- Опять двадцать пять, - сказал Виктор, поморщившись. - И в кого ты такой
уродился, демагог доморощенный?
- Нет, братец ты мой, я не демагог, - сказал Грэхэм широко раздувая
ноздри. - Не демагог я. Просто я нутром чую, всеми своими фибрами, что мы
не там копаем. Понимаешь ли ты это? Можешь ли ты это понять недоумок
этакий? Я чую. Чую я, и все тут.
- Я тоже чую,- признался вдруг Виктор.- Мне кажется, нам стоит заняться
историей этой планеты. Наверняка на каком-то этапе обнаружатся пробелы в
духовном и интеллектуальном развитии местного населения. В них, очевидно, и
кроются причины гибели цивилизации.
Грэхэм посмотрел на Виктора с интересом.
- Ну?
- Чего "ну"? - сказал Виктор сердито. - Я знаю столько же, сколько знаешь
ты. Своей головенкой надо думать.
- Хар-роший у нас разговор получился, - заметил Грэхэм, ухмыльнувшись.-
Ладно, старик, если ты не против, я, пожалуй, вызову катер. На сегодня,
кажется, все...
* * *
Светлана Лаврентьева, компаньонша унылого субъекта по кооперативу,
оказалась высокой светловолосой девушкой лет 22-24. Как заученный урок, она
почти без запинки протараторила историю, уже известную ранее Херманну.
18 июля, это было, кажется, воскресенье, мы с Аликом, приятелем моим,
поехали на его машине за город, на природу. Захотелось, знаете, отдохнуть,
позагорать, расслабиться, а то все работа да работа, замучила проклятая...
В общем, приехали мы на место еще до обеда. Это аж за Биссергеневкой, на
Аксае, есть там, знаете, такой мост, так вот сразу же на ним - направо.
Красотища там - с ума можно сойти. Ивы, дубы, трава зеленая, и купаться
можно. Алик сразу же в багажник - за удочками, он у меня рыболов заядлый, а
я-за ведро да к реке, на уху надеялась. А перед этим ему и говорю, включи,
говорю, магнитофон, пускай музыка играет, а то уйдешь сейчас, а я в этой
технике ничегошеньки не понимаю. Он сначала отмахнулся было - занят, мол, а
потом и говорит, ладно, говорит, сейчас я с удочками разберусь и включу,
иди. Ну я и пошла. Только я на берег вышла, смотрю, а на том берегу из
камышей, будто бы дым какой-то, черный туман выползает. Странный такой
туман, вода вокруг него кипит, пар идет. И ползет он, как стелется, над
самой рекой и вроде бы ко мне, на нашу сторону. Страшно мне тут стало,
оцепенела я, дрожу, назад хочу бежать, а ног не чую. Так бы, наверное, и
умерла со страху, если бы Алик магнитофон не включил. Заиграла тут музыка,
Юрочка Шатунов запел. Я в себя пришла, ведро бросила и - бежать. До самой
машины бежала. Бледная вся, испуганная. Алик меня как увидел, так чуть в
обморок не упал. Что, говорит, случилось? Крокодилы, что ли? Нет, говорю,
не крокодилы. Ты разве ничего не видел? Нет, говорит, ничего не видел.
Алик, говорю, милый, поехали отсюда. Он еще больше удивился. Да что
случилось, говорит? Не спрашивай, говорю, потом расскажу, поехали,
пожалуйта. Ну, говорит, если ты этого так хочешь... Так мы и уехали. А
ведро то на берегу забыли. Так, наверное, и лежит там до сих пор. Жалко.
Совсем новое ведро было. Эмалированное. Я его у спекулянтов с переплатой
купила...
...Майор Херманн сидел в расслабленной позе на переднем сиденье, за
рулем, глядел меланхолически на дорогу и, казалось, по-прежнему не проявлял
ни малейшего желания отвечать на многочисленные вопросы Романа.
