А путь еще предстоял
неблизкий. Но не мысль о погоде заставляла его торопиться. Он чувствовал,
что пора возвращаться в Удел. Сэм разделял это чувство. Лишь накануне
вечером он сказал:
- Что ж, мастер Фродо, мы ходили далеко и видели много, но я думаю,
что места лучше этого так и не нашли. Здесь все есть, вы меня понимаете: и
Удел, и золотой лес, и Гондор, и дворцы королей, и гостиницы, и луга, и
горы - все смешано. И все же я чувствую, что нам пора уходить. Я
беспокоюсь о своем старике, по правде говоря.
- Да, Сэм, все кроме моря, - ответил Фродо и повторил как бы про
себя. - Кроме моря.
Фродо поговорил с Элрондом, и было решено, что они выступят на
следующее утро. К их радости, Гэндальф сказал:
- Думаю, что я тоже должен идти. По крайней мере до Пригорья. Хочу
увидеться с Баттербуром.
Вечером они зашли к Бильбо.
- Что ж, если вы должны идти, значит, должны, - сказал он. - Жаль. Я
теряю вас. Приятно будет думать, что вы дома. Но я стал таким соней.
Затем он отдал Фродо митриловую кольчугу и жало, забыв, что когда-то
уже сделал это. Он дал ему также три книги записей, сделанных им в разное
время. На их красных переплетах было написано "Переведено с эльфийского
Б.Т."
Сэму он дал мешочек с золотом.
- Последняя капля сокровищ Смога, - сказал он. - Пригодится, если ты
задумаешь жениться, Сэм. - И Сэм покраснел.
- У меня нет ничего для вас, мои юные друзья, - сказал он, обращаясь
к Мерри и Пиппину, - кроме доброго совета. - И он дал им немало советов,
добавив в лучших традициях Удела. - Не допускайте, чтобы ваши головы
становились слишком великими для шляп. Если будете продолжать расти, скоро
одежда обойдется вам в копеечку.
- Если вы хотите побить старого Тука, - парировал Пиппин, - не вижу,
почему бы нам не попытаться побить бычьего рева.
Бильбо засмеялся и достал из кармана две прекрасных трубки с
жемчужными наконечниками и отделкой из серебра.
- Думайте обо мне, когда будете курить их, - сказал он. - Их сделали
для меня эльфы, но я больше не курю. - Тут он уснул ненадолго, а
проснувшись, сказал. - Где мы остановились? Да, конечно, подарки. И,
кстати... Кстати, я вспомнил кое-что, Фродо, а где мое кольцо?
- Я потерял его, Бильбо, дорогой, - ответил Фродо. - Точнее, я
избавился от него.
- Какая жалость! - проговорил Бильбо. - Я хотел бы еще раз взглянуть
на него. Но что я говорю глупости! Для этого ведь вы и уходили - чтобы
избавиться от него. Но все это так сложно, и у меня смешалось в голове:
дела Арагорна, и Белый Совет, и Гондор, и Всадники, и южане, и элефанты,
ты на самом деле видел элефанта, Сэм? - и пещеры, и башни, и золотые
деревья, и бог знает еще что.
Я, очевидно, пришел домой из своего путешествия слишком прямой
дорогой. Думаю, Гэндальф мог бы и мне кое-что показать. Да, но ведь все
началось после моего возвращения. Да и поздно: мне сейчас кажется гораздо
удобнее и приятнее сидеть здесь и слушать об этом. Огонь здесь такой
уютный и еда очень хороша, а когда захочешь, к тебе приходят эльфы. Чего
еще можно пожелать?
Дорога уходит все вперед и вперед от двери, где она начинается,
Далеко вперед ушла дорога, пусть идет по ней, кто может!
Пусть они начнут новое путешествие, а я поверну наконец
свои усталые ноги
К освещенной гостинице навстречу ужину и сну.
С последними словами голова Бильбо опустилась на грудь, и он уснул.
