг не
сомневался, что отец и сын Шиндзаваи затеяли какую-то сложную
политическую интригу. Иначе зачем старику тратить столько денег
и сил на поиски и приобретение лошадей, а сыну - так настойчиво
учиться верховой езде и королевскому наречию? Пагу хотелось бы
узнать, что они замышляли, но осторожность взяла верх над его
любопытством. Он счел за благо не задавать Касами вопросов, а
молча ждать дальнейшего развития событий. Теперь же он
заговорил о предмете, занимавшем его гораздо больше:
- Касами, я хотел бы кое о чем спросить вас.
- Говори.
- Имеют ли рабы право вступать в брак?
Касами невозмутимо пожал плечами.
- Имеют. С согласия своего господина. Но господа редко дают
свое позволение на это. Ведь по закону рабов-супругов нельзя
разлучать. Также и дети, прижитые ими в браке, не могут быть
проданы отдельно от родителей. Если всем рабам будет разрешено
жениться и заводить детей, то через одно-два поколения их
станет слишком много. Поместье не сможет обеспечить их всех
работой, прокормить всех их ребят. Понимаешь, браки между
рабами невыгодны господам прежде всего с экономической точки
зрения. Но в виде исключения такие разрешения даются. А почему
ты спрашиваешь? Хочешь жениться на Кейтале?
Паг опешил:
- Так вам все известно?
Касами ответил, чеканя слова:
- Ничто из происходящего в имении не укрывается от взора
моего отца. А он полностью доверяет мне. Это большая честь!
Паг задумчиво кивнул.
- Я еще не знаю, готов ли взять ее в жены, - пробормотал
он. - Она мне очень нравится, но что-то удерживает меня от
этого шага...
Касами нахмурился и назидательно проговорил:
- Помни, что ты живешь на свете лишь благодаря моему
благоволению к тебе. А то, как ты живешь, всецело зависит от
моего отца! - Он умолк, переводя дыхание. Паг не мог не
подивиться происшедшей в нем перемене. Касами, несколько минут
тому назад державшийся с ним с такой дружелюбной открытостью, с
таким подкупающим доверием, в мгновение ока снова превратился в
сурового господина, во власти которого находилась жизнь
множества невольников, в том числе и самого Пага. Словно
прочитав его мысли, Касами кивнул и немного мягче добавил: -
Помни, Паг, что закон очень суров. Раб никогда не может стать
свободным. Но ведь плантация и поместье - это не одно и то же,
не так ли? Вы, мидкемийцы, слишком уж нетерпеливы! - И он
раздраженно повел плечами.
Паг не до конца уловил значение его последней фразы. За
последнее время он стал лучше понимать цурани, но порой их
манера выражаться, двойной смысл, вкладываемый ими в некоторые
слова и фразы, ставили его в тупик. Но он решил не продолжать
этот разговор и вновь сменил тему:
- Как идет война?
Касами тяжело вздохнул:
- Плохо. Для обеих сторон. Ни мы, ни мидкемяне за последнее
время не добились значительных успехов. Обе стороны удерживают
свои позиции. Короткие стычки между отдельными отрядами
приводят лишь к бессмысленному кровопролитию. Война ведется
бестолково, и это не делает чести тем, кто ее начал.
Паг был немало удивлен словами молодого офицера. Он привык
считать цурани воинственным народом. На протяжении всего их
пути в поместье, а до этого - из лагеря в Джамар - им то и дело
встречались воинские отряды. Такого количества солдат не было и
не могло быть в Королевстве Островов. Для Империи же военные
походы наверняка являлись смыслом существования всей нации. Оба
сына старого Камацу, как и он сам, были офицерами. Пагу не
верилось, что один из них мог дать столь низкую оценку
действиям своих военачальников.
Поймав на себе его недоуменный взгляд, Касами помотал
головой и с оттенком досады пробормотал:
- Боюсь, под вашим мидкемийским влиянием я стал слишком
мягкосердечен. - Он помолчал. - Пойдем-ка в дом. Ты расскажешь
мне кое-что о вашем Банаписе. Я не вполне уяснил себе... -
Внезапно он осекся и, схватив Пага за руку, стал настороженно
прислушиваться к чему-то. - Нет! Не может быть! - В следующее
мгновение он бросился к дому, пронзительно крича:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45