От бессонницы у него начался нервный тик: большой палец ноги мерно подергивался. Такое часто бывало после удачных концертов: ритм продолжал жить в мозгу, заставляя отсчитывать такты.
Вдруг он осознал, что отбивает уже не воображаемый, а доносящийся откуда-то ритм – едва слышный, но достаточно отчетливый.
Бифф приподнялся на локте.
Где-то в отдалении глухо били барабаны. Он повертел головой, прислушиваясь: может, это просто шум прибоя? В Лондоне он бы не задумываясь решил, что кто-то из соседей слушает радио или магнитофон. Но здесь – он был в этом уверен – звучала настоящая, живая музыка.
Выскользнув из постели, Бифф осторожно подошел к окну. Ночной воздух был недвижим: деревья стояли не шелохнувшись. Во тьме неясно белели низенькие домишки, окутанные таинственными тенями. Теперь барабанный бой стал явственнее. Ему показалось, что откуда-то донесся девичий смех… Или он, начитавшись бульварных журналов, принимает желаемое за действительное?
Бифф зевнул. Неплохо бы выйти и разобраться, что там происходит. Но еще лучше – вернуться в постель и забыть обо всем до утра.
Завтра будет достаточно времени для того, чтобы вникнуть во все детали и понять, как себя вести.
Но наутро атмосфера таинственности исчезла. Барабанный бой прекратился – может, он звучал лишь у него в мозгу? – а воспоминания о тревожной, напряженной обстановке в клубе потускнели. В конце концов, Дьюпонт был экзотичным, но не зловещим городом, и вовсе не настолько удаленным от цивилизации, как могло показаться с первого взгляда. Широкие улицы были застроены прекрасными белоснежными особняками. Супермаркеты ничем не отличались от таких же в Лондоне, Нью-Йорке или Вашингтоне. А так называемые «контрасты» скорее радовали глаз: в узких боковых улочках теснились лачуги, а сразу за ними начинались настоящие джунгли; на обочинах рядами выстроились лотки с местными сувенирами; повсюду сновали тележки с кокосовыми орехами; а вместо привычных глазу аккуратно подстриженных лондонских деревьев высились грациозные пальмы.
Женщины Дьюпонта вовсе не походили на провинциалок: одевались они изысканно, и наряды многих вызвали бы восторг на улицах Лондона или Парижа. Хотя чтобы считаться хорошо одетым в этом городе, нужно было обязательно украсить себя изображением лика Дамбалы.
Даже при свете дня бог вуду выглядел не слишком привлекательно. Он определенно не относился к типам, ведущим здоровый образ жизни.
Склонившись над лотком с безделушками и диковинными сувенирами, чтобы выбрать подарок для какой-нибудь лондонской девицы – любой из тех, кто не забудет его имени ко времени, когда он вернется, – Бифф разглядывал разложенные в ряд медальоны. Внезапно знакомая физиономия Дамбалы сердито глянула на него. Отлично! Ему не найти ничего, более типичного для этого острова. Два или три из них вполне годились. Бифф протянул руку за безделушками.
Темная ладонь, опередив его, прикрыла медальоны, как будто от солнца.
Бифф поднял глаза. Владелец сувениров, старик туземец с морщинистым лицом и торчащими изо рта двумя желтоватыми зубами, отрицательно покачал головой:
– Это не для вас, сэр.
– Послушай, – терпеливо произнес Бифф. – Мне всего-навсего нужен сувенир. Ведь ты здесь для того и стоишь, чтобы делать туристов счастливыми, навязывая им всякую дрянь в память о Дьюпонте, не так ли?
– Нет, сэр. Я здесь не для этого.
– Но весь этот хлам…
– Знак Дамбалы, – перебил старик, понизив голос, – продается только верующим. Вы бы не захотели, чтобы священные реликвии вашей религии осквернялись иностранцами, правда ведь, сэр?
Довод был не лишен смысла. Бифф усмехнулся. Старик осмелился ответить осторожной улыбкой – Бифф умел располагать к себе людей.
– Я понял. Не хотел задеть чьих-либо чувств – так сказать, наступить на любимую мозоль.
– На мозоль?..
– Ладно, оставим это.
Он отправился дальше. Искренность старика вызвала у него понимание и симпатию, но все же суета вокруг Дамбалы начинала слегка раздражать. Для такого маленького, городка это было чересчур. Биффу уже казалось, что у него начались галлюцинации: злобная физиономия, запечатленная в дереве, меди, золоте, бросала сердитые взгляды из-под оконных карнизов, косилась с девичьих запястий и как будто бы даже выглядывала из пышных пальмовых крон.
И по мере того, как день подходил к концу, это впечатление все усиливалось. Когда пьянящая тьма, полная невнятных обещаний, опустилась на город, оркестр как раз рассаживался на сцене «Фламинго». Чем больше сгущались сумерки, тем сильнее Биффа разбирало любопытство.