Ну и черт с тобой, думал Роман. Мне, собственно, на это уже наплевать.
Картина и без того прорисовывается уже достаточно отчетливо. Не хватает
только нескольких завершающих штрихов, а именно: как это чудище вычисляет
геторов (по психополям, что ли), как оно сумело материализоваться, ведь для
этого потребовалась бы колоссальная энергия, и как же все-таки с ним
бороться - что-то уже мелькает у меня в голове по поводу этого последнего
вопроса, но пока то это не более чем туманные неопределенные пятна. Со
временем я, конечно, разгрызу этот орешек. Будьте спок, товарищ майор. А
вот что касается вашего непонятного поведения, то тут, признаться, я в
полнейшем недоумении. Специалист вы, что ли, игры на нервах? Есть, знаете,
такие любители, этакие скверные людишки, которые из чисто спортивного
интереса, а быть может, в угоду своей врожденной мерзопакостности, готовы
кого угодно, хоть мать родную, довести до белого каления. Хотя, признаться,
я все больше склоняюсь к тому, что все эти ваши показные манеры крутого
мэна - есть заранее спланированная, специальная акция некоего
психологического характера. Если это так, товарищ майор, то, смею вас
заверить это форменное идиотство. Неужто вы не понимаете, что своими
жалкими потугами растормошить меня только затрудняете мне работу?.. Нет,
тут нужна полная ясность.
И Роман, искоса поглядев на майора, сказал как можно более любезным
голосом:
- Дмитрий Миронович, вы не могли бы прояснить ситуацию в одном
немаловажном для меня вопросе?
Не отвечая, майор Херманн посидел Некоторое время в неподвижности, потом
зашевелился, потягиваясь, швырнул потухшую сигарету в окно и, словно бы у
него вдруг случился нервный тик, как-то неопределенно, обозначая, очевидно,
тем самым свое согласие, дернул головой.
- Скажите, Дмитрий Миронович, за что вы меня так не любите? - спросил
Роман.
- Хм, - сказал майор, - а за что мне вас любить? Вы не женщина, и я вам
не любовник.
- Это так, - согласился Роман. - Я не женщина. А вот если бы стал,
изменилось бы что-нибудь?
- Нет, - сказал Херманн. - Ничего бы не изменилось. Не буду лукавить, вы
мне неприятны по другой, вполне определенной причине.
- Это по какой же?
- Вы не человек. Роман Васильевич. Вы - чудовище. Быть может, вы это еще
не вполне отчетливо осознаете, но это так. Конечно, вашей личной вины в
происходящем нет, триста тысяч трупов на совести другого чудовища. Но, смею
вам заметить, вы от него мало чем отличаетесь.
- Понятно, - сказал Роман ядовито. - Теперь мне все понятно. Ну и что же
вы намерены делать дальше?
- Следовать за вами всегда и всюду, как тень.
- Даже в сортир? - спросил Роман с недоверием.
- Даже в сортир. Я к вам приставлен. И без моего ведома ни один волос не
упадет с вашей головы.
- Понятно, - повторил Роман. - Остановите машину.
- Зачем?
- Я хочу выйти.
- Зачем?
- Я пойду пешком.
- Не выдумывайте. До Ростова еще пятнадцать километров.
- Если вы не остановите машину, я выпрыгну.
- Охотно вам верю, - сказал Херманн равнодушным голосом. - Прыгайте.
- Ах так! - пробормотал Роман, хватаясь за дверную ручку. Приоткрыв
дверцу, он посмотрел на несущуюся обочину дороги и, отклонив назад корпус,
зажмурил глаза.
- Да остановитесь же вы наконец, психопат вы этакий! - закричал тут у
него над самым ухом Херманн. - Если вам так хочется, пожалуйста, можете
идти пешком.
И тотчас же, отчаянно завизжав тормозами, черная "Волга" остановилась, да
так резко, что Роман, которого по инерции швырнуло вперед, едва не ударился
головой о лобовое стекло.
