На первых порах он не понимал, почему Джина все время чем-то подавлена, почему она то ведет себя агрессивно, то минуту спустя плачет, убирая квартиру.Тогда прошло уже три месяца с тех пор, как арестовали Марселя Жено, а газеты Иона читал редко. Он, правда, слышал разговоры у Ле Бука — это же была сенсация!Марсель Жено, сын портнихи, которая обшивала преимущественно женщин с рынка, в том числе семью Палестри, служил помощником повара в гостинице «Негоциант» — самой лучшей и дорогой в городе. Иона, должно быть, встречал его, но внимания не обратил. На фотографии в газете это был парень с высоким лбом, серьезный, с чуточку вздернутыми — опасная примета! — уголками губ. Ему был двадцать один год, он только что вернулся с военной службы в Индокитае и опять поселился с матерью на улице Бельфей, за рестораном Пепито. Как у большинства парней его возраста, у Марселя был мотоцикл. Однажды вечером на Сент-Аманской дороге какой-то мотоциклист остановил большой автомобиль, в котором ехали парижане; они сочли, что мотоциклисту нужна помощь, но он, размахивая пистолетом, отобрал у них деньги, после чего проткнул шины автомобиля и уехал. Номер мотоцикла был залеплен чем-то черным.Как полиции удалось все же добраться до Марселя?В газете, наверно, были объяснения, но Иона их пропустил.Когда Джина нанялась к нему, шло следствие, а месяц спустя в Монлюсоне начался судебный процесс. В курс дела букиниста ввел Ле Бук.— Как Джина?— Делает что может.— Очень волнуется?— Из-за чего?— На будущей неделе судят Марселя.— Какого Марселя?— Ну, того, грабителя. Он ее любовник.Джина и в самом деле отсутствовала несколько дней, а вернувшись, долго и упорно молчала. Это произошло почти три года назад. Через год после того, как Джина нанялась к нему в прислуги. Иона женился на ней, сам удивляясь, как это получилось. Ему было тридцать восемь, ей — двадцать два. Но в те минуты, когда она, освещенная солнцем и почти обнаженная под платьем, сновала туда и сюда и до него доносился ее запах, — тогда он не позволял себе никаких вольностей. У завсегдатаев Ле Бука вошло в привычку бросать ему с кривой ухмылкой:— Ну и как Джина?— Ничего, — наивно отвечал он.Кое-кто ему даже подмигивал, но он притворялся, что не замечает; другие считали его себе на уме. Он без труда мог бы прислушаться кое к чему, задать несколько вопросов и узнать имена всех любовников Джины — тереться в мужском обществе она начала с тринадцати лет. Он мог бы также узнать, что у нее было с Марселем. Он знал, что в ходе следствия полиция неоднократно допрашивала Джину, а Анджелу вызывали к следователю.Но зачем? Это было не в характере Ионы. Он всегда жил один и не представлял, что однажды заживет по-другому. Джина содержала дом не так хорошо, как старая Леони. Ее передник, когда она давала себе труд его надеть, редко бывал чистым; иногда она напевала за работой, но случались дни, когда взгляд ее был неподвижен, а рот кривился от злобы. Часто по утрам она под предлогом каких-то дел исчезала, а вернувшись через два часа, и не думала извиниться. И все-таки, быть может, ее присутствие в доме стало для Ионы необходимым? Был ли, как утверждали некоторые, сговор, чтобы заставить его решиться?Однажды днем к нему пришла Анджела, одетая как обычно: по-настоящему она одевалась только по воскресеньям.— Послушайте, Иона!Она была из тех немногих, кто не называл его «господин Иона». Правда, она «тыкала» почти всем своим покупателям.— Не трогай груши, красавица! — кричала она жене доктора Мартру, одной из самых церемонных дам в городе. — Когда я прихожу к твоему мужу, я не роюсь в его инструментах.В тот день она без спроса проследовала на кухню и села на стул.— Я пришла вам сказать, что у меня есть хорошее место для дочери. — Ничего не упускающим взглядом она как бы делала опись помещения. — Парижане, только-только обосновались в городе. Муж — инженер, его назначили заместителем директора завода. Ищут прислугу.Место хорошее, Джина там будет жить и питаться.Я обещала ответить им послезавтра. Подумайте.Двадцать четыре часа Иона прожил в панике, обдумывая вопрос со всех сторон. Пока он холост, он не может иметь прислугу, которая жила бы у него. К тому же в доме только одна спальня. Анджела знала это.Почему же она предложила решать ему? Он не мог держать Джину у себя по целым дням: столько работы для нее нет. Подумала ли Анджела обо всем этом? Джина в эти дни вела себя как обычно и, казалось, ни о чем не знала.Они всегда обедали вместе на кухне, сидя напротив друг друга, причем Джина — спиной к плите; не вставая с места, она по мере надобности брала с нее кастрюльки.— Джина!— Да?— Я хотел бы спросить вас кое о чем.— О чем?— Вы обещаете отвечать откровенно?Произнося эти слова, он еще видел ее отчетливо, но секунду спустя она уже казалась ему призраком — у него вдруг запотели очки.