Государь из дружбы к Якобу королю пошлет в сибирские города нарочного к воеводам, велит проведать, откуда Обь-река вышла, куда пошла, в какое море, какими судами можно по ней ходить, какие орды у верховья Оби, какие реки в нее впали, где Китайское государство и как богато, есть ли чего добиваться, а теперь, не зная про то подлинно, как о том говорить и делать? Бояре и по этому делу спрашивали подробностей, как англичане будут в Индию ходить? Мерик обещал отвечать на письме. На просьбу его дать лопарей в Новую землю государь согласился. Потом Мерик просил, чтоб смолу не отпускали за море никуда, даже и в Англию, потому что от вывоза смола вздорожала и англичанам в судовой поделке убытки большие: просил позволения англичанам брать алебастр, находящийся в 150 верстах от Холмогор; просил, чтоб между прочими иноземцами не ссылали в Казань некоторых англичан; на это бояре отвечали ему, что их ссылают не в опале, а потому что в Москве дороговизна большая, а в Казани все дешево, и им там будет жить гораздо удобнее. Мерик бил челом также, чтоб отпустили домой английского дворянина Астона, который болен от ран, и на его месте будет служить сын его: бояре отвечали, что издавна повелось из государевой службы никого не отпускать, а здесь князь Артемий Астон пожалован всем по его достоинству; Мерик бил челом, чтоб отпустили по крайней мере жену его, потому что у них уже больше детей не будет; бояре отвечали: неслыханно, чтоб мужа с женой развести. Наконец Мерик бил челом на голландского посланника, Исака Аврамова: приходил на английский двор брат Исака Аврамова торговать сукна, слово за слово с англичанами разбранился и в той брани непригожее слово молвил про государя их Якуба короля, применил его к себе, сказал: «Король ваш все равно, что я: и он человек, и я человек». Ему, князю Ивану, за великую кручину, что такой мужик про такого великого государя такое непригожее слово молвил, только бы такое слово он молвил в их земле, то никак бы виселицы не избыл. Бояре отвечали: царскому величеству о том известно, царское величество о том кручинился, пришел он в большой гнев, что такой мужик, неведомо кто, про такого великого государя такое непригожее слово говорил; царское величество велел выговорить за это с великою кручиною, и дьяк Романчуков Исаку Аврамову говорил, что он в Нидерландской земле самый последний худой человек, брат же его — хуже и не сыскать, и про такого великого государя такое слово молвил, из этого и видно, что они люди худые, ничего не знают. Исак в том винился, говорил, что брат его сдуровал простотою, и он за то брата своего бранил и бил.Мерик удовольствовался и спустя несколько времени подал обещанное письмо о том, как ездить англичанам в Персию: ездить им из Архангельска до Ярославля сухим путем, а оттуда — по Волге; суда делать близ Устюжны Железной, и прежде здесь же делали, и лес к тому годный здесь есть, царь Иван Васильевич волю им в том лесе дал; для волжского хода англичане будут делать струги крытые, а для морского — корабль, спустят из Ярославля корабль на низ весною, в полую воду; мастер корабельный будет англичанин, плотники — русские, наемные; для обороны на Волге привезут наряду, пищалей, пороху, свинцу и ядер. При царе Иване Васильевиче, когда английские гости шли в Персию мимо Астрахани, Астрахань была осаждена турскими людьми, и англичане, человек 100, заодно с русскими службу свою показали, и царское величество службу их гораздо похвалил. Мерик выставлял на вид, что английские купцы никогда не торгуют в розницу и не отнимают промыслу у русских купцов, как то делают голландцы, которые не только сами продают товары свои врознь, но еще посылают товары свои мелким обычаем по всему Московскому государству и тем у подданных царского величества хлеб изо рта вырывают, за что при царе Феодоре им не велено было ездить дальше Архангельска. Что касается до проезду в Китай, то дорога на восток и к полуночи русским людям очень известна, они дальше Енисея ходили, об этом письмо было дано бывшему царю Борису Федоровичу; у него, Мерика, есть письмо о том же, только не переведено. Наконец Мерик объяснял, почему не должно допускать вывоза смолы: если смолу повезут за море, то и пеньку туда же посылать, и царского величества людям никакой прибыли из того не будет, государи и власти не позволяют товар неизготовленный и неисправленный из своей земли отпускать и у людей своих промысл отнимать; из Английской земли в прежние годы шерсть баранью вываживали в другие государства, и от того в Английской земле многие люди обнищали было; рассудив то дело поразумнее. королевское величество заказал шерсть вывозить из земли и тем опять бедных людей воскресил, сукна в своей земле делать велел, и теперь лучше этих сукон ни в которых государствах не делают, этим иноземцев-мастеров в Английскую землю привели, землю и подданных обогатили так, что славнее и богаче нашего государя нет между окрестными. И теперь недавно королевское величество заказал из Английской земли белые сукна возить в другие государства, потому что прежде иноземцы наши сукна красили и справляли, от того богатели, а теперь это поворотилось к королевским подданным.