Не говоря ни слова, он выбрался из машины и скоро зашагал по обочине
дороги.
- Когда перебеситесь, - крикнул ему Херманн, - дайте знак. Я подберу вас.
"Волга" стронулась тихонечко с места и едва слышно покатила вслед за
Романом.
Лучше сопли подбери, подумал тот с яростью. Попечитель доморощенный,
фараон, мент поганый!
Он вдруг резко свернул с дороги и по пыльной вялой траве побрел к
лесополосе.
Позади раздались невнятные ругательства, потом стихли, гулко хлопнула
дверца и послышались торопливые догоняющие шаги.
Ползет ментяра, подумал Роман с удовлетворением. Он остановился, повернул
слегка голову, так, что в поле зрения появилась расплывчатая - не в фокусе
- фигура майора, и спросил с усмешкой:
- Так и будете за мной ходить?
- Так и буду, - откликнулась фигура.
- Что ж, дело ваше.
Роман побрел дальше, а шаркающие позади шаги возобновились. Будто
соединенные некой невидимой нитью, они прошли один за другим через
лесопосадку, потом по небольшому, изрытому гусеницами то ли тракторов, то
ли танков (полигон тут, что ли, был) полю, миновали редкую березовую рощу,
вдоль края которой тянулись кусты шиповника и поднялись наконец на
невысокий пригорок, поросший жухлой низкорослой травой, покрытый
головешками, клочками газет, бутылочным стеклом и другими миазмами
испражнявшегося здесь пикника.
Что ж, подумал Роман. Вот все и прояснилось. Я теперь, оказывается,
чудовище. Угроза для человечества, так сказать. Интересно, когда будет
покончено с монстром, не примутся ли Херманн и ему подобные за меня и
других геторов? Так, на всякий случай, от греха подальше. Отправят к
праотцам без тени сомнений, и все будут довольны - и мы не будем мучаться,
и херманны будут спокойны. Великолепный, признаться, выход, все проблемы
разрешающий. Впрочем, товарищ майор, я вас прекрасно понимаю. Собственная
безопасность превыше всего. Я и сам, пожалуй, на вашем месте поступил бы
точно так же. Только вот, товарищ майор, я не на вашем, к сожалению, месте.
Я на своем, товарищ майор, месте и у меня насчет моего будущего планы
несколько иные... И с этим вам - охотите вы этого или нет - придется
считаться.
Он повернулся к майору и замер, пытаясь удержать рвущийся наружу крик. В
только что оставленной ими низине, со стороны придорожной лесопосадки,
текло к ним, неторопливо накатываясь на желтеющую траву, облако черного
тумана. Многочисленные ярко-голубые прожилки и точки сверкали в нем, как
россыпи бриллиантов, прямой, выжженный в траве след позади облака курился
синим дымом, и во все стороны разбегались по прелым листьям и сухим веткам
веселые огненные ручейки занимающегося пожара.
Так вот ты каков, подумал Роман, а Херманн, первым очнувшийся от
столбняка, заорал ему каким-то нелепым высоким голосом:
- Теперь вы видите, видите? теперь вы убедились?.. Смотрите на него
внимательно, смотрите и запоминайте! Вот оно - порождение ада во всей своей
красе!
Роман по-прежнему не шевелился, оцепенев, и ничем не реагировал на слова
майора.
- Ладно, - сказал Херманн уже более спокойно. - Вот ключи, бегите к
машине и ждите меня там, а я попробую его задержать. - Он вложил что-то в
вялую руку Романа. - Ну, что же вы? Бегите! Да бегите же, черт возьми!
