Вы удивляетесь, почему я вас спрашиваю, но я интересуюсь многими людьми. Возьмем, например, князя Кижластанского… Очень красивый господин…
— Я терпеть его не могу, — сказала Гоуп.
Миссис Оллорби улыбнулась.
— Вот как! Ну, а мисс Диана Мэртин ваша подруга?
— Нет, — быстро ответила Гоуп.
— Гм… — миссис Оллорби почесывала подбородок.
— Грэгэм Халовель… Его, конечно, вы не знаете, но знакомы с его братом, не правда ли? Красавец! Я недавно видела его у Тауэра! Позвольте, если не ошибаюсь… — Оллорби наморщилась. — Я, кажется, тоже видела вас там… вместе с Халовелем…
— Может быть, — равнодушно заметила Гоуп.
— Тауэр всегда вызывает у меня головокружение, — сказала миссис Оллорби. — Паршивая история! Вы часто бываете там, мисс Джойнер?
Гоуп заставила гостью сесть, и сама тоже устроилась в кресле.
— Пожалуйста, не темните! Что, собственно, вы хотите от меня узнать? Если сумею, отвечу на все ваши вопросы. Знайте, меня всегда раздражали загадочные люди.
— Мне они тоже не нравятся, — поддержала хозяйку миссис Оллорби. — Я скажу, что, собственно, привело меня к вам.
Она открыла большой портфель и порылась в нем. Наконец, нашла нужную бумажку.
— Я задам вам довольно неприятный вопрос, и вы, честно говоря, вправе обидеться. И, если позвоните горничной и прикажете этой газели вышвырнуть меня вон, будете правы.
Упоминание о горничной вызвало у Гоуп улыбку, но ее уже охватило любопытство, и она решила не отвлекаться.
— Вы приятельница сэра Ричарда Халовеля, офицера Королевской Бирвичской Гвардии. Я прошу вас быть искренней и сказать: вы с ним помолвлены?
— Нет!
— Он ваш близкий друг?
Гоуп медлила с ответом.
— Да, — наконец промолвила она. — Он мой хороший друг.
— Достаточно ли он дорожит вами, чтобы сделать для вас все что угодно?
Гоуп вытаращила глаза.
— Я вас не понимаю…
— Любите ли вы друг друга? — прямо спросила Оллорби.
Гоуп так покраснела, что ответ не требовался. Прежде чем Гоуп овладела собой, Оллорби продолжила:
— Вы думаете, я слишком нахальна… Но без этого далеко не уедешь. Итак, милая мисс Джойнер… Сэр Ричард, по-моему, наделен многими гражданскими добродетелями, поэтому прощу вас хорошенько подумать о том, что вы от него требуете… иногда… всегда ли это совместимо с моралью и добродетелью?
Гоуп лишь беспомощно покачивала головой.
— Миссис Оллорби, я не имею ни малейшего понятия, о чем вы говорите. Будьте уверены, я никогда не потребую от сэра Ричарда сделать для меня то, что несовместимо с честью. Я удивляюсь, как вы даже можете предположить, что я способна на такое.
— Да нет… — миссис Оллорби была само вдохновение. — Я только любопытна… Кажется, вы немного смутились. Не сердитесь, я вовсе не хочу этого. Скажите, пожалуйста, вы когда-нибудь просили сэра Ричарда об одолжении… гм… сделать для вас то, что заставило бы его пренебречь долгом?
— Нет, — ответила Гоуп, возмущаясь, — В самом деле, миссис Оллорби, вы меня все больше удивляете.
— Разве? — миссис Оллорби огорчилась. — Мисс Джойнер, я нахожусь в тяжелом положении. Я много знаю того, чего мне не следовало бы знать… Если бы вы были такой же умной, как я, мы бы не теряли столько времени попусту! — Она тяжело вздохнула. — Но вы… еще немного наивны! Вы, конечно, не знаете мистера Трайна, не правда ли? Да вам и не нужно знать его, он не вашего круга. А мистера Грэгэма Халовеля… с ним вы тоже не знакомы?
