Пройдемте в гостиную.— Одиль! — крикнул Монсин, повернувшись в сторону кухни. — Вас просят зайти сюда на минутку.Она, должно быть, недавно приехала в Париж, вид у нее был явно деревенский.— Комиссар Мегрэ желает задать вам несколько вопросов. Прошу вас ответить на них.— Хорошо, мосье.Она тоже выглядела спокойной, с любопытством бросая взгляды на комиссара, о котором часто писали газеты.— Вы спите в квартире?— Нет, мосье. Моя комната на седьмом этаже. Я ночую там с другими служанками, которые работают в этом доме.— Вы поздно ушли туда вчера вечером?— Около девяти часов, как и каждый день, как только помыла посуду.— Где был в тот момент господин Монсин?— В своем кабинете.— Как он был одет?— Как сейчас.— Вы уверены в этом?— Да, точно.С какого времени вы не видели его серого костюма с небольшими голубыми полосками? Она задумалась.— Нужно сказать, что я не занимаюсь одеждой мосье. Он очень… щепетилен в этом вопросе…Она, видимо, хотела назвать эту черту своего хозяина «манией».— Вы хотите сказать, что он сам утюжит свою одежду?— Да.— И вам не разрешают открывать ящики гардероба?— Только после того, как белье приходит из прачечной, и его нужно положить туда.— Вы не помните, когда видели на нем последний раз серый костюм с голубыми прожилками?— Кажется, два-три дня тому назад.— Когда вы прислуживали за столом, вы не слышали разговоров о том, что костюм был прожжен сигаретой?Она посмотрела на своего хозяина, как бы спрашивая у него совета, и прошептала:— Не помню… Нет… Я никогда не прислушиваюсь к разговорам за столом… Они говорят о таких вещах, которые мне непонятны…— Вы можете заниматься своими делами.Марсель Монсин ожидал окончания разговора со спокойным видом и улыбался. Лишь капельки пота снова появились у него над верхней губой.— Прошу одеться и следовать с нами на набережную Орфевр. Инспектор проводит вас.— И в ванную тоже?— Извините, и в ванную. А я пока поговорю с вашей женой. Очень сожалею, господин Монсин, но не могу действовать иначе.Архитектор-декоратор махнул рукой:— Как вам угодно.Около самой двери он обернулся и спросил:— Могу я знать, чем обязан такой чести?..— Нет. не сейчас. Потом, у меня в кабинете.Мегрэ подошел к двери в коридор, позвал мадам Монсин, находившуюся на кухне:— Мадам, не могли бы вы уделить мне несколько минут? Глава 6Серый костюм — Ну, на этот раз настоящий? — насмешливо спросил маленький Ружин, когда в коридоре управления появились Лапуэнт и Мегрэ со своим пленником.Мегрэ довольствовался тем, что отметил время ареста, медленно повернул голову и мельком взглянул на репортера. Тот смущенно закашлялся, а фотографы сразу же поумерили свой пыл.— Присаживайтесь, господин Монсин. Если жарко, можете снять пиджак.— Спасибо, не имею такой привычки.Действительно, его трудно было представить неряшливым. Мегрэ снял пиджак и отправился к инспекторам отдать распоряжения. У него был потрепанный вид, голова втянута в плечи, блуждающий взгляд.Вернувшись в кабинет, комиссар перебрал свои трубки, набил две из них, потом сделал знак Лапуэнту остаться для ведения протокола допроса. Тот походил на пианиста-виртуоза, который нерешительно усаживается за инструмент, передвигая стул, несмело прикасается к клавишам, как бы привыкая к роялю.— Вы давно женаты, господин Монсин?— Двенадцать лет.— А сколько вам лет?— Тридцать два. Я женился в двадцать лет.Затем последовала долгая пауза, во время которой Мегрэ разглядывал свои руки.— Вы архитектор?Монсин поправил:— Архитектор-декоратор.