Имя этого вымогателя — Артур Джордж Кретер, он же Маллинг!
— Что? Маллинг — ночной сторож?! — вскричал не веря своим ушам прокурор. Ридер кивнул головой.
— Совершенно верно, сэр, то был не кто иной, как Артур Маллинг. Его дочь, мисс Магда Кретер, действительно родилась в Вольворте 17 октября 1908 года. Обычно люди, проживающие под чужой фамилией, не дают себе труда сменить и имя свое. И поэтому мне нетрудно было установить, что на самом деле ее фамилия Кретер.
Маллинг самым тщательным образом подготавливал ограбление банка.
Он привез свою дочь в Эйлинг и поселил ее под вымышленным именем. Затем он познакомил ее с Грином. Магде было поручено вкрасться в доверие Грина — очень возможно, что ей было поручено и раздобыть оттиски ключей от кладовой. Удалось ли Маллингу опознать Грина, или же Грин проболтался о своем прошлом его дочери, нам, очевидно, выяснить не удастся.
Во всяком случае, Маллинг располагал этими сведениями и задумал не только ограбить банк, но и направить подозрение непосредственно на лицо, возглавлявшее отделение.
Девушка должна была разыгрывать роль молодой женщины, несчастливой в браке и стоявшей перед необходимостью развестись со своим мужем. Зачем они это выдумали, мне было неясно, пока я не понял, что Маллинг ни за что не хотел, чтобы имя его дочери в какой-нибудь мере связывали с именем Грина.
Ограбление банка должно было произойти в ночь на 17 октября. План Маллинга избавиться от директора увенчался успехом. В кабинете он обнаружил его письма и ключи, — хотя, должно быть, у него заранее были припасены оттиски с ключей, и он имел возможность обзавестись второй связкой ключей. Из кладовой он похитил столько денег, сколько мог унести с собою. Потом он поспешил к себе домой и закопал свою добычу в клумбе под розовым кустом. Я сразу обратил внимание на то, что дальнейшему цветению растения что-то помешало. Надеюсь, цветок окончательно не завял, — я дал необходимые указания относительно его пересадки, и, надеюсь, он снова зацветет.
— Да, да, — рассеянно заметил прокурор, менее всего склонный выслушивать сообщения Ридера относительно его мероприятий по части садоводства.
— Маллинг, сажая снова цветок, расцарапал себе руки, — как известно, нет розы без шипов… Я поспешил в Эйлинг и исследовал растение. Потом он возвратился в банк и выждал, пока полисмен Бернет не миновал банка. Маллинг захватил с собою жестянку с хлороформом, ремни и наручники Выждав, пока в отдалении блеснул фонарик полисмена, он быстро прикрепил жестянку с хлороформом, связал себя и стал ждать, рассчитывая, что прежде чем что-либо произойдет с ним, полисмен поравняется с банком, обнаружит происшедшее и освободит его.
Но полисмен Бернет познакомился с его дочерью, которой отец ее также поручил быть по отношению к молодому полисмену возможно любезнее и внимательнее. Бернет был сентиментальным молодым человеком, склонным к поэтическим излияниям. Он знал, что сегодня день ее рождения. Случайно натолкнулся он на старую подкову, и ему пришло в голову повернуть обратно и украсить подкову несколькими цветами — садовник разрешил ему пользоваться ими, — и затем свое подношение направить даме сердца.
Надо воздать должное его плану — все это было очень лирично и свидетельствует о том, что нашей полиции не чужды благородные порывы.
Вся эта процедура заняла довольно много времени. И пока молодой Бернет набрасывал на бумаге свои сердечные излияния, Артур Маллинг, не дождавшись его появления, скончался.
Через несколько секунд, под действием хлороформа, он потерял сознание… хлороформ продолжал капать, пропитывая слой ваты, и, когда полисмен поравнялся с банком, на десять минут позже, чем обычно, Маллинг уже был мертв.
Прокурор откинулся на спинку кресла и в изумлении уставился на своего подчиненного.
— Черт побери, как удалось вам выяснить все это? Мистер Ридер сокрушенно покачал головой.
— У меня имеется своего рода инстинкт; это какое-то несчастье для меня, но это действительно так. Во всем я подозреваю что-то дурное… даже увядающий розан, подкова, — все наводит меня на грустные размышления. И во всем для меня таится что-либо преступное. Такова уж моя натура, но что же поделать, — она такова, и ее не переделать!
Глава 2. Кладоискатели
Среди преступников укоренилось широко распространенное мнение, будто бы любой из чинов полиции является состоятельным человеком и что состояние полицейского всегда составлено путем воровства, взяточничества и шантажа.