К началу выступления неожиданно пришел Сэмми. Завтра он должен был возвращаться в Англию, но решил помочь новым знакомым и самолично представить их публике. Когда он поднялся на эстраду, разговоры за столиками смолкли. Бархатистый голос Сэмми создал нужный настрой в зале и у музыкантов.
Бифф, волнуясь, постукивал ногой… потом его труба взмыла вверх, отбрасывая светлые блики, – и больше уже ничего не существовало.
Публика сразу же высыпала на танцевальную площадку. Через десять минут Бифф уже знал, что все довольны. Это понимаешь сразу. А потом расслабляешься, отдаешься ритму и играешь все лучше и лучше, и с каждой минутой зал все больше влюбляется в тебя, и ты это чувствуешь, и, вдохновляясь все сильнее, играешь уже почти гениально… и так без конца…
Во время перерыва, с наслаждением потягивая коктейль из высокого стакана, в котором приятно позвякивали кубики льда, Бифф вдруг услышал, как кто-то позади него негромко напевает. Мелодия была странной и неуловимой, влекущей и ускользающей одновременно.
Бифф обернулся. Одна из продающих сигареты девушек – не вчерашняя, а другая: жаркая, как полуденное солнце, и смуглая, как закатные тени на мостовой, – задумчиво выводила изменчивый мотив, погрузившись в какие-то свои смутные грезы. Совершенно машинально Бифф начал прищелкивать пальцами в такт ее пению.
В ту же секунду девушка очнулась. Она вздрогнула, и в темных глазах ее мелькнул страх.
– Продолжай! – подбодрил ее Бифф. – Отличная мелодия. Что-то местное?
Она испуганно попятилась.
– Эй, куда ты? – запротестовал он. – Не убегай!
– О, пожалуйста, прошу вас… – Это был не более чем шепот – умоляющий, виноватый – шепот, готовый сорваться в истерический всхлип. Она метнулась к столикам, едва ли не навязывая свой товар посетителям, будто пыталась загладить какую-то вину.
Бифф устало пожал плечами: отличные ребята на этом острове, только все малость тронутые. Ну и ладно, невелика потеря: ему всегда нравились всякие архаичные мелодии, но только если они не древнее нью-орлеанского джаза – все более раннее, как правило, выводило его из равновесия.
Они продолжали играть. Время летело незаметно. Но вскоре Бифф заметил, что напряженность в зале нарастает: смех звучал все пронзительнее, голоса сливались в назойливый гул. Куда бы он ни глянул – отовсюду на него взирал ужасный лик: с браслетов, колец, ожерелий и медальонов.
Когда вечер закончился и толпа хлынула к выходу, а оркестранты принялись складывать инструменты, Бифф остановил администратора клуба, торопившуюся в контору, чтобы сдать выручку за вечер. Это была стройная девушка, скорее миловидная, нежели красивая. Она получила образование в Париже и свободно говорила на четырех языках. Уж ее-то трудно было назвать суеверной туземкой. Бифф уже успел убедиться в ее деловитости и добросовестном отношении к своим обязанностям: она лично удостоверилась, достаточно ли удобно их разместили в отеле, посидела у них на репетиции и исчерпывающе объяснила все, что требовалось знать по поводу местных денег, обычаев, пищи, выпивки и языка.
– Детка, я хотела бы спросить одну вещь…
– Да, мистер Бейли? – Она выглядела внимательной и приветливой. Ей нравилось быть полезной.
– Нынче вечером я услышал обрывок мелодии. Очень занятной. Вы не могли бы ее опознать?
Он начал напевать. В первую секунду она слушала его с вежливой улыбкой, в следующее мгновение приветливое выражение исчезло с ее лица: она узнала мотив. Бифф видел, что она изо всех сил старается выглядеть равнодушной и оставаться на месте. Ей хотелось убежать.
– Ну? – спросил он, закончив.
– Я не знаю.
– Вы уверены? Послушайте, тут творится что-то весьма странное…
Она не дала ему договорить: молча покачала головой и повернулась, собираясь уйти. И неожиданно для самого себя Бифф сердито выкрикнул ей вслед:
– Ну, давайте же, выкладывайте! Где это все происходит? Оставьте все эти тайны для туристов – я обойдусь без них. Только приведите меня туда и позвольте посмотреть.
Девушка даже не обернулась.
Возникший откуда-то сбоку Сэмми Койн укоризненно покачал головой:
– Послушай, парень, разве я не советовал держаться от всего этого подальше? Не лез бы ты в это дело, по-дружески говорю.
Бифф досадливо щелкнул замочками футляра для трубы. Если сегодня ночью он вновь услышит отдаленный бой барабанов, никто не удержит его в гостиничном номере. Раз они не хотят показать ему, где веселятся, он сам найдет дорогу. Интуиция еще не подводила его ни разу.