Миссис Оллорби чуть отдохнула.
— Я знаю кто он, — спокойно ответила Гоуп. — Это брат сэра Ричарда. Он сейчас нуждается, но Ричард не имеет с ним ничего общего. Меня даже никогда не представляли Грэгэму, хотя…
Гоуп не могла удержаться от смеха, вспомнив письмо, которое получила утром.
— Хотя есть люди, полагающие, что его с вами знакомили, — закончила Оллорби фразу вместо Гоуп.
Сыщица с треском закрыла портфель.
— Сэр Ричард Халовель очень красив, — продолжала Оллорби. — Я им восторгаюсь, как и вы. Это не комплимент. Откровенность — моя слабость.
Она забрала у Гоуп визитную карточку, достала из потайного кармана карандаш, быстро что-то написала на обороте и вернула визитку девушке.
— Там мой частный адрес. Возможно, несколько дней меня не будет в бюро. Если у вас произойдут какие-нибудь неприятности и вы не захотите обременять ими сэра Ричарда, смело звоните мне.
— Какие же неприятности могут быть у меня? — спросила Гоуп полушутя, не скрывая, однако, удивления.
Миссис Оллорби пожала плечами:
— Одному Богу известно. Лондон — громадный и необычный город, где беда может обрушиться на человека быстрее, чем корь на грудных младенцев в приюте.
Она пошла к двери.
— Милая мисс Джойнер, буду весьма рада, если вы сделаете мне одолжение. Пожалуйста, не говорите ничего обо мне вашей горничной.
Прежде чем Гоуп успела сказать, что она не любит посвящать горничных в свои дела, тем более тайны, миссис Оллорби уже была на улице.
Храбрая женщина быстро прошла Пикадилли и направилась к цирку. Казалось, сыщица никого не замечала вокруг. Она что-то мычала глубоким басом. Вдруг за ней вырос стройный рыжеволосый молодой человек в больших роговых очках. Костюм ему был узок и мал, рукава и штанины короткие. Он неотступно следовал за миссис Оллорби до метро. Незаметно для нее сел в тот же вагон. Они доехали до Тотенгэм-Корт-Ройда. Сыщица пошла по Шарлотт-стрит; он снова следовал за ней. Когда она зашла в невзрачные ворота, он выждал несколько минут, опершись спиной на перила, огляделся и вошел за женщиной. Молодой человек вынул из кармана большой ключ и остановился на парадной лестнице. Потом без стука открыл дверь маленькой квартиры.
Миссис Оллорби сняла маленькую черную шляпу и даже не оглянулась, когда молодой человек вошел. Он сел на диван.
— Что слышно, Гектор? — спросила сыщица.
— Какой-то господин следил за тобой до станции Тотенгэм-Корт-Ройд, — ответил он.
— Что за человек? Как выглядел? — продолжала она задавать вопросы молодому человеку, ее сыну.
— Он выглядел, как иностранец, — сообщил Гектор, почесывая нос. — Он ждал тебя на улице, пока ты не вышла. Я наблюдал за ним и сделал вывод, что он следил за тобой. Знаешь, просто удивительно, что со мной происходит. — Гектор пригладил рыжие волосы. — Меня никто не замечает, когда я за кем-то слежу.
— Я уверена, они тебя заметили, Гектор, — сказала она добродушно. — Не забудь, на улице ты выглядишь, как маяк с красным сигналом. Но ты мешаешь им работать, потому что они знают, что за ними тоже наблюдают. Вот тем ты ценен для дела.
Он покорно смотрел на мать.
— Я вижу, моя помощь для тебя не существенна, — молодому человеку было горько. Но вдруг его глаза зажглись надеждой, и он почти выкрикнул: — Я нашел выход! Покрашу волосы!
