Чем быстрей мы приближаемся, тем быстрей
омертвление. Граница в сто метров непреодолима. За ней лишь красная
окаменевшая земля.
Объяснение Ирины ничего не объясняло, оно само было загадкой. В эту
минуту Гиг кинулся в реку. Картина убегающего мира привела воинственного
скелета в ярость. Он усмотрел мирно текущую в красных берегах красную
речку и набросился на нее. Река рванулась в сторону, в считанные секунды
изменила русло и ошалело понеслась по камням. По пути ей повстречался
обрыв, и река низверглась с него стремительным водопадом. Это было живое
существо, быстрое, ловкое, безмерно напуганное, - такое впечатление
создалось у всех. А когда невидимка все-таки настиг ее, река мгновенно
иссякла. Было прежнее русло, были следы метания живой воды по земле, но
реки не было. Она не ушла, не просочилась в недра, даже не пропала, как
привидение. Она окаменела.
Гиг сбросил экран и опустился около нас.
- Начальник, я возмущен! - Он сконфуженно затрещал костями. - Я еще
не встречал таких трусов, как здешние деревья. А что за фокусы проделывают
здешние реки? Ты мог бы мне объяснить, Орлан, почему шальная речка удрала
от меня?
Орлан мог столько же объяснить, сколько я, а я ничего не понимал.
Труб по-прежнему кружил над омертвелым лесом, Гиг присоединился к нему, на
этот раз без экранирования. Возмущение невидимки скоро превратилось в
восхищение. Ему стало нравиться, что все, к чему он приближается,
каменеет. Летающий скелет все расширял круги полета, пока не скрылся за
горизонтом, Ангел последовал за невидимкой. Я подошел к Бродяге.
Дракон пытался совершить небольшой круг в воздухе, но, тяжело
поднявшись метров на десять, снова опустился на пригорочек. Здесь он
обессиленно распластался, выдыхая густой дым, устало посверкивал тусклыми
молниями. Я начал сожалеть, что разрешил ему принять участие в экспедиции.
Настроение это переменилось, когда я взглянул в выпуклые,
оранжево-зеленые, насмешливые глаза дракона. У Бродяги был чертовски умный
взгляд.
- Забавная планетка. Тебе не кажется, что здесь много загадок,
Бродяга?
- Только одна, - ответил он.
- Одна? Я назову сразу три: живые реки и деревья, боязнь нас, их
мгновенное превращение в камни. Я уже не говорю о том, что камнями
становятся даже птицы!
- Только одна, - повторил он. - У меня ощущение, будто я встретился с
самим собой - с прежним собой... Я угадываю присутствие мыслящего мозга,
но не могу установить с ним связи...
На распластанном крыле дракона сидел Лусин. Я обратился к нему:
- А ты что скажешь о планете?
- Странная, - ответил он, подумав. И, еще подумав, добавил убежденно:
- Очень странная!

7
Времени на размышление не было: Труб нуждался в указаниях, Гиг ждал
приказов, все требовали разъяснений. Я сердито сказал Ирине:
- Немного стоят приборы, не способные установить такой простой факт,
что живое, а что мертвое на этой дурацкой планете.
Она вызывающе прищурилась. Она вообще не взглядывала, а метала
взгляды. Когда ее упрекали, она не оправдывалась, только раздражалась.
Ольга не сумела воспитать свою дочь в послушании.
- Ошибаются не мои приборы, ошибочно ваше представление о том, что
просто, а что сложно на этой планете! Разрешите мне слетать на "Козерог",
я возьму другую модель скафандра, обеспечивающего лучшее экранирование.
- Для невидимок или для нас?
- Для каждого, кто захочет стать невидимым.
- Я сам возвращусь на "Козерог" посовещаться с начальником
экспедиции. Вы пока останетесь здесь.
Павел с опаской взглянул на меня и покачал головой. Я удивился:
- Вы недовольны?
- Может быть, лучше нам всем возвратиться, дорогой адмирал?
Откровенно говоря, я не хотел бы проводить ночь на этой планете.
- Не понимаю, что вас беспокоит.
Он выразительно пожал плечами:
- В каждом из нас сидит ветхий Адам, любезный адмирал. Мы способны
зажигать звезды, скручивать пространство, чего, если верить древним, даже
боги не умели. Но чуть мы остаемся один на один с природой, в нас
возрождаются старинные страхи, мы тогда не больше чем крохотная частица
мира, не властелин, а игрушка его стихий.
Меня не убедили соображения о "ветхом Адаме". Планета была диковинна,
но разве звездопроходцам не встречались небесные тела и постранней? И если
я согласился на общее возвращение на звездолет (а это, как доказали
последующие события, было самым разумным), то не из сочувствия к ночным
страхам Ромеро - просто мне показалось излишним вникать в странности этого
маленького мирка. У нас были задачи и поважней. Именно так я и доложил
Олегу.