Основной темой разговора во всех пекарнях и прачечных пятидесяти тюрем Англии являются богатства полицейских, причем все преступники убеждены в том, что жалованье всех сколько-нибудь видных чинов полиции является лишь незначительной частью бюджета и что у них имеются личные средства, о которых они предпочитают умалчивать.
Мистер Джон Ридер в течение двадцати лет имел дело с преступниками, подделывавшими банкноты и грабившими банки, — иными словами с аристократией и капиталистами преступного мира. Этого было достаточно для того, чтобы в преступной среде шли бесконечные рассказы о накопленных им богатствах, принадлежащем ему имении и прочих ценностях.
Никто из преступников не предполагал, что у Ридера имеется текущий счет в банке, на котором значится крупная сумма, — они отлично понимали, что столь умный человек не станет рисковать возможностью огласки и что он сумеет свои капиталы хранить в тайне.
По всей вероятности, он спрятал принадлежащие ему ценности и деньги в какой-нибудь тайник.
Сотни людей, всю свою жизнь занимавшихся тем, что они преступали закон, мечтают о том, что в один прекрасный для них день они найдут клад, который даст им возможность безбедно прожить остаток своей жизни.
И единственное, что успокаивало весь этот люд при мысли о богатстве Ридера, было то, что они считали, что скоро наступит день, когда (ведь Ридеру было за пятьдесят лет!) придется расстаться со своими ценностями, потому что даже золото плавится при определенной температуре, а банкноты, как известно, печатаются не на асбесте…
Прокурор обедал в обществе председателя суда. Они встретились в субботу в клубе, а, кстати сказать, суббота — один из двух дней недели, когда судья имеет возможность спокойно пообедать. Беседуя, они заговорили о Джоне Ридере, наиболее талантливом и удачливом сыщике, находившемся в распоряжении прокурора.
— Он человек исключительных способностей, — заявил прокурор, — но его шляпа действует мне на нервы. Он носит такую же шляпу, как мистер Икс…— И прокурор назвал по имени одного из выдающихся политиков страны. — А при виде его черного сюртука мне становится тошно. Все, кто приходят ко мне в канцелярию, принимают его за факельщика из похоронного бюро, но он на редкость толковый человек. Его баки мне действуют на нервы, и мне всегда кажется, что он расплакался бы, если бы мне пришло в голову сделать ему замечание. Он слишком чувствителен и сентиментален для моего ведомства. Каждый раз, когда ему приходится вызвать рассыльного, он извиняется перед ним за беспокойство.
Судья в достаточной степени был осведомлен о человеческих слабостях и ограничился легким смешком.
— Судя по вашему описанию, он мог бы оказаться одним из моих клиентов, обвиняемых в убийстве, — цинично заметил он.
В этом, несомненно, он допустил преувеличение, ибо мистер Ридер совершенно лишен был способности совершить что-либо противозаконное.
Но множество людей были ошибочного мнения о способностях Ридера. К числу этих людей, несомненно, принадлежал и некто Лью Кол, сочетавший свою деятельность банковского громилы с талантами фальшивомонетчика.
Обычно Ридер, на долю которого выпадало выслушивать немалое количество угроз, выслушивал их с легким интересом, не утрачивая при этом ни своего благодушного настроения, ни своего спокойствия.
Он был большим специалистом по части поддельных банкнот, и немалое количество людей, пытавшихся состязаться в своем умении с экспедицией заготовления государственных бумаг, были обязаны ему своим вынужденным бездельем и длительным пребыванием в тюрьме.
На долю милейшего мистера Ридера не раз выпадало выслушивать угрозы и проклятья побледневших от злобы арестованных, обещавших с ним расправиться после того, как они снова очутятся на свободе.
Не раз случалось ему встречаться с теми же лицами после того, как их выпускали из тюрьмы, но при вторичной встрече все эти люди оказывались настроенными гораздо более добродушно и успевали забыть о своих угрозах. А если о них и вспоминали, то с легким чувством стыда.
В 1918 году Лью Кола отправили на десять лет в тюрьму. При этом он не произнес ни одного лишнего слова, не бросил по адресу Ридера ни одной угрозы, не пригрозил при первом удобном случае вырвать из бренного тела мистера Ридера сердце, печенку и другие органы.
Лью улыбался, и, когда на мгновение его взгляд скрестился со взглядом Ридера,, сыщик заметил, что водянистые глаза преступника были, по обыкновению, водянисты и невыразительны. В них не было ни ненависти, ни злобы, но они выдали ему сокровенную мысль Лью:
— При первой же возможности я прикончу тебя!
Ридер уловил эту мысль и тяжело вздохнул — он не любил шумных выражений чувств, и ему был неприятен весь тот гам, который обыкновенно арестованные преступники поднимали вокруг его персоны. В конце концов, ведь он лишь выполнял свой долг. Прошло немало лет, и годы эти внесли в деятельность мистера Ридера существенные изменения. Он был оторван от своей прежней деятельности, направленной во вред фальшивомонетчикам, и для него открылось более широкое поле деятельности у прокурора.
