Я задал следующий вопрос:— А та штука, которую вы назвали стазисной миной, — что это было такое?— Если бы кто-то из нас наступил на неё, мы все оказались бы в зоне действия стазисного поля. И, оцепенев, не смогли бы двинуться с места, пока нас не освободили бы техноманты.Прежде чем задать следующий вопрос, я помедлил — потому что боялся услышать ответ, — но в конце концов решился:— А если всё, что происходит с нами, — не настоящее? Вдруг это галлюцинация? Может быть, они контролируют наше сознание…Мосия криво улыбнулся.— Если это так, если они действительно контролируют наши мысли, я сильно сомневаюсь, что они позволили бы тебе подумать о такой возможности.Немного помолчав, он тихо проговорил, как будто размышлял вслух:— Когда-то в Тимхаллане были маги, владевшие Таинством Времени. Прорицатели.— Да, но их уничтожили во время Железных войн, — напомнил я. — И впоследствии о Прорицателях никто никогда не слышал.— Это правда. Что ж, будем настороже и попробуем как-нибудь разгадать эту загадку. Джорам мёртв, — Мосия задумался. — Что было бы с Тимхалланом, если бы Джорам погиб от руки Палача? Если бы Джорам погиб до того, как разрушил Источник Жизни и освободил магию? Подумать только…Он погрузился в свои мысли и отстал на пару шагов, давая понять, что хочет побыть один. Я тоже ненадолго задумался, а потом заметил, что Элиза время от времени поглядывает на меня и, судя по её улыбке, не возражала бы, если бы я пошёл рядом с ней.Моё сердце забилось чаще. Я подошёл поближе к Элизе. Она молча указала на закованную в доспехи спину Сциллы и, сохраняя тишину, заговорила со мной знаками. Меня позабавило, что мой язык жестов — убогая замена речи — превратился в язык тайн и интриг.— Я очень расстроена из-за нашей вчерашней ссоры, — знаками показала Элиза. — Ты простишь меня, Ройвин?Я прекрасно понял, какую ссору она имеет в виду, хотя мгновение назад ещё не знал этого. Как иногда слова или образы помогают вспомнить забытый сон, так сейчас мне представилось всё, что случилось прошлой ночью, — только эта картина была гораздо реальнее любого сна. Это действительно случилось — по крайней мере, в этом времени и месте.Может быть, так подействовала волшебная Жизнь, струящаяся в моих жилах, но моя другая личность — та, которая принадлежала Земле, — быстро отступила на второй план.— Мне не за что вас прощать, моя дорогая, — знаками ответил я.Солнечный свет сиял на её кудрявых чёрных волосах, блестела золотая корона, переливались самоцветы в украшениях, и даже в тени деревьев вся Элиза светилась внутренним светом.Я любил её. Любовь струилась от меня к ней подобно тому, как Жизнь текла от меня к Мосии.Я полюбил её, ещё когда мы оба были детьми, и буду любить её всегда, что бы ни случилось, пока не придёт день, когда я преподнесу эту любовь в дар Олмину и упокоюсь навеки в его благости.В моей голове смешались воспоминания нашего прошлого, нашей юности и нашего настоящего — я помнил её младенцем, помнил подспудный страх, который преследовал меня в детстве. Я помнил годы учёбы в Купели и каникулы, которые проводил дома, с моей названой сестрой — и более чем сестрой. Я помнил, как расстался с дерзкой, своенравной девчонкой, а встретился с прекрасной, мудрой женщиной. Но вот кто нас растил? Где мы жили? Этого я не знал.— Я беспокоился лишь о вашей безопасности, — объяснил я.— Ты ведь понимаешь, что другого пути нет, — знаками показала она. — Я просто обязана так поступить как наследница моего отца.Элиза внимательно посмотрела на меня, ожидая ответа.— Я понимаю. Я понял тогда. И сказал то, что сказал, только чтобы спровоцировать вас. Это сработало. Думал, вы наброситесь на меня, как в старые добрые времена.Я надеялся рассмешить её. Как ни стыдно признаваться, в детстве мне нравилось дразнить её — так, что она выходила из себя и набрасывалась на меня с кулаками. И хотя потом я всегда отпирался, выставлял себя невинной жертвой, мне не верили и нас обоих отправляли спать без ужина.Она не засмеялась, но улыбнулась воспоминаниям. Порывисто протянув руку, Элиза тронула меня за плечо и прошептала:— Как в старые добрые времена, Ройвин, я могу положиться только на тебя, на тебя одного. Только ты способен смести волшебную золотую пыль, которой все остальные осыпают меня. Только ты открываешь мне неприглядную реальность, которая прячется за всем этим. Только ты один заставляешь меня взглянуть в лицо ужасной действительности и увидеть большее — увидеть надежду. Признайся, — её глаза победно сверкнули, — ты бы разочаровался во мне, если бы я отказалась пойти.— Я бы подумал, что вы впервые в жизни приняли разумное и взвешенное решение, — ответил я, стараясь выглядеть строгим. — Но меня бы действительно постигло разочарование, если бы вы не позволили мне вас сопровождать.