Вечер сгущался в комнате, огонь в очаге горел ярче. Они смотрели на
спящего Бильбо и видели, что он улыбается во сне. Некоторое время они
сидели молча. Затем Сэм, осмотревшись по сторонам, негромко сказал:
- Не думаю, мастер Фродо, чтобы он много писал, пока мы
отсутствовали. Он не сможет записать наш рассказ.
Бильбо открыл глаза, как бы услышав.
- Понимаете, я стал таким сонливым, - сказал он. - А когда у меня
есть время писать, я люблю писать только стихи. Фродо, ты как-то привел в
порядок здесь все. Возьми с собой мои заметки, бумаги и мой дневник тоже,
если захочешь. Понимаешь, теперь у меня для этого мало времени. Пусть тебе
поможет Сэм, а когда вы все разберете, возвращайтесь, и я перечитаю. Я не
буду слишком критиковать.
- Конечно, я это сделаю, - сказал Фродо, добавив. - И, конечно, я
скоро вернусь: теперь это не опасно. Есть настоящий король, и он скоро
наведет порядок на дорогах.
- Спасибо, мой дорогой, - сказал Бильбо. - Это принесет мне большое
облегчение.
Тотчас же он снова уснул.
На следующий день Гэндальф и хоббиты попрощались с Бильбо в его
комнате, потому что у дверей было холодно; попрощались они и с Элрондом и
другими жителями Раздола.
Элронд пожелал им счастливого пути и сказал:
- Я думаю, Фродо, может быть, вам и не понадобиться возвращаться. В
это же время года, когда листья золотятся перед падением, ищите Бильбо в
лесах Удела. Я буду с ним.
Никто не слышал этих слов, но Фродо их запомнил.

7. ДОРОГА ДОМОЙ
Наконец хоббиты повернулись лицами к дому. Им очень хотелось снова
увидеть Удел; но вначале они ехали медленно, потому что заболел Фродо.
Когда они подъехали к броду Бруинен, он остановился, и, казалось, не хотел
въезжать в воду; и они заметили, что глаза его не видят ни их, ни
окружающего. Весь этот день Фродо молчал. Было шестое октября.
- Тебе больно, Фродо? - спросил Гэндальф негромко, подъехав к нему.
- Да, - ответил Фродо. - В плече. Рука болит, и память о Тьме тяготит
меня. Это было ровно год назад.
- Увы! Существуют раны, которые невозможно излечить полностью, -
сказал колдун.
- Боюсь, со мной именно так, - согласился Фродо. - Настоящего
возвращения назад не будет. Хоть я и вернусь в Удел, это будет не то: я
сам уже не тот. Я ранен ножом, жалом, зубом и тяжелой ношей. Где мне найти
отдых?
Гэндальф не ответил.
К концу следующего дня боль и беспокойство прошли, и Фродо был снова
весел, так весел, как будто забыл о тьме прошлого. После этого путешествие
шло хорошо, и дни бежали быстро; они ехали не торопясь и часто
задерживались в прекрасных лесах, где листья отсвечивали красным и желтым
на осеннем солнце. Наконец они прибыли на заверть; день клонился к вечеру,
и темная тень холма лежала на дороге. Фродо попросил всех поторопиться и
не смотрел на холм, но проехал через тень со склоненной головой и
завернувшись в плащ. Ночью погода изменилась, подул западный ветер,
пахнущий дождем, и желтые листья кружили в воздухе, как птицы. Когда они
приехали в Четвуд, ветви деревьев были почти голые и большой занавес дождя
закрывал от их взора холм Пригорья.
Итак, в конце дождливого холодного дня пятеро путешественников
поднялись по дороге и подошли к южным воротам Пригорья. Ворота были крепко
заперты; дождь заливал им лица, по темному небу торопливо бежали низкие
облака, и сердца их немного сжались: они ожидали более радушного приема.