По выслушании письма в Думе было положено отвечать гладостью, что такого дела теперь решить без совету всего государства нельзя ни по одной статье, а как скоро решат, то государь даст знать королю, а теперь бы королю на царское величество мненья за то не держать, вперед то все их братскою дружбою и любовью исправится. Гостей и торговых людей теперь же расспросить: если дать дорогу английским гостям в Персию и позволить им Обью-рекою искать дороги в Китайское государство, то государевой пошлине и им, торговым людям, убытка от того не будет ли? Также спросить о железной руде, о смоле и белом камне. Гости отвечали: думают они, что английским гостям не Персия дорога, проискивают дороги в Индейское государство; ходят они в Индейское государство морем на Турцию и Персию, и этот путь им очень тяжек, а государевою землею ходить им будет легче; только от того государю прибыли не будет, потому что с них и с их товаров, по государеву жалованью, пошлин не берут и товаров у них не пересматривают, а русским людям в том изъян будет: здесь гости привели ту же причину, какую приводили бояре Мерику. Русским людям, продолжали гости, сообща с англичанами торговать нельзя, англичане люди сильные и богатые, у них с нашими ни в чем не сойдется. О дороге в Китай гости сказали, что они Китайского государства не знают, мало про него и слыхали, в Сибири не торговали, а слыхали они, что давно уже англичане туда дороги ищут, да не найдут, и вперед им туда не дорога ж, поискав да и покинут. Про железную руду гости сказали: только государь велит искать английским людям руды железной на пустых местах, то убытка государю и никому из них не будет, убытки и завод весь англичан, а как только найдут, то русским людям кормленье от того будет и железо будет дешевле, потому что из государевой земли за море железо нейдет, а идет железо в государеву землю от них из-за моря, а если найдут железо, которое льется, как медь, то это будет в Московском государстве диковина. Английские же люди завели и канатное дело, и от того было кормленье многим русским людям бедным, которые у них работали, да и научились у них русские люди канаты делать. Про лен, что около Вологды сеять, и про пеньку гости сказали: думают они, что английские гости за этот промысл хватаются для того, что из Пскова лен теперь к ним нейдет, а из Вязьмы, Смоленска и Белой пеньки также нет; русским людям, которые торгуют пенькою и льном, помешка будет, а что хотят делать полотна на парусы, и на то они привозят полотна с собою, а русские полотна на парусы не годятся, за море русские полотна нейдут, а лен, посконь и пряжа идут; которые этим торгуют, тем убыток будет, а бедным людям у англичан от того кормленье будет, как станут завод заводить и работать. Но некоторые торговые люди, именно Юдин, Булгаков и Котов, сказали, что русским людям убытка не будет, а только лен в Московском государстве подешевле будет да и английским гостям тут прибыли будет мало, ведь им не 500 четвертей семени льнянова сеять и на свой им судовой обиход льну и поскони не напахать, да и земли тут нет такой, чтоб пеньку родила, и лен обойдется им дорого, а если русские люди увидят у них тут какой-нибудь промысл, то и сами за тот же промысл ухватятся. О смоле сказали: если смолы за море не отпускать, то смола дешевле и государевым людям прибыли меньше; когда смолу отпускают за море, тогда бочка смолы стоит рубль, а, как ее за море не отпустят, тогда та же бочка — две гривны и государевой пошлине убыток. Но другие торговые люди, которые у Архангельска бывали в таможенных головах, сказали, что, напротив, если смолы не отпускать, то пошлине прибыльнее будет, потому что пойдет три пошлины: 1) с крестьян, которые торговым людям продают; 2) когда купцы продают ее к канатному делу; 3) с канатов весовая пошлина; а отпускать смолу за море, то с нее пошлины меньше, а с канатов никакой, станут возить сырую пеньку да смолу и станут канаты смолить за морем, канатное дело за смолою остановится, бедным людям кормиться будет не с чего, и мастера канатные переведутся; на этом основании бояре приговорили: без государева указа смолы за море пропускать никому не велеть, а у Архангельского города вольно всем иноземцам смолу покупать. Об алебастре гости сказали, что его горы большие, лет в 50 еще не выбрать; когда его от берега будут брать, то судам легче ходить, и как станет у англичан какой промысл, то и государевы люди станут тем же промышлять.