— Тогда будешь выглядеть пугалом, — сказала миссис Оллорби, похлопывая его по плечу. — Не огорчайся, Гектор. Ты скоро станешь детективом. Я утром говорила с комиссаром о твоей карьере. Тебя не примут в полицию, потому что ты близорук, но я найду для тебя специальную работу в полицей-президиуме. Очень скоро ты увидишь свое имя в официальной газете в списке вновь назначенных чиновников.
Радость Гектора была безгранична. Он всегда мечтал пойти по стопам отца. Покойный мистер Оллорби был полицейским сержантом, и начальство очень высоко ценило его. Благодаря этому его супругу во время войны приняли на полицейскую службу. И она оправдала оказанное доверие.
В комнате миссис Оллорби стоял телефон. Она назвала номер и подала сыну знак выйти. Гектор молча занял место в коридоре, где стоял на страже. Как примерный сын, он заткнул уши руками, чтобы не слышать разговор. Через десять минут миссис Оллорби разрешила ему войти. Она отдала распоряжения служанке и поднялась к себе в спальню на второй этаж. У нее была бессонная ночь, и сыщице нужно было отдохнуть. К тому же ее, видимо, ожидала не менее «веселая» следующая.
Когда миссис Оллорби снова показалась на Шарлотт-стрит, было уже темно. Ее трудно было узнать. Она была в старом, но чистом платье, в поношенной старомодной шляпе и в старых ботинках с кривыми каблуками. Под мышкой держала потертый парусиновый портфель. В десять она уже была на Ист-Энд, где остановилась у дома номер 27 и постучала.
Неряшливая женщина, открывшая дверь, обдала ее перегаром и близоруко посмотрела на нее. Полуодетая, в тусклом свете керосиновой лампы, она была очень непривлекательна.
— Привет, — сказала она невежливо. — Вы все-таки пришли. А я уже хотела сдать вашу комнату.
— Не понимаю, почему? Я ведь уплатила вперед! — дружески сказала Оллорби.
Хозяйка что-то невнятно пробормотала и осветила лестницу. Поднявшись, она открыла дверь маленькой комнаты и ткнула пальцем на непривлекательную постель. Кроме маленького умывальника и стула, в комнате больше ничего не было.
— Я обычно не впускаю квартирантов так поздно! — сказала хозяйка. — Но для вас делаю исключение, похоже, вы целый день были на ногах.
Она только потому сдала комнату миссис Оллорби, что квартирантка пообещала, что с девяти утра и до шести часов вечера не будет дома. Хозяйка не только экономила свой труд, но еще и сдавала на день постель Оллорби ночному сторожу из доков.
В эту маленькую квартирку хозяйка пускала семь квартирантов. Она все еще стояла в дверях комнаты и держала руки под грязным передником. Нелюбезная женщина объяснила миссис Оллорби, что у нее теперь много работы — трое постоянных жильцов возвратились в Лондон после долгого отсутствия.
— Я очень уважаю их и стараюсь во всем угодить. Они иногда уезжают на девять-десять месяцев, но за квартиру платят вперед. Они моряки. Капитан с сыновьями… Хороший человек, конечно, — когда не пьян. Они снимают у меня две комнаты. Капитан занимает лучшую, около выхода. Да, кстати, совсем забыла… Как вас зовут?
— Броун, — ответила Оллорби.
— У меня будет к вам одна просьба: не встречайтесь с капитаном. Он не любит посторонних, и я не хочу ссориться с ним даже за миллион фунтов.
Когда хозяйка, наконец, ушла, миссис Оллорби села на кровать и начала читать книгу, освещая страницы карманным электрическим фонариком. Через некоторое время на лестнице послышались неуверенные шаги капитана. Он был пьян и хрипло пел уличную песенку. По площадке стучали сапоги, подбитые железными гвоздями. Добравшись, наконец, до своей комнаты, он так сильно хлопнул дверью, что задрожала вся квартира.
