А когда бойцы
двумя расходящимися крыльями стали углубляться в большую камеру,
заставленную редкими ящиками, лампы подмигнули и забастовали.
Бойцы насторожились, замахали фонариками, да вдруг с потолка, с
самой неожиданной стороны, посыпались какие-то твари - о них
были последние радированные слова. Четверо стерегущих
входы-выходы рванулись внутрь и с порога складского помещения
швырнули осветительные шашки. И тут у этих бедовых парней
случились первые рвотные позывы. По уже распоротым, оставшимся
без внутренностей телам их товарищей сновали гады, похожие на
гусениц-верзил, одетых в кольцевидные щитки. Люди открыли огонь,
но твари сжались в "шишки", пули калибра 5,45
отскакивали прочь от панциря, а если и дырявили его, то из дырки
ненадолго брызгала бурая жидкость, на том дело и заканчивалось.
Даже от прободения башки чудовищам было хоть бы хны. А потом для
обострения ситуации несколько хоботов решили зацепить омоновцев,
троим парням удалось увернуться, но четвертого метательное
орудие достало. Человека утащило в самую кучу монстров, там
немедленно произошло вскрытие. Все, что внутри, было залито
пищеварительным соком, обработано разрядами и выхлебано, как
суп. Когда дырок в шкурах гадского племени стало чересчур,
пустило оно аэрозоль, от которого людей немедленно стошнило. Под
прикрытием ядовитого тумана да блевотных дел вредные животные
попрыгали на потолок и через его отверстия скрылись в подземных
ходах, начинающихся над бомбоубежищем.
Зама по-быстрому попросили с места за халатность: не
распорядился, такой-сякой, проверить, кто там трезвонит.
Бомбоубежище-то армейцы уж месяц как сбагрили со всеми потрохами
каким-то частникам под склад ценных вещей, а вот снимать
спецсвязь еще только собирались. На следующий день
сверхсекретная история стала достоянием мировой общественности
от мала до велика. Может, благодаря мне, точно не помню. Да и
без меня монстры стали все реже блюсти инкогнито, потихоньку
включаясь в общественную жизнь. Особенно они любили выйти из-за
кулис для приема пищи. Худшие предположения подтвердились -
гады уважали водку и вино.
Есть-таки монстры на свете - через пару недель в этом не
сомневался никто. Ясно было даже выпускнику школы для дураков,
что подгадили технопаркам именно беспардонные твари. Правда,
отдельные люди, скучающие по потусторонним силам, уверяли всех,
что речь идет о демонах, бесах, полтергейстах, эриниях и эмпузах.
Твердые же ленинцы внушали зевакам на площадях, что за
маскарадными масками каких-то там животных скрываются хитрые
буржуазные лица, которые уводят пролетариев от расправы над миром
чистогана и вызывают слюнявые симпатии к якобы обиженным
капиталистам. А стоящие неподалеку ленинцы-сталинцы эти скрытые
физиономии называли не хитрыми, а еврейскими. Зато
сталинцы-почвенники и прочие корневики не возражали против
животной природы монстров, но своими словами, летящими на крыльях
консервных газет, успокаивали народ и вселяли надежду. Мол,
страшные гады самые что ни на есть "наши", исконные обитатели
Земли Русской, Ящеры-Яши, известные еще по совместной с
богатырями борьбе против иноземцев и заморских чудищ, Жидовина и
Соловья-разбойника. Древняя, значит, у нас духовная связь с
Яшами. Правда, по истечении былинных времен Яши слегка засохли и
лежали в виде спор по разным храмам. Однако, как шибануло им в
нос чужим тяжелым духом, так они и ожили. Тяжелый дух пускают
пока что хапуги, отхватывающие для иноземцев куски пирога-родины,
да пронырливые оппенгеймеры, выживающие из пьяного бормотания
наших кулибиных великие формулы. Кичишься умом, денежками,
аппаратурой, надменный чужак? Недолго тебе осталось. Будь готов,
Яша тебя оприходует. Ничего, что у монстров инстинкты - и народ
подсознанием силен. Зато, как сложатся у них все мозговые
ганглии, так и получится великий коллективный разум, с которым не
воевать, а дружество водить надобно.
Даже у меня легли поближе к херцу эти отечественные ящеры,
выходящие из храмов прямо на бой с продавцами родины. Хорошо,
что они хоть в мозги не въелись. Очарование через пару дней
прошло. "Яши", какие бы хорошие они не были, все делают,
чтоб слабые сильнее не стали. Их устраивает, как есть. Вот что
роднит больших"гусениц" с человеководами-начальниками,
родионами-дуевыми. Монстры ведь на технопарки набросились, а
государственную оборонку и военные заведения их партизанские
тропы обошли стороной. Иначе лампасники сразу бы вскинулись и
запели тенорами: "На Дону в Замостье тлеют вражьи
кости". Впрочем, проявился один генерал-фельдмаршал по
телеку, голова будто изваяние с острова Пасхи. Пообещал всех
уродов распатронить. На моей улице солдатики ядовитый газ в
подвалы уже на следующий день накачивали и мины в канализацию
бросали. Не знаю, как гады, но пол людского населения района в
больницу загремело с интоксикациями, или, как бабули выражаются,
тухликациями. Когда такая помощь всем надоела, житель острова
Пасхи по-быстрому объявил, что раз армию шельмуют, пусть не ждут
от нее добра - солдаты больше с мокрицами воевать не будут.