Роман посмотрел на него безумными глазами, словно бы не понимая, чего от
него хотят, потом попятился, спотыкаясь, и наконец побежал. Побежал он
легко, не ощущая ног и не видя земли, в сторону зеленеющих невдалеке
зарослей шиповника. В голове у него было пусто, ни мыслей, ни чувств,
только страх да гулкое буханье крови в висках. Метров через сорок, услышав
позади сухие пистолетные выстрелы, он остановился, оглянулся, неосознано
фотографируя картину окружающей действительности, и увидел майора Херманна,
который, согнув слегка ноги в коленях, все еще стоял на прежнем месте, на
вершине, стрелял во что-то невидимое. Скрытое за выпуклостью холма, и, по
всей видимости, не очень-то торопился обращаться в бегство.
А в низине, видно, горело уже хорошо, легкий ветер выдувал оттуда рваные
клочья дыма, что-то трещало там, и птицы, встревоженно галдя, разлетались в
разные стороны. Ну что же он, что же он. подумал Роман с отчаянием. И тут
появилось облако. Появилось оно бесшумно, стремительно, сразу же всей
массой, словно бы вдруг выпрыгнуло прямо из-под земли, и в ту же секунду
трава под ним занялась мелким огнем, дыма стало больше, а прозрачный воздух
поверх него заколебался, плавясь, и вместе с воздухом заколебались далекие
редкие облака. Ну же, ну же, отчаянно твердил про себя Роман. Словно бы
услышав его призыв, майор Херманн обратился наконец в бегство. Он помчался,
как сайгак, гигантскими скачками в сторону от Романа и от дороги,
ежесекундно оглядываясь, рассчитывая, должно быть, что черный туман
последует за ним. Однако, полностью его игнорируя, облако, собравшись в
правильный компактный шар, диаметром не более трех метров, покатилось к
Роману. В одно мгновение голова Романа снова стала пустой, снова гулко
забухала кровь в висках, а дикий страх, казалось, уже готов был вырваться
наружу душераздирающимся нечеловеческим воплем. Роман невольно попятился, а
Херманн, что-то крича и отчаянно размахивая руками, уже мчался обратно.
Опять затрещали пистолетные выстрелы, сухо, неуверенно - совсем, казалось,
неуместный здесь звук. Даже малейшего вреда облаку они не доставили. И все
же оно остановилось. То ли ему надоела возня майора, то ли оно решило
покончить сначала с более близкой жертвой. Из самой его середины, словно
некая черная молния, метрулось вдруг к Херманну огромное щупальце,
обхватило его поперек туловица, и в то же мгновение майор исчез в
пульсирующей ярко-голубыми прожилками массе.
Только раскинувшиеся в полете ноги мелькнули перед потрясенным Романом.
Боже! Боже! - шептал он едва шевелящимися губами. А майора между тем
крутило в облаке и швыряло, как попавшее в водоворот бревно. Попеременно из
черной каши показывались на короткие мгновения то руки, то ноги, то
искаженное мукой лицо, и каждый раз сведенные судорогой губы на нем словно
бы шептали: "Беги". А потом - прошло, наверное, всего несколько, пять или
шесть, секунд, не больше - из облака вдруг выстроил в небо густой фонтан
черной крови, и майор больше не появлялся.
А Роман вся пятился, пятился, не в силах повернуться, не в силах бежать.
И неизвестно, сколько бы еще времени продлилось это оцепенение, если бы
долгожданная разгадка зловещей тайны не озарила наконец его сознание. Те
самые недостающие штрихи легли наконец на предназначенные им места, и сразу
же туманная картина обрела завершенность, исчезли белые пятна, все стало
понятным, логичным.
В мгновение ока вернувшиеся к Роману силы взорвали оцепеневшие мышцы, и
он, с ходу вломившись в кустарник, продрался сквозь него, оставляя на
ветках клочки одежды, и вбежал в начинавшуюся сразу же за шиповником
березовую рощу. Здесь он снова остановился, ненадолго, всего лишь на
несколько секунд, чтобы хотя бы частично нормализовать дыхание и
оглядеться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12