Они много раз кричали, наконец вышел привратник, и они увидели, что у
него в руках большая дубина. Он посмотрел на них со страхом и подозрением;
но, увидев, что это Гэндальф и хоббиты, немного успокоился и поздоровался.
- Входите! - сказал он, открывая ворота. - Не стоит стоять здесь на
ветру и дожде в этот хулиганский вечер. Старый Барли, несомненно, радушно
встретит вас в "Пони" и тогда вы услышите все, что захотите.
- А позже вы услышите все, что скажем мы, и даже больше, - засмеялся
Гэндальф. - Как Гарри?
Привратник нахмурился.
- Ушел, - сказал он. - Но лучше расспросите Барлимана. Добрый вечер!
- Добрый вечер и вам, - сказали они и проехали; и тут они заметили,
что у ограды рядом с дорогой построено длинное низкое здание; оттуда вышло
несколько мужчин и уставилось на приезжих. Подъехав к дому Билла Ферни,
они увидели, что изгородь его сломана, а окна выбиты.
- Не убило ли его твоим яблоком, Сэм? - спросил Пиппин.
- Я не надеюсь на это, мастер Пиппин, - ответил Сэм. - Но я хотел бы
знать, что случилось с бедным пони. Я много раз вспоминал его, и как выли
волки, и вообще все.
Наконец они подъехали к "Скачущему Пони"; гостиница ничуть не
изменилась; за красными занавесями низких окон горел свет. Они позвонили,
вышел Ноб и, приоткрыв дверь, посмотрел в щелку. Увидев их, он закричал:
- Мастер Баттербур! Хозяин! Они вернулись!
- Вернулись? Я их проучу, - послышался голос Баттербура, а вслед
появился и он с дубиной в руке. Но, увидев приезжих, он остановился, и
свирепое выражение его лица сменилось на удивленное и радостное.
- Ноб, дубина с кудрявой башкой! - взревел он. - Не можешь назвать
старых друзей по именам? Обязательно нужно испугать меня! Ну, ну! И откуда
же вы? Не думал, что снова увижу вас. Ведь факт - уйти в дикие земли с
этим бродяжником, а вокруг все эти черные люди. Но я рад видеть вас, а
больше всего Гэндальфа. Входите! Входите. И те же комнаты, что и раньше?
Они свободны сейчас. Вообще большинство комнат свободно сейчас, в эти дни,
не скрою от вас, потому что вы сами это обнаружите. А я посмотрю, что
можно предпринять насчет ужина как можно скорее; но сейчас у меня не очень
много чего поесть. Эй, Ноб, засоня! Скажи Бобу! Ах, я забыл, Боба нет: он
ушел вечером домой. Ладно, отведи пони гостей в конюшню. Ноб! А свою
лошадь вы отведете сами, Гэндальф, я не сомневаюсь. Прекрасное животное,
как я сказал, впервые увидев его. Ну, входите! Будьте как дома!
Манера речи во всяком случае у мастера Баттербура не изменилась. И
все же: вокруг никого не было, все было тихо, а из гостиной доносились
негромкие звуки двух-трех голосов. И в свете свечей, которые хозяин зажег
и понес перед ними, было видно, что лицо у него усталое и обеспокоенное.
Он провел их по коридору к гостиной, которую они использовали той
странной ночью больше года назад; они следовали за ним, слегка
встревоженные, так как им стало ясно, что старый Барлиман пытается
бодриться, но на самом деле его что-то тревожило. Положение было не таким,
каким они хотели его видеть. Но они ничего не сказали и ждали.
Как они и ожидали, после ужина мастер Баттербур пришел к ним
проверить, всем ли они довольны. Они были довольны: изменения во всяком
случае не коснулись ни пива, ни еды в "Пони".
- Сегодня я не буду таким смелым, чтоб приглашать вас в общую комнату
вечером, - сказал хозяин. - Вы устали, и у меня сегодня немного народа. Но
если вы мне уделите полчаса перед сном, я с удовольствием поговорю с вами.