— Это значит, что вы архитектор, специализирующийся на декорации интерьера?— Не совсем так, — собеседник немного покраснел.— Вас не очень затруднит объяснить мне?— Я не имею права делать проекты жилых домов, такое право дает диплом архитектора.— Какой же диплом у вас?— Я начинал с живописи.— В каком возрасте?— В семнадцать лет.— Вы сдавали на степень бакалавра?— Нет. В юности я хотел стать художником. Картины в гостиной мои.Мегрэ, только недавно созерцавший их в квартире Монсина, так и не мог понять, что они изображали. Картины содержали что-то печальное, извращенное. Ни линии, ни цвета не были четко выражены. Преобладал красно-фиолетовый тон, который причудливо смешивался с зеленым цветом, похожим на краски подводного мира, и можно было подумать, что вся эта масляная живопись сама появилась на картинах, подобно чернильному пятну на промокательной бумаге.— Итак, у вас нет диплома архитектора, а декоратором, если я вас правильно понял, может быть любой человек?— Я заметил вашу манеру уточнять. Думаю, вы хотели напомнить мне, что я неудачник. — Он горько усмехнулся. — Вы имеете право. Мне это уже говорили.— У вас много заказчиков?— Я предпочитаю иметь тех немногих, но таких, которые доверяют мне и предоставляют полную свободу действий, чем толпу, стоящую над душой.Мегрэ выбил трубку и зажег следующую. Редко допрос начинался так издалека.— Вы родились в Париже?— Да.— В каком квартале?Монсин немного помедлил с ответом.— На пересечении улиц Коленкур и Местр. То есть в самой середине района, где произошло пять убийств и это последнее неудачное покушение.— И долго вы там жили?— До самой женитьбы.— Ваши родители живы?— Только мать.— Она живет?..— В том же доме, где я родился.— Вы в хороших отношениях с ней?— Моя мать и я всегда очень любили друг друга.— Кем был ваш отец, господин Монсин? На этот раз он опять заколебался, хотя ничего такого при вопросе о матери Мегрэ не заметил.— Он был мясник.— На Монмартре?— Адрес я уже называл.— Он умер?— Когда мне было четырнадцать лет.— Ваша мать продала лавку?— Сначала она сдала ее в аренду, а потом продала все, кроме дома. Ее квартира находится на пятом этаже.В дверь тихо постучали. Мегрэ отправился в кабинет инспекторов, где увидел четырех мужчин, ростом, возрастом и внешностью сходных с Монсином.Это были служащие префектуры, подобранные Торрансом.— Не могли бы вы, господин Монсин, встать и занять место среди этих господ?Несколько минут в комнате царило молчание. Наконец снова раздался стук в дверь.— Войдите! — крикнул комиссар.Вошла Марта Жюссеран. Она очень удивилась, увидев столько людей в кабинете. Посмотрела сначала на Мегрэ, потом на мужчин, нахмурилась, когда ее взгляд остановился на Монсине.Все затаили дыхание. Она побледнела, когда поняла, в чем дело, и осознала, какая ответственность ложится на ее плечи. Эта мысль так огорошила ее, что она готова была расплакаться.— Не спешите, — посоветовал ей комиссар ободряющим тоном.— Это он, не так ли? — пробормотала она.— Вам это лучше знать, чем кому-либо. Ведь вы единственная, кто видел его.У меня впечатление, что это он. Я уверена в этом. И все же…— Что все же?— Я хочу посмотреть его в профиль.— Встаньте в профиль, господин Монсин.Он повиновался, ни один мускул не дрогнул на его лице.— Теперь я почти совсем уверена. Он не так был одет. Совсем другое выражение глаз…— Сегодня вечером, мадемуазель Жюссеран, мы привезем вас на то место, где вы видели своего обидчика. Посмотрите на него при том же освещении и, может быть, в той же одежде.