Но никогда он не забывал о том, как улыбался при последней их встрече Лью Кол.
Работа в Уайтхолле не была для Ридера затруднительной.
Через руки Ридера проходило множество анонимных писем, поступавших на адрес прокурора. Обычно не трудно бывало расшифровать, какие побуждения руководили авторами этих писем, потому что большинство из писем было составлено очень грубо и просто: ревность, зависть, злоба-вот что обычно заставляло людей обращаться к прокурору с анонимным письмом. Порой письма эти были результатом неудавшейся попытки шантажа.
Но порой поступали письма, вызванные мотивами иного свойства.
«Сэр Джемс собирается жениться на своей кузине, а ведь прошло всего лишь три месяца со времени смерти его жены, упавшей за борт во время переезда через канал в Кале. В этом деле что-то нечисто.
Мисс Маргарет не выносит его общества, потому что она знает, что он стремится заполучить ее деньги. Почему меня ночью послали в Лондон? Он неохотно разъезжает в автомобиле. И чего ради вздумал он ехать в автомобиле ночью, когда лил такой проливной дождь?»
Это своеобразное письмо было подписано: «Доброжелатель».
У правосудия было большое количество подобных «доброжелателей».
«Сэр Джемс», о котором упоминалось в письме, был не кто иной, как сэр Джемс Тизермит, состоявший во время войны руководителем какого-то благотворительного учреждения, — за заслуги он был возведен в дворянское достоинство.
— Я попрошу вас навести справки, — сказал Ридеру его шеф, — если не ошибаюсь, леди Тизермит действительно утонула во время переезда через канал.
— Это случилось 9 декабря прошлого года, — торжественно ответил Ридер. — Она в сопровождении сэра Джемса направлялась в Париж и в Монте-Карло. Сэр Джеме, владеющий виллой у Майдстона, лично отвез ее на автомобиле в Дувр и поставил свою машину в гараж Вильсон отеля. Ночь была на редкость бурная, и переезд должен был быть многим в тягость. Незадолго до прибытия парохода во Францию, сэр Джеме явился к капитану и сообщил ему, что он не может найти свою супругу. Ее багаж, верхнее платье, паспорт и шляпа находились в каюте, но ее не было видно, И с той поры ее вообще больше не видели.
Прокурор одобрительно кивнул головой.
— Вижу, что вы ознакомились с этим случаем.
— Нет, я просто вспомнил о нем, — ответил Ридер, — потому что эта история в свое время вызвала во мне множество размышлений. Увы, по воле Господа я принадлежу к числу тех людей, которые во всем готовы видеть что-нибудь скверное. Должно быть, мой взгляд на людей и на жизнь не соответствует истине, но я вижу в каждом человеке преступника. Порой подобное мировоззрение бывает в тягость.
Прокурор подозрительно поглядел на своего подчиненного. Он никогда не мог понять, говорит ли мистер Ридер всерьез или шутит.
— Нет никакого сомнения в том, что письмо это написано уволенным шофером, — сказал он.
— Совершенно верно, — подхватил мистер Ридер, — Томас Дейфур, 179 Баррак-стрит, в настоящее время находится в услужении у «Кент Мотоурс Компанейшен». Имеет трех детей, из них двое — близнецы. Очень славные ребята.
Прокурору не осталось ничего другого, как расхохотаться.
— Я вижу, что вы обо всем, интересующем вас, осведомлены. Попробуйте-ка выяснить, что таится в этом письме. Сэр Джеме — видная персона в Кенте, он занимает должность мирового судьи и очень влиятельный в политическом отношении человек. Письмо, очевидно, вызвано личными мотивами и не имеет никакого значения. Но все же попытайтесь выяснить все, что возможно, и действуйте осторожнее.
У Ридера была собственная точка зрения на «осторожный способ действия».
На следующее утро он поехал в Майдстон, занял место в автобусе и, усевшись удобнее, поставил рядом с собою свой зонтик.
Прибыв к месту своего назначения, он покинул автобус и, миновав ворота, направился к большому серому дому. Перед домом на газоне он заметил сидевшую в шезлонге девушку. Завидев Ридера, она отложила книгу в сторону и поспешила ему навстречу.
— Я мисс Маргарет Летерби, — сказала она. — Вы прибыли сюда от…— и она назвала известную фирму адвоката, но, к ее вящему разочарованию, Ридер сообщил ей, что ни в какой связи с этим светилом адвокатуры не находится.
Девушка была очень красива — цвет лица ее был безукоризненно свеж, черты лица приветливы и мягки, хотя особым умом лицо не блистало.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19