В чем-то он прав, не танковые же дивизии в этом деле нужны.
Так вот, гады в нашем технопарке перепортили все, что им может
помешать в борьбе с человеком. Пошуровали в лабораториях, где
занимаются дополнительными "глазами" и "ушами",
всякими там тепловизорами, эхолокаторами, электрорецепторами.
Расколошматили опытные образцы таких полезных приспособлений,
как "пятая конечность" и "третье дыхание".
Смешали с дерьмом аппаратуру, на которой делали прекрасные
нервно-успокаивающие газы, превращающие наглецов в деликатные
создания. Кстати, эти трое умников, ликвидированных в первую
очередь, может, нас на такую высоту собирались поднять, с
которой мы на гадов плевали б, как на мелкую шушеру.
5.
Я, бывает, приду с улицы, встану у своей двери и слушаю, как
там. В этих случаях мне кажется, что в моей квартире сидят
посторонние люди или вообще приведения, жрут и пьют. А последний
раз мне другое показалось для разнообразия. Будто со мной в
квартиру прошмыгнула тень. Причем не моя. Я все-таки отнесся
серьезно, вытащил наган и проверил уголки и щелки. Но
подозревать было некого. Тогда я проглотил свою вечернюю еду, не
снимая кобуру со штанов, попялился в телек, направился
незарастающей тропой к "охоте". Не стал состязаться с
тевтонами, янки и самураями, а выбрал генеральский тип
зверобойства - когда бьешь с кресла, а животные
расслабленные - пример Дуева заразителен оказался. Вроде все
культурно, но чувствую какой-то напряг в спинном хребте. У меня
такое ощущение в список занесено со следующим комментарием:
"кто-то пялится сзади и желает тебе дурного". А потом и
шебуршение обозначилось. Пока установка ухает и воет,
сомнительный звук мои уши посещает, только уберу громкость -
тихо, как на виселице. Я даже стал подумывать, может, кого-то
завел, котенка или там черепашку, а потом забыл про такое дело.
Лежит какой-нибудь бедолага под диваном, обои доедает. И вдруг
огорчаюсь - если кто и котенок, там это я сам. Файнберг
тоже, наверное, себя уговаривал, а надо было голову спасать. А
если затаился где-то гад и хобот на меня затачивает? Может выйти
мне вон и прописаться в песочнице перед домом, оставив
жилплощадь невидимке? Я снова каждый квадратный и кубический
сантиметр обшарил. Но к концу тотального шмона голова стала
весить на два пуда больше, и думы окаменели, и мыслительный
аппарат забуксовал, как автомобиль на пляже. Вдобавок в носу
кран сопливый открылся, по ушам будто ладонями врезали, и я
сделался горячий, как казанок в печи. Как это называется? Иначе,
чем грипп, инфлуэнца, лихорадка не назовешь. Я утром промок,
когда по дороге решил заскочить туда, где люди перед рабочим
днем пивком разминаются. А потом целую смену мокрыми тапками
шлепал. Но, с другой стороны, простуда с гриппом меня никогда не
берут. Вот одного моего приятеля триппер не брал, даже,
казалось, в самых безнадежных случаях. Зато стоит сквознячку
полетать, и этот тип уже готов, лежит, хлюпает, сложив ручки.
Такой вот разброс и плюрализм.
Я пошел на кухню угоститься чаем со спиртом, с таблеткой, с
малиновым вареньем и встретил в коридоре лужицу. Но почему-то
свирепеть и бросаться уже не захотелось. Я стал, как мне тогда
почудилось, вполне здраво рассуждать. Это, дескать, просто снизу
протекает. Потолок чистый, значит не сверху. Почему бы не быть
жидкостям, которые снизу умеют течь? Наверняка и закон физики
подходящий имеется, у меня же просто разрастающаяся прореха в
образовании. Я ведь как учился - ночью под пивко сто законов
выучу, утром сдам поскорее экзамен, потом коньяк из заначки
- и привет всем знаниям, вымылись, считай, начисто.