Олег выслушал меня с обычной бесстрастно-учтивой улыбкой. Он мог бы и
не расспрашивать: все, что мы делали на планете, транслировалось на
звездолеты. И вряд ли следовало вооружаться такой отстраняющей улыбкой. Я
намеренно говорю - отстраняющей. Улыбка подобна руке - ударяет, если зла,
дружески пожимает, если добра, тянет к себе, если радостна. У Олега она
заставляет сидеть на своем месте, подчеркивает дистанцию. На "Овне",
"Тельце" и "Змееносце", которыми командуют Ольга, Петри и Камагин,
отношения между капитанами и экипажем сердечней. Я постановил про себя
высказать это Олегу при удобном случае. Случай представился немедленно. Я
посоветовал созвать совещание капитанов звездолетов и решить сообща,
продолжать ли исследование первой обнаруженной нами планеты.
- Но ведь ты считаешь, что делать этого не нужно, Эли.
- Мало ли что я считаю! Я могу и ошибаться. Инструментальная разведка
в ведении группы Эллона. Вдруг он предложит что-нибудь поинтересней
скафандров, обеспечивающих невидимость?
- Не нужно совещаний. Мы удалимся из этого района.
Тогда я заговорил откровенно:
- Олег, почему ты держишься так отчужденно? Поверь, это не только на
меня производит неприятное впечатление.
Он помедлил с ответом.
- Я не должен держаться по-иному, Эли.
- Не должен?
Он рассеянно глядел в угол. Лицо его покинула маскирующая вежливая
улыбка. Он был прежний простой и ясный парень, каким я знал его на Земле.
- Эли, я не люблю Эллона, - сказал он.
- Никто не любит Эллона.
- Ты ошибаешься, Эли.
- За исключением Ирины, - поправился я.
- Для меня это достаточно важное исключение... Мы были очень дружны,
пока она не стала работать с Эллоном. Он выдающийся ум, но она уж очень им
покорена. И Эллон в ее присутствии непрерывно подчеркивает, что я выше по
должности, но не по значению.
- Мы говорим о твоем отношении ко всем, а не к Эллону, - напомнил я.
- Я не могу выделить Эллона среди других. Заповедь звездопроходца: ко
всем товарищам относиться одинаково по-товарищески. Но я не способен
обращаться с ним, как с Ромеро, как с Орланом и Грацием. Для меня один
выход: ни к кому не показывать особой приязни. Возможно, я не прав, но
навязываться Эллону в друзья не буду.
Читать Олегу проповедь о звездной дружбе я не хотел и перевел
разговор на другую тему:
- Твой отец когда-то задумывался над проблемами звездной гармонии. Он
даже написал симфонию "Гармония звездных сфер". Если не вру, она
трактовала о круговороте миров, о людях и о небожителях - как раз наши
сегодняшние проблемы. Но там была не одна музыка, но и другие ингредиенты
- давление, жара, холод, перегрузки, невесомость...
Олег хорошо знал биографию своего отца.
- Симфония провалилась при первом исполнении на Земле, небожители на
Оре тоже не пришли в восторг. Она, вероятно, была преждевременна. Боюсь,
что и мы преждевременны, Эли: пока звездная гармония осваивается с трудом.
И, вероятно, мы еще встретимся с ингредиентами гармонии, поразительней
жары и холода.
Наш разговор прервал сигнал тревоги. Мы поспешили с Олегом в
командирский зал. Анализаторы извещали, что звезда Красная подверглась
нападению. Все четыре корабельные МУМ независимо одна от другой из всей
бездны понятий, хранящихся в их памяти, дружно выбрали именно этот
чудовищный термин - "нападение".
Изумленные, мы не отрывали глаз от экранов. Из района, куда был
проложен наш курс, несся мощный поток излучения - гигантский луч,
нацеленный точно на Красную. Струя несущейся энергии нам, со стороны,
казалась бледным силуэтом, слабо светящейся лентой, слегка затенившей
звезды. И если бы не было видно, что происходит со звездой, мы могли бы и
не понять, какая мощь заключена в поразившем ее луче.
Олег повернул ко мне побледневшее лицо:
- Какое счастье, Эли, что мы у планеты. Если бы мы оказались сейчас
по ту сторону Красной, вся эскадра превратилась бы в плазменное облачко!
- Что ты собираешься предпринять, Олег? Бежать отсюда поскорей?
- Приблизиться к Красной, Эли. Мы должны разобраться, что происходит.
Будем идти со всей осторожностью, конечно.