Рокот барабанов мягко просочился в его сон. Бифф заворочался – и звук усилился, запульсировал, как будто в недрах отеля заработала, набирая обороты, динамо-машина. Но окончательно разбудила Биффа внезапная тишина, наступившая в следующее мгновение. Он приподнялся и, сощурившись, всмотрелся в темноту. Неожиданно показавшаяся луна залила комнату бледным сиянием, и, как по сигналу, снова забили барабаны, на этот раз – тревожно и призывно.
Вскочив с постели, Бифф бросился к окну. Барабаны звучали оглушающе громко, и он был уверен, что сможет определить нужное направление. Рокот доносился из-за плотной стены деревьев, откуда-то неподалеку. Призрачный туман, подымавшийся из чрева ночи, загадочно мерцал в лунном свете.
Быстро одевшись, Бифф сбежал вниз. В гостинице было тихо… Или пусто. На секунду ему почудилось, что во всем здании людей, кроме него, нет. Он опоздал. Все ушли, влекомые властным грохотом барабанов… Но уже в следующее мгновение до Биффа донесся храп Ленни и чье-то сонное бормотание.
Снаружи барабанный бой сделался еще более отчетливым и манящим. Выбрать нужное направление не составило труда. Когда перед Биффом темной стеной встали деревья, он почти не замедлил шага и вскоре наткнулся на хорошо протоптанную тропу, вьющуюся меж высоких стволов.
Бесшумно пробираясь сквозь кусты, опутанные гибкими, тускло поблескивающими в лунном свете лианами, Бифф уверенно двигался вперед. В воздухе стояла влажная духота, пропитанная тяжелыми пряными ароматами, холодное сияние сочилось сквозь пышные кроны деревьев.
Вскоре перед глазами забрезжило багровое зарево. Пройдя поближе, Бифф различил за деревьями языки пламени и через минуту оказался на краю поляны.
В центре пылал костер. Искры, потрескивая, взвивались вверх и терялись меж низко склоненных ветвей. От грохота барабанов дрожала земля. Вокруг костра в ритуальном танце двигались, мерно покачиваясь, темные силуэты. Время от времени над глухим топотом босых ступней и четким барабанным ритмом вздымались колеблющиеся голоса, сливаясь в мучительно-страстный мотив, и вновь стихали, как будто угасая.
Внезапно в центре круга, в опасной близости к огню, возникла массивная фигура в огромной маске. Багряные отблески озарили дьявольские черты. Танцующие замерли, будто окаменев. Барабаны завибрировали. Воздев руки к небу, негр в маске гортанно выкрикнул несколько слов на непонятном Биффу языке. Резкие, отрывистые, они могли означать приказы… или проклятия… Как по мановению руки, люди вокруг костра закружились в неистовом танце, все больше отдаваясь бешеному ритму, впадая в экстаз…
Спрятавшись за кустами, Бифф наблюдал за происходящим. Ритм начинал оказывать воздействие и на него. Охваченный странным, жутковатым чувством, он пытался запомнить ускользающую мелодию и незаметно для себя все громче прищелкивал пальцами в такт и подпевал. Он уже представлял, как ведет основную тему труба, как саксофон подтягивает вторую партию, потом пассаж в унисон – и все это под жесткий аккомпанемент ударных.
Лицо Биффа блестело от пота. Даже здесь, на краю поляны, он изнемогал от жары и исступления. Страшно подумать, каково тем, кто танцует у костра, хотя излишка одежды на них явно не наблюдалось.
Порывшись в карманах, Бифф вытащил записную книжку. Он всегда носил ее с собой – на случай, если неожиданно нахлынет вдохновение. Бифф нащупал огрызок карандаша и, повернув страницу к неверному, мерцающему свету, нацарапал нотные линейки. Секунду помедлил – и принялся быстро записывать звучащую в ушах мелодию.
Он уже успел набросать первые восемь тактов и обозначить лихорадочный рваный ритм аккомпанемента, когда на страницу легла громадная черная рука.
Дико завопив, Бифф уселся прямо на куст.
Над ним, смутно вырисовываясь на фоне пылающего костра, высился темный гигант с размалеванным лицом. Толстые слои краски запечатлели на нем весьма недружелюбное выражение. Чуть пониже этой живописи находился рот – вероятно, в другой ситуации способный улыбаться и вести приятные беседы, но сейчас пухлые губы складывались в недобрую усмешку.
Цепляясь за куст, холодея под пристальным взглядом, Бифф осторожно приподнялся и изобразил робкую улыбку. Дотронулся до лба (ему недавно сказали, что этим жестом туземцы выражают почтение) – и стремительно рванулся к тропинке, которая привела его сюда.
К нему метнулись две темные фигуры. Чьи-то руки схватили его под локти и приподняли над землей. Потом быстро вынесли на поляну.
На одно страшное мгновение ему показалось, что сейчас его швырнут прямо в огонь, но хватка ослабла – и вот он уже лежал на земле, у ног человека в безобразной маске.
Музыка прекратилась. Над поляной повисла тишина.
Подобрав под себя ноги, чтобы удобнее было оттолкнуться, когда придет время смываться, Бифф прикидывал, в какую сторону лучше бежать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19