Успокоился я столь незатейливым способом, загрузил вовнутрь
народные снадобья, растекся на диване. Есть оттяг, слегка
"лечу", реминисцирую детство золотое. Мне тогда
нравилось болеть: морсик, жрачку в постель подносят, уносят;
горшок и то рядом расположился; никому от тебя ничего не надо,
только вьются вокруг со своими услугами; ты же Вальтер Скотта
почитываешь. Принял я еще немного комплексного средства и
разморился окончательно, даже задремал. В дреме я будто бы
по-прежнему на своем диване, но откуда ни возьмись доктор, хочет
меня оперировать. Из-под шапочки и над повязкой только два
глаза-буравчика виднеются и нос. Последняя деталька не просто
сидит на лице, а еще и вытягивается в мою сторону, на конце
становится твердой, металлической, как и полагается медицинскому
инструменту. Кстати, в охватившем меня сне я отношусь к
докторскому носу с пониманием. А может, товарищ -
потомственный хирург? Куда больше беспокоит, что он там
собирается ковырять? В качестве ответа металл ныряет в мой нос,
потом опускается в глотку, добирается чуть ли не до желудка. Там
из него что-то выдавливается. Сон заканчивается, возвращаюсь в
явь, утро уже лезет в окно со двора, и в желудке нехорошо. Хотя
чего там может быть хорошего? Однако, есть и плюсы, за время
лежки и спячки голова облегчилась, дым из нее ушел, остыл
организм, и уши, как новые трубы. Я шлепанцы с дивана спустил, а
рядом с лежачим местом есть повод для огорчения, подозрительная
лужица с каким-то утробным запашком. Я, спотыкаясь, будто
богатырский конь, направился к "охоте". Вот
единственное, что мне не изменит, когда успокоит, а когда и
силенок подбросит. Но железная уверенность в аппарате рухнула,
нанеся душевную травму, едва он зарычал. Кое-что двинулось во
мне снизу вверх, так сказать, чтобы поздороваться, и я,
метнувшись в ванную, как лев за антилопой, стравил там харчи. По
завершению процедуры, ноги, как у плюшевого мишки стали, и я
ударил туловищем пол. На кафеле вскоре замерз, как Маугли, и
с натужным криком "даешь!" из ванной комнаты себя выпихнул.
Только на теплом ковре в гостиной-кабинете-спальне очухался.
Попил пивка для дезинфекции и полный ажур в организме.
Налопался сосисок, задабривая живот; наконец, мораль укрепил,
чтоб в ванной комнатке прибраться. А там подарок, оказалось, меня
поджидает, рассчитанный на особое чувство прекрасного.
В раковине червячки резвились, толстые, как те самые сосиски,
только с усами. Некоторые активисты уже просыпались на пол и
неторопливо расползались кто куда. Один червячок решил
познакомиться поближе и стал смачно грызть носок моего ботинка.
Я, конечно, пнул малолетку, мол, знай свое место, щенок, но тут
же пришлось разочароваться в проявленной грубости. Ногу обожгло,
как-то изнутри ошпарило и дернуло до колена. Током, что ли,
шарахнуло? Если у такой внешне скромной зверушки столь яркие
способности, значит, остается только снять шапку и освободить
дорогу. Однако, внимание приковалось к тому, что шкафчик мой
сожрали, только щепочки остались (я ж на нем столько месяцев
проверял свое плотницкое мастерство), еще и пасту зубную
слопали, даже шампунь сметали. Вот этого уже простить нельзя!
Милая компания, тем временем, десантировалась почти в полном
составе из раковины и уже явно тяготилась тесноватой ванной.
Смышленые малыши стремились на просторы моей квартирки. Стало
обидно, что кто-то сейчас будет комиссарить на такой скромной
жилплощади. Я, между прочим, порядок люблю, никогда на паркет не
сплевываю и хабарики к потолку не приклеиваю, хотя и умею. Да и
лишних вещей, продуктов что-то у себя не замечал. Могу я
намечающееся веселье позволить, не умаляя своего человеческого
достоинства? Был бы я без достоинства, йог какой-нибудь, нолик,
который умалить нельзя, то смотрел бы сейчас на живые сосиски
ласковым взором. Но поскольку душа моя в нижнем астрале, то
испробовал бесполезную швабру (присоски у них будь здоров) и
никчемную табуретку (в момент битья они как заклепки), потом
сгонял на кухню за особой заначкой для зимы - бутылью
спирта. Вернулся в ванную, сияя, как Снегурочка, и расплескал
зимнюю радость, зажав до обеззвучивания крик: "Подавитесь,
падлы". Червячки мои, конечно, оживились, давай слизывать,
думали, что угостились на очередную халяву. И тут я, неумолимый,
как Молох, градусы им добавил, бросил спичку недрогнувшей рукой
подпольщика. До безумия было еще далеко, я вроде осмысленно
понадеялся на прочность гидроизоляции. Кое-кто из моих маленьких
пытался покинуть мероприятие типа "ауто-да-фе",
вундеркинды же, наоборот, сползлись в прочный ком. Те
мерзавчики, что по краям, спеклись в итоге в корочку. Однако,
когда пожар закончился и корочка лопнула, показалась
живая-здоровая начинка из их товарищей. А вот моя ванная
комната, некогда гвоздь программы, пропала и сгинула, одна вонь
и копоть в виде положительного сальдо. Я, наверное, только после
этого завелся по-настоящему, по-берсеркерски.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15