Эскадра, оставаясь в Эйнштейновом пространстве, направилась к
уничтожаемой кем-то или чем-то звезде. Я сидел в кресле и хмуро глядел на
экраны. Я думал о гибели первой экспедиции в ядро Галактики. Воспоминания
о той эскадре томили не одного меня в эти минуты.
Последние записи бортового журнала говорили о том, что на звездолеты
обрушился поток губительных частиц и что Аллан с Леонидом пытались вывести
корабли за пределы потока. Вырвавшись на чистый простор, они уже
надеялись, что избежали непонятной опасности, как вдруг корабли снова
настигли такие же потоки, как будто бы неведомые - во всяком случае,
невидимые - генераторы губительного луча меняли прицел, следя за метаниями
эскадры. Так продолжалось несколько раз, пока не оборвались записи и
корабли с мертвыми экипажами, успевшими перед гибелью задать автоматам
обратный курс, не унеслись назад из ядра, так и не подпустившего их к
себе. Именно целенаправленность ударов, не объяснимая ничем иным перемена
направления узких потоков и заставили предположить потом на Земле, что
против экспедиции велись военные действия.
Сейчас была аналогичная картина, с той лишь разницей, что луч
обратили не против нас и что мощность его безмерно превосходила то, что
обрушилось на корабли Аллана и Леонида. Обстреливали звезду, а не
звездолеты - энергии требовалось побольше. Картина была реальная и
немыслимая в своей реальности - без конца исторгающийся поток энергии,
строго параллельный чудовищный луч...
- Война! - невольно сказал я вслух. - Какое же дьявольское могущество
- так обстреливать звезды!..
- Еще нужно установить, что это чье-то сознательное действие, а не
стихийное явление природы, - возразил Олег. Он все не мог согласиться, что
мы повстречались с космической стрельбой. - Война против вторгнувшихся
кораблей противника все-таки понятна. Возмутительно, отвратительно,
преступно - да, но в конце концов не противоречит законам поведении живых
существ. Но зачем воевать против мертвой звезды? Почему? Для чего?
- Не могу ответить ни на один твой вопрос, Олег. Но уверен, что, если
мы сегодня не будем соблюдать поистине исполинскую осторожность, мы угодим
в беду горше той, что постигла эскадру Аллана, - даже трупы наши не
вышвырнет на родину!
Олег держал эскадру в отдалении от страшного луча. Экипажи дежурили
на боевых постах. Мы были готовы немедленно включить все средства защиты -
аннигиляторы пространства, генераторы метрики, гравитационные улитки. Я не
сомневался уже и тогда, что вся эта казавшаяся столь могущественной защита
не больше чем хлопушка против атомного снаряда. У меня не ослабевало
ощущение, что мы резвимся на краю бездны. Мы не погибли лишь потому, что
нас игнорировали. Удару подвергалась звезда, а не эскадра.
Чудовищный луч врезался в нее, как гарпун в тело кита, как шпага в
грудь дуэлянта. Звезда распухала, разлеталась, исторгалась. Она вся
целиком превратилась в огромный протуберанец, она неслась на нас, тускнея,
в дыме и пепле, пропадала в бешено разлетающемся собственном прахе.
Луч оборвался так же внезапно, как и возник. Звезда продолжала
бушевать, но это была уже иная звезда. Добрая треть ее вещества,
исторгнутая наружу, продолжала разлетаться, сгущая и без того плотную
туманность. Багровая пыль затягивала потускневшие светила дальних звездных
районов. Пылевое облако мчалось, как после взрыва.
А с планетой, на которой мы всего несколько часов назад побывали,
было покончено. Собственно, планета сохранилась, но лишь как небесное
тело. Диковинные формы жизни, открытые на ней, были уничтожены. Это с
точностью показали бесстрастные анализаторы. Вся поверхность планеты,
повернутая к Красной, была покрыта стекловидной оплавленной массой.
Возможно, на другой стороне и можно было поискать остатков жизни, но там
бушевали пожары. Для нас не было сомнений, что и мы все бы погибли, если
бы остались в эту страшную ночь на планете.
Природа луча, столь неожиданно появившегося и так внезапно
оборвавшегося, так и осталась непроясненной. В нем имелись тривиальные
фотоны, нейтроны, протоны, ротоны, нейтрино, даже мало изученные эргоны, а
также, вероятно, и еще неизвестные материальные микроконструкции. Нельзя
было и вообразить никакого естественного процесса, создающего такой
чудовищный гиперлазер. Но если то был и вправду обстрел, а не стихийно
протекающий процесс, то для чего обстреливали звезду? Кто ее обстреливал?
Олег собрал совет командиров. Совещание транслировалось на все
корабли. Олег поставил один вопрос: что командиры думают по поводу
событий, разыгравшихся на Красной?
- Космическая катастрофа, - сказала Ольга. - Я сделала некоторые
подсчеты.

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":


1 2 3 4 5 6