Инспектора уже обшаривали все закоулки Парижа в поисках злополучного костюма.— Я вам больше не нужна?— Нет. Спасибо. А вы, господин Монсин, можете сесть. Сигарету?— Спасибо. Я не курю.Мегрэ оставил его под присмотром Лапуэнта, приказав не спрашивать ни о чем, не разговаривать с ним и отвечать уклончиво, если тот все-таки о чем-нибудь спросит.В кабинете инспекторов комиссар увидел Лоньона, пришедшего за указаниями.— Пройди в мой кабинет и посмотри на всякий случай на типа, который там находится вместе с Лапуэнтом.А он тем временем позвонил судье Комельо, зашел на минуту к начальнику управления, чтобы ввести его в курс дела. Потом нашел задумавшегося Лоньона, словно тот тщетно пытался что-то вспомнить.— Ты знаешь его?Лоньон работал в комиссариате квартала Гранд-Карьер уже двадцать два года. Он жил метрах в пятистах от дома, где родился Монсин.— Уверен, что я его уже видел. Но где? При каких обстоятельствах?— Его отец был мясником на улице Коленкур. Он умер, но мать еще живет в том доме. Пойдем со мной.Они сели в одну из небольших машин уголовной полиции, и шофер-инспектор довез их до Монмартра.— Я все стараюсь вспомнить. Уверен, что знаю его. Я бы поклялся, что между нами что-то было.— Может быть, ты когда-нибудь штрафовал его?— Нет, не это. Но я еще вспомню.Лавка была все еще на месте. В ней — три или четыре продавца и пухленькая кассирша.— Мне идти с вами?— Да.Лифт был тесен. Когда они вошли, консьержка бросилась к ним.— Вам кого?— Мадам Монсин…— На пятом этаже.— Я знаю.Дом, хотя и хорошо сохранился, разительно отличался от таких же, расположенных на бульваре Сен-Жермен. Более узкая лестничная клетка, одинаковые двери, натертые до блеска ступеньки без ковриков, визитные карточки, заменявшие медные таблички.Открывшая дверь женщина оказалась гораздо моложе, чем ожидал Мегрэ. Она была худой и нервной.— Что вам угодно?— Комиссар Мегрэ, уголовная полиция.— Вы уверены, что вам нужна именно я?Насколько ее сын был светел, настолько она была темноволосая, с маленькими горящими глазами и пушком на верхней губе.— Входите. Извините, я убиралась.Обычная квартира. Маленькие комнаты. Мебель времен замужества ее хозяйки.— Вы видели своего сына вчера вечером? Что нужно полиции от моего сына?— Потрудитесь ответить на мой вопрос.— Почему я должна была его видеть?— Я думаю, он приходил иногда к вам?— Часто.— С женой?— Не представляю, к чему все эти вопросы? Она не пригласила их сесть, видимо, ожидая, что их беседа не будет продолжительной. Стены был» увешаны фотографиями Марселя Монсина разного возраста, некоторые из них были сделаны в деревне. Мегрэ заметил также картины и рисунки Монсина, сделанные им в детстве.— Приходил ваш сын вчера вечером?— Кто вам это сказал?— Он приходил?— Нет.— А ночью?— У него нет привычки приходить ко мне ночью. Не объясните ли, что значат эти вопросы. Я у себя дома и вольна поступать, как мне вздумается.Мадам Монсин, к сожалению, должен сообщить, что ваш сын подозревается в совершении пяти убийств в течение последних месяцев.Она уставилась на него, выпучив глаза.— Что вы сказали?— У нас есть веские основания предполагать, что это он убивал женщин на Монмартре и прошедшей ночью совершил новое покушение.Она затряслась, но у Мегрэ промелькнула мысль, что она разыгрывает комедию. Ему показалось, что ее реакция непохожа на реакцию матери, узнавшей такую весть.— Посмейте только осудить моего Марселя! Нет, это неправда; он невиновен, он чист, как.