Миссис Оллорби прислушивалась. Она ждала, когда придут сыновья капитана. Но они не появлялись. Прошло немного времени, и капитан опять ушел. Сыщица закрыла книгу, подошла к двери, тихо открыла ее и вся превратилась в слух. Было тихо. Хозяйка спала на кухне. На нижнем этаже храпел какой-то жилец.
Сыщица разулась, сунула ноги в войлочные туфли и бесшумно вышла на площадку. По грязной лестнице она поднялась наверх и попыталась открыть комнату капитана. Но она была не заперта. Оллорби вошла и включила свет.
Обстановка в комнате была несколько лучше, чем у нее. Здесь стояли кровать, шкаф. Стол был завален бумагами, среди которых выделялась маленькая дешевая чернильница с подставкой. Оллорби быстро пробежала глазами бумаги. Это оказались списки пароходных припасов, закупленных капитаном. Она тщательно обыскала кровать и под подушкой нашла старый плоский ящик, в котором хранились документы. Открыла его, но обнаружила только листок с цифрами. Оллорби хорошо разбиралась в судоходстве и определила, что это была таблица рейсов парохода, составленная капитаном. Каждая остановка обозначалась месяцем и числом. Первым значилось 26-е, отмеченное довольно странным знаком.
Сыщица положила бумагу на место и продолжила поиски. Вдруг с улицы послышался громкий разговор, она услышала, как отпирают дверь квартиры. Молнией она бросилась к двери, закрыла ее и успела в свою комнату до того, как ночные гости начали подниматься по лестнице.
На сей раз капитан пришел не один, а с двумя мужчинами. Они вошли в комнату и тихо заперлись. Сыщица услышала приглушенный разговор. Бесшумно опять пошла наверх. Старые ступени трещали под тяжестью ее тела. Она вынуждена была опуститься на колени, вытянуть шею и прислушаться.
— Этот парень… как его зовут… Верринг, что ли… он сказал… Грэвзэнд… время прилива.
Раздались шаги. Сыщица осторожно поползла в свою комнату и стала слушать у двери. Через пятнадцать минут двое мужчин перешли из комнаты капитана в другую. Донеслось грубое «спокойной ночи», и все стихло. Сыщица осторожно закрыла дверь и, не раздеваясь, легла в постель. Она сразу крепко уснула.
Утром ее разбудили шаги капитана и его сыновей, спускавшихся с лестницы. Было уже светло. Миссис Оллорби привела себя в порядок и вышла на улицу. Она позавтракала в маленьком кафе на углу Виктория-Док-Ройд. Спустя полчаса она уже стояла на холодной верфи и с огромным вниманием разглядывала маленький ржавый пароход, бросивший якорь на середине течения. Вдруг к миссис Оллорби подошел портовый лодочник, постоянный обитатель верфи, который жил подачками за мелкие услуги. Он нюхом чувствовал, что здесь можно получить на чай. И не ошибся. Сыщице нужна была от него информация.
— Маленький пароход, миссис… не хотите ли подъехать к нему? Я могу подвезти на лодке за пять минут.
— Нет, — сказала Оллорби, — мне незачем ехать туда.
— Может быть, на борту ваши родственники? — опять спросил услужливый парень. — Могу передать им письмо…
— Что это за корыто? — поинтересовалась Оллорби.
— Это «Притти Аннэ»! — залился смехом парень. — Замечательное название для такого парохода. Я еще помню, как на нем возили уголь из Кардиффа. Он был не хуже других, поднимавшихся по Темзе. Но однажды потерпел крушение под Корнуэлем… он сел на скалы… — Говорят, старый Бос купил это судно за полста фунтов и с помощью сыновей снял его с мели. Хотя, думаю, скорее всего пароход сам сошел с мели в полноводие. Судно исключили из регистра Ллойда, как совершенно непригодное к плаванию и продали с аукциона счастливому Эли Босу за смехотворную цену. Капитан Бос действительно родился под счастливой звездой, потому что ему дважды удавалось избежать тюремного заключения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23