- Мы тоже хотим этого, - сказал Гэндальф откровенно. - Мы не устали.
Путь у нас был легкий. Мы промокли, замерзли и голодны, но все это вы
можете исправить. Садитесь. И если у вас есть трубочное зелье, мы вас
благословим.
- Что ж, если бы вы попросили что-либо другое, я был бы счастлив, -
сказал Баттербур. - Но именно этого у нас и нет. Только то, что выращиваем
сами, а этого недостаточно. Из Удела мы ничего не получаем в эти дни. Но я
посмотрю, что можно сделать.
Вернувшись, он принес пачку ненарезанного листа, достаточную для
одного-двух дней.
- Лучшее, что у нас есть, - сказал он. - Но, конечно, не сравнится с
зельем из южного Удела, как я всегда говорил, хотя в остальном я всегда на
стороне Пригорья, прошу вашего прощения.
Они усадили хозяина в большое кресло у очага, Гэндальф сел по другую
сторону, а хоббиты на низких стульях - между ними. И говорили много раз по
полчаса, пока мастер Баттербур не сообщил и сам не узнал все новости.
Большинство из того, что они говорили ему, было удивительно и невероятно
для хозяина и намного превосходило его воображение. И у него часто
вырывалось: "Не может быть!"
- Не может быть, мастер Торбинс! Или мастер Накручинс? Я спутался. Не
может быть, мастер Гэндальф! Кто бы мог подумать!
Он и сам многое рассказал. Положение совсем нельзя было назвать
хорошим.
- Никто теперь не приходит в Пригорье извне, - рассказал он. - А наши
жители по большей части сидят дома, закрыв двери. Это все из-за бандитов,
пришедших по зеленому тракту в прошлом году, как вы можете вспомнить -
позже их пришло еще больше. Некоторые были беженцами, но большинство -
просто плохие люди, воры и разбойники. У нас были неприятности прямо в
Пригорье, большие неприятности. Настоящая схватка, и были даже убитые!
Если вы мне верите.
- Верю, - сказал Гэндальф. - И много убитых?
- Три и два, - ответил Баттербур, имея в виду высокий и маленький
народ. - Бедный Мет Битсарто, и Ровли Эпилдор, и маленький Том Пикторн
из-за холма; и Вилли Бенкс сверху, и один из Подкручинсов из Стедла. Все
хорошие парни, и мы их потеряли. А Гарри Гоатлиф, привратник западных
ворот, и Билл Ферни, они перешли на сторону чужаков и ушли с ними. Я
думаю, что они их и впустили. В ночь схватки, я имею в виду. Тогда мы
выгнали их, перед концом года, после прошлогоднего большого снегопада.
А теперь они стали разбойниками и скрываются в лесах за Арчетом и в
пустынях на севере. Как в дурные старые времена, о которых говорится в
сказаниях. На дорогах небезопасно, никто не ездить далеко, и люди рано
закрываются на запоры. Нам пришлось поставить часовых вдоль всей ограды и
держать по ночам людей у ворот.
- Нас никто не трогал, - сказал Пиппин, - а мы двигались медленно и
не соблюдали предосторожностей. Мы думали, что все неприятности остались
позади.
- Нет, к сожалению мастер, - сказал Баттербур. - А то, что вас не
тронули, неудивительно. Они не нападают на вооруженных, у кого есть мечи,
щиты, шлемы и все такое. Сначала дважды подумают. Должен сказать, что и я
призадумался, увидев вас.
И тут хоббиты поняли, что люди смотрели на них с удивлением не из-за
того, что они неожиданно вернулись, а из-за их одежды и вооружения. Сами
они так привыкли к оружию и к передвижению в военном порядке, что совсем
забыли о том, что яркие кольчуги, видные из-под плащей, шлемы Гондора и
Марки, прекрасные гербы на щитах должны казаться необычными в их стране.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48