Она глядела на фотографии сына и продолжала говорить:— Посмотрите на него! Посмотрите и не спешите выдвигать против него такие чудовищные обвинения…— Значит, ваш сын в эти сутки здесь не появлялся, не так ли?Она с силой повторила:— Нет, нет и нет!— Когда вы видели его в последний раз?— Я не помню.— Вы не запоминаете его визиты?— Нет.— Скажите, мадам Монсин, не болел ли ваш сын какой-нибудь тяжелой болезнью в детстве?— Ничем серьезнее кори и бронхита. А что вы думали я скажу? Что он сумасшедший? И был им все время?— Вы давали согласие на женитьбу?— Да. Это была такая глупость с моей стороны. Только я…Она не кончила фразы, вырвавшейся у нее, казалось, против воли.— Это вы организовали свадьбу?— Теперь неважно.— И сейчас вы не в ладах со своей невесткой?— Какое вам дело до этого? Личная жизнь моего сына не касается никого: слышите, ни меня, ни вас. Если эта женщина…— Что, если эта женщина?..— Ничего! Вы арестовали Марселя?— Он у меня в кабинете на набережной Орфевр.— В наручниках?— Нет.— Вы посадите его в тюрьму?— Возможно. Очень возможно. Девушка, на которую он напал этой ночью, узнала его.— Она лжет. Я хочу видеть ее. Я хочу увидеть ее и сказать…Это была четвертая или пятая фраза, начав которую, она недоговаривала до конца. Глаза ее были сухи и блестели от гнева или нервной лихорадки.— Подождите меня. Я еду с вами.Мегрэ и Лоньон переглянулись. Ведь ее не приглашали. Здесь она решала. Было слышно сквозь приоткрытую дверь, как она одевалась.— Если вас стесняет мое присутствие, я поеду на метро.— Предупреждаю, что инспектор останется здесь и осмотрит квартиру.Она посмотрела на худощавого Лоньона с видом, будто собиралась взять его за шиворот и выставить вон.— Он?— Да, мадам. Если хотите удостовериться, я представлю ордер на обыск.Ничего не ответив, она направилась к двери и бросила:— Пойдемте!Выйдя уже на лестничную площадку, она обратилась к Лоньону:— А вас я, кажется, где-то видела. Если, не дай бог, вы что-нибудь разобьете или перевернете все вверх дном в моих ящиках…Всю дорогу, сидя рядом с Мегрэ в машине, она бормотала себе под нос:— А, нет, не выйдет… Пойду к начальству, если потребуется… К министру, к президенту республики… Газеты напечатают то, что я им скажу…В коридоре уголовной полиции фотографы, было, бросились со своей техникой к ней, но она на них так взглянула, что они вынуждены были отступить.— Сюда.Очутившись в кабинете Мегрэ, где, кроме дремавшего Лапуэнта и ее сына, никого не было, она остановилась, посмотрела на него, облегченно вздохнула и, подходя к нему, сказала:— Не бойся, Марсель. Я здесь.Монсин поднялся и с упреком посмотрел на Мегрэ.— Что они сделали с тобой? Они не тронули тебя?— Нет, мама.— Они дураки! Это говорю тебе я: они дураки! Я найду лучшего адвоката в Париже. Цена не играет никакой роли. Я отдам все, что у меня есть. Я продам дом. Я буду побираться на улице.— Успокойся, мама.Он не смел поднять глаза и, казалось, извинялся перед полицейскими за поведение матери.— Ивонна знает, что ты здесь?Она оглянулась. Как, в такой момент ее невестки нет рядом с мужем?!— Она знает.— И что она сказала?— Присаживайтесь, мадам…— Мне нечего присаживаться. Я хочу, чтобы вы вернули мне сына. Пойдем, Марсель. Они пожалеют, если посмеют, если посмеют задержать тебя.Сожалею, но отвечу «нет». Итак, вы его задерживаете?Во всяком случае, он находится в распоряжении правосудия.— Это то же самое. Вы хорошо подумали? Вы уверены в своих возможностях?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13