Согласно с этими ответами гостей Мерику предложены были статьи докончания; он соглашался на все, но отклонил от себя заключение наступательного союза английского короля с царем на польского короля, хотя и обнадежил крепко, что если государь сошлется об этом с его королем, то Иаков поможет ему на Сигизмунда. В заключение Мерику предстояло отделаться еще от одного требования бояр. Мы видели, что московский посланник Зюзин должен был требовать от английского правительства возвращения тех русских, которые были отправлены Годуновым для науки. Ему их не отдали; потом подьячий Грязев, отвозивший царскую грамоту королю Иакову в 1615 году, доносил, что англичане скрывают этих русских людей и привели их всех в свою веру; одного из них, Никифора, поставили в попы и живет у них в Лондоне, а другой — в Ирландии секретарем королевским, третий — в Индии в торговле от гостей; Никифор за английских гостей, которые ходят на Русь, бога молит, что вывезли его из Руси, а на православную веру говорит многую хулу. Бояре приступили к Мерику с вопросом об этих четырех ребятах, которых он сам при Годунове вывез из Москвы в Англию. Мерик отвечал, что они выучились и их хотели отпустить в Россию, но они сами не хотят. Бояре отвечали: «Как же их не отпустить, ведь они нашей веры? Если им сюда не быть, то и от веры отстать?» Мерик отвечал: «Есть теперь один из них в Англии, Никифором зовут, другой — в Ирландии, два — в Индии; как будут в Англии, то их пришлют».При отпуске, когда бояре сказали Мерику, что государь пожалует его за его службу, то он отвечал: «Царских мне милостей и жалованья много, а служить я царскому величеству рад, что я должен делать: у себя я в Английской земле родился, а на Руси взрос; столько хлеба не едал в своей земле, сколько в Московском государстве, и мне как не служить?» Мерик получил за свои хлопоты на съездах с шведскими послами: цепь золотую с парсуной (портретом) царского величества, ковш с каменьем, платно персидское, шелк лазорев да червчат с золотом на соболях, образцы низаны жемчугом с каменьем, шапку лисью черную, кусок бархату, кусок атласу, камку, пять сороков соболей, 5000 белки.Неизвестно, был ли доволен князь Иван Ульянович своим делом и его следствиями, по крайней мере в Москве и в Стокгольме были очень довольны Столбовским миром: возвращение Новгорода и избавление от шведской войны при опасной войне с Польшей делали нечувствительною потерю нескольких городов: теперь было не до моря! Густав-Адольф с своей стороны был очень доволен по причинам уже известным; он так говорил на сейме 1617 года: «Великое благодеяние оказал бог Швеции тем, что русские, с которыми мы исстари жили в неопределенном состоянии и в опасном положении, теперь навеки должны покинуть разбойничье гнездо, из которого прежде так часто нас беспокоили. Русские — опасные соседи; границы земли их простираются до Северного, Каспийского и Черного морей, у них могущественное дворянство, многочисленное крестьянство, многолюдные города, они могут выставлять в поле большое войско, а теперь этот враг без нашего позволения не может ни одного судна спустить на Балтийское море. Большие озера — Ладожское и Пейпус, Нарвская область, тридцать миль обширных болот и сильные крепости отделяют нас от него; у России отнято море, и, бог даст, теперь русским трудно будет перепрыгнуть через этот ручеек».Для окончательного подтверждения мирного договора король назначил полномочными послами в Москву Густава Стейнбока, Якова Бата и секретаря Монса Мартенсона; с русской стороны в Стокгольм были назначены дворянин князь Федор Борятинский, дворянин Осип Прончищев и дьяк Кашкин. В сентябре 1617 года московские послы по договору съехались с шведскими на рубеже, на реке Лавуе, на мосту, чтоб показать свои грамоты, так ли написаны. Оказалось, что не так, начались споры за титул, и дело затянулось, начали посылать к государю на обсылку, тогда как государю нужно было как можно скорее кончить дело: он написал к Борятинскому, что польский королевич Владислав Дорогобуж взял, хочет идти на Москву; послы по его наказу должны были говорить шведским послам и, будучи в Стекольне (Стокгольме), шведским думным людям, чтоб король Густав-Адольф помог царю, послал свое войско в Ливонию, а царь после воздаст за это; Борятинский должен был говорить шведам, что Владислав, доступя Москвы, хочет доступать и Швеции, что Владислав называет Густава-Адольфа изменником своим:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20