— Но как же я могла тебя оставить? — спросила Элиза, насмехаясь надо мной. Забывшись, она заговорила вслух: — Мне пришлось бы целыми днями выслушивать твоё нытьё. «Элиза идёт, а меня с собой не берет!» — Это она произнесла капризным детским голосом.— Тихо! — прервала её Сцилла, обернувшись. — Прошу прощения, ваше величество. Понимаете…— Мы не на загородной прогулке, ваше величество, — строго заметил Мосия, скользнув к нам.— Вы оба, конечно же, правы, — пробормотала Элиза, зардевшись от смущения. — Это больше не повторится.— Мы почти добрались до места, — сообщила Сцилла. — Колдун?Пока мы шли, дубы вокруг тропинки поскрипывали и шелестели листвой — по-видимому, они все время снабжали Мосию информацией.— Отец Сарьон на прогалине, он один. Но он услышал, что мы приближаемся, и очень встревожен. Надеюсь, мы развеем его страхи.— Я выйду на прогалину первой, — сказала Сцилла. — Вы остаётесь с её величеством.— Глупости! — возмутилась Элиза, потеряв терпение. — Мы пойдём все вместе. Если это ловушка, мы в неё уже угодили. Пошли, Ройвин!Выйдя на поляну, мы увидели престарелого священника, который нервно озирался по сторонам. Увидев нас, он вздохнул с облегчением, улыбнулся и протянул к нам руки.— Дети мои, — сердечно сказал Сарьон.Мои глаза наполнились слезами. Теперь я узнал, кто был нам с Элизой вместо отца, кто пригрел двух сироток в своём доме и в своём сердце.Не удивительно, что в той, другой жизни я питал к Сарьону сыновнюю любовь. Такой любви неведомы преграды, она простирается за любые границы времени и пространства.Сарьон взял меня за руку и с гордостью посмотрел на мою белую рясу с красной каймой. Белый цвет означал, что я домашний каталист в одной из благородных семей. Красная отделка давала понять, что я лорд-отец, то есть достиг довольно высокого ранга для своих лет.Сарьон собрался поклониться и поцеловать Элизе руку, но она его опередила — обняла и нежно поцеловала. Сарьон тоже обнял её и прижал к себе, не отпуская мою руку. Здесь, в зоопарке Зит-Эля, мы являли собой поистине радостную картину воссоединения семьи.— Я так давно не видел вас обоих, — признался Сарьон, отстранившись и ласково глядя на нас.— Мы думаем, что император мог бы позволить вам посетить Мерилон, — сказала Элиза и чуть нахмурилась.— Нет, нет, император Гаральд совершенно прав, — со вздохом возразил старый каталист. — Пути опасны, очень опасны.— Коридоры безопасны.— Тхон-ли уже не гарантируют этого в нынешние дни. У Менджу Волшебника много союзников в Тимхаллане. Но не думайте, я вовсе не боюсь, — добавил Сарьон, храбрясь. — Я уже давно готов отойти на покой и воссоединиться с твоими отцом и матерью. — Он погладил Элизу по руке. — Но я не могу оставить великое бремя, которое несу. Пока ещё не могу. Ещё не могу.Я смахнул с ресниц слезы и теперь смог ясно разглядеть отца Сарьона. Его облик поразил меня. Каталист выглядел гораздо старше своих лет, седой и сгорбленный, как будто то бремя, о котором он говорил, в буквальном смысле давило ему на плечи. Он был слаб и хрупок не духом — только телом.Сцилла и Мосия держались поодаль, у края поляны, чтобы не мешать семейной встрече и, кроме того, убедиться, что никто не затаился в засаде. Теперь же они оба подошли к нам и почтительно поклонились отцу Сарьону. Каталист тепло поприветствовал Мосию, заметив между делом, что слышал, будто Мосия теперь на службе у королевы Элизы. Дуук-тсарит стоял, сложив руки перед собой, безмолвный и насторожённый.Очевидно, Сарьон не был знаком со Сциллой — Элиза представила её как своего рыцаря и капитана гвардии. Сцилла, несмотря на свои грубоватые манеры, старалась быть вежливой. Но я заметил, что она чувствует себя неловко.— Мы не должны оставаться здесь дольше, чем необходимо, ваше величество. С вашего милостивого позволения, я предложила бы вам немедленно отправляться в путь.— Вы не возражаете, отец Сарьон? — спросила Элиза, глядя на каталиста с искренней заботой. Её тоже обеспокоил измождённый вид старика. — Вы выглядите усталым. Неужели вы всю дорогу прошли пешком? Наверное, для вас это был трудный путь. Не желаете ли отдохнуть?— Не будет мне ни отдыха, ни покоя до тех пор, пока я не завершу свою миссию. И все же, — добавил он, испытующе глядя на Элизу, — я готов до гроба хранить эту тайну, если ты хоть немного не уверена в себе, дочь моя. Примешь ли ты эту огромную ответственность? Хорошо ли взвесила те опасности, с которыми тебе придётся столкнуться?Элиза сжала ему плечи обеими руками.— Да, отец, дорогой мой отец, единственный отец, которого я знала. Да, я понимаю всю меру опасности. Мне продемонстрировали её очень ясно и подробно, — сказала она и улыбнулась мне, после чего снова повернулась к Сарьону: — Я готова принять ответственность. И закончить, если понадобится, то, что начал мой отец.— Он гордился бы тобой, Элиза, — негромко сказал Сарьон.— Ваше величество….— Да, Сцилла, мы уходим. Отец, вы поведёте нас, потому что больше никто не знает дороги.Сарьон покачал головой, и я догадался, что он подумал не о залитой солнечным светом тропинке в лесу, а о пути, вечно скрытом завесой тьмы, о пути, который ведёт в будущее.Элиза пошла рядом с каталистом, по-дружески держа его под руку. Тропинка была недостаточно широка, чтобы идти по ней втроём в ряд, поэтому я отстал. Элиза с Сарьоном шли впереди меня, а Мосия со Сциллой — позади.— Кажется, моё ранение ещё даёт о себе знать, — признался Мосия. — Чего нам следует здесь страшиться, помимо обычных опасностей, подстерегающих безумцев, которые отважились войти в зоопарк Зит-Эля? Вы сами сказали, что кентавры не станут на нас нападать.Сцилла пренебрежительно хмыкнула.— Если они и нападут — не страшно. Нет, я боюсь не кентавров и не разбойников, не эльфов и не великанов… — Она ненадолго замолчала, потом тихо закончила: — Думаю, вы не сможете догадаться.— Вы боитесь Дуук-тсарит. Но я — один из них.— Это правда, но вы всегда отличались независимым нравом, Мосия, и не побоитесь пойти другим путём, если считаете чей-то путь неправильным. Поэтому её величество и пожелала, чтобы вы нас сопровождали. Вы единственный из боевых магов, которому она может довериться.— Каких действий со стороны Дуук-тсарит вы опасаетесь?— Они могут попытаться захватить Тёмный Меч, — ответила Сцилла.— Так вот, значит, почему мы здесь, — задумчиво сказал Мосия. — Королева сказала, что «готова принять ответственность». Она имела в виду Тёмный Меч. И отец Сарьон знает, где находится оружие.— Конечно. Разве её величество не объясняла вам это перед тем, как мы отправились в путь?— Возможно, её величество не слишком доверяет мне, — Мосия криво улыбнулся.Сцилла вздохнула.— Вряд ли можно её за это винить — после всего, что случилось. Император Гаральд верит, что Дуук-тсарит полностью подчиняются ему и выполнят все его приказы. Конечно, они не дают ему повода усомниться в этом, и все же…— Вы им не доверяете.— Тёмный Меч — огромное искушение. Он может дать им невероятное могущество, особенно если они откроют тайну его создания и выкуют много таких мечей.— Не понимаю, каким образом. Им не может воспользоваться никто, в ком есть Жизнь. Тёмный Меч вытянет их магию всю без остатка и сделает их беспомощными.— Наверное, вы действительно сильно ударились головой, — заметила Сцилла. — Или, может быть, сказываются последствия тех ранений, которые вы получили во время битвы, когда рухнул дом лорда Самуэля. Как бы то ни было, мысли у вас явно путаются. Тёмным Мечом смогут воспользоваться Мёртвые Дуук-тсарит. Вы же сами мне говорили, что именно поэтому в орден в первую очередь набирают Мёртвых. Кроме того, всем известно, что Дуук-тсарит не верят в пророчество епископа. Как и многие другие, они считают, что это всего лишь политическая уловка, состряпанная императором и Радисовиком для устрашения мятежников.— Голова болит, — печально пожаловался Мосия. — Напомните мне это пророчество.Сцилла понизила голос и с торжественным видом сказала:— В пророчестве говорится, что сам дьявол поднимает против нас армию. Демоны, вооружённые адским светом, обрушатся на нас с неба и уничтожат в Тимхаллане все живое.Меня настолько поразило и встревожило это предсказание, что я повернулся и пристально посмотрел на Мосию.— Хч'нив! — знаками показал я.— Что? — не поняла Сцилла. — О чем вы говорите?— Не важно. Это в продолжение нашего другого разговора, — Мосия незаметно сделал мне знак не вмешиваться. — Пророчество… Когда оно должно исполниться?— Завтра в этот час демоны должны начать атаку. Епископ Радисовик сказал: «Нас может спасти только Тёмный Меч в руках наследника Джорама!»— И от кого же епископ получил эту инфор… это пророчество?— От создания Света, — благоговейно сказала Сцилла. — От ангела, посланного самим Олмином.— Я могу понять, почему мои собратья по ордену отнеслись к пророчеству с недоверием, — сказал Мосия. — Должен признаться, мне трудно в такое поверить.Сцилла набрала в грудь воздуха, как будто собираясь спорить и что-то доказывать, но потом медленно выдохнула и сказала лишь:— Сейчас не время для очередного теологического спора. Однако я беспокоюсь о вашей душе и молюсь о ней еженощно.Это заявление застало Мосию врасплох, он явно не знал, что ответить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42