— А разве я не всегда откровенна?— Нет.— Обычно меня упрекают, что даже слишком.— Только не я.— Так о чем же вы хотите спросить?— Вам нравится этот дом?Она огляделась — и, как ему показалось, равнодушно.— Я хочу сказать, — настаивал он, — хотели бы вы тут жить?— Почему вы спрашиваете об этом?— Потому что буду счастлив, если вы согласитесь.— Соглашусь на что?— Стать моей женой.Если сговор и был, то Джина в нем не участвовала: с нервным смешком она бросила:— Шутите!— Серьезно.— И вы бы женились на мне?— Это я вам и предлагаю.— Мне?— Вам.— Вы что, не знаете, что я за девушка?— Думаю, что знаю вас не хуже других.— В таком случае вы смельчак.— Так что же вы ответите?— Отвечу, что вы милый, но это невозможно.На столе дрожал солнечный зайчик; Иона пристально смотрел на него, а не в лицо девушки.— Почему?— Потому.— Я вам противен?— Я не сказала этого, господин Иона. Вы, несомненно, порядочный человек. Единственный, кто не пытался воспользоваться своим положением. Возьмите хоть Анселя: пусть он и отец моей подруги, а все равно заманил меня в сарай, когда мне не было и пятнадцати. Начни я перечислять, вы только диву дались бы! Сначала я все ждала, когда же и вы расхрабритесь.— Вы думаете, что не будете здесь счастливы?— Во всяком случае, жилось бы мне спокойнее, — откровенно призналась она.— Это уже кое-что, верно?— Конечно. А если у нас не заладится? Давайте лучше не будем говорить об этом. Я не та девушка, которая может сделать счастливым человека вроде вас.— Дело не во мне.— А в ком же?— В вас.Он был чистосердечен. Когда он говорил это, нежность переполняла его, он не смел пошевелиться из опасения дать волю своим чувствам.— Я — и счастье!.. — процедила она сквозь зубы.— Пусть будет спокойствие, как вы только что сказали.— Это мать говорила с вами, — метнула на него взгляд Джина. — Я знаю, она была у вас, но…— Нет. Она сказала только, что вам предлагают лучшее место.— Ей бы только сбыть меня с рук.— Вы не хотите подумать?— Зачем?— Подождите хоть до завтра, прежде чем окончательно ответить, ладно?— Если вы настаиваете…В этот день она разбила тарелку, когда мыла посуду, и так же, как и два года спустя, ушла, забыв вымыть сковородку. Около четырех Иона, как обычно, отправился к Ле Буку выпить кофе; тот внимательно наблюдал за ним.— Это правда, что говорят?— А что говорят?— Что вы собираетесь жениться на Джине?— Кто вам сказал?— Луиджи, только что. Он поругался из-за этого с Анджелой.— Почему?— Они думают по-разному, — смутился Ле Бук.— Он против?— Пожалуй.— Почему?Луиджи, конечно, объяснил причину, но Ле Бук повторять не стал.— Никогда не известно, что у него в голове, — сказал он уклончиво.— Он злится?— Он сказал, что набьет вам морду. Но это ничего не значит: он сделает так, как велит Анджела. Он лишь ругаться горазд, дома ему не дают и слова сказать.— А Джина?— Вы лучше меня знаете, что она вам сказала. Труднее всего будет с ее братом.— Почему?— Не знаю. Сказал просто так. Он чудак, у него свои взгляды.— Он меня не любит?— Он, пожалуй, кроме сестры, никого не любит.Только она может помешать ему наделать глупостей.Месяц назад он собрался добровольцем в Индокитай.— Она не хотела этого?— Он мальчишка. Ему везде плохо. Там было бы не лучше, чем здесь.Иона увидел, что в его лавку вошел посетитель, и направился к двери.— До скорого!— Счастливо!В эту ночь он плохо спал. В восемь Джина пришла и молча, не глядя на него, принялась за работу; он прождал долгих четверть часа, прежде чем заговорил с ней.— У вас есть для меня ответ?— Вы в самом деле настаиваете?— Да.— Потом не будете меня упрекать?— Обещаю.— В таком случае пусть будет, как вы хотите, — пожала она плечами.Это было так неожиданно, что Иона ничего не почувствовал. Он смотрел на нее ошеломленный, боясь подойти, взять за руку; ему и в голову не пришло поцеловать ее. Опасаясь недоразумения, он переспросил:— Вы согласны выйти за меня?Она была моложе его на шестнадцать лет, однако посмотрела на него, как на ребенка, и покровительственно улыбнулась:— Да.Чтобы не дать перед ней волю своим чувствам, он поднялся в комнату и, прежде чем облокотиться на подоконник, задумчиво постоял перед зеркалом у шкафа.Был май. Только что прошел ливень, но солнце опять сияло вовсю и высвечивало лужи на мокрой шиферной крыше. Был базарный день, как и теперь, и Мильк отправился за клубникой — первой в том году.Крупная сильная женщина в черном, с синим фартуком вокруг бедер решительно вошла в лавку, отбрасывая большую тень. Это была Анджела; от рук у нее, как обычно, пахло пореем.— Это правда, что рассказал мне Луиджи? Зачем это она поехала в Бурж?Иона был ниже ее и намного слабее. Он пробормотал:— Не знаю.— Она поехала утренним автобусом?— Да.— И не зашла ко мне? — Анджела тоже смотрела на него с подозрением. — Вы что, поссорились?— Нет.— Да отвечай же как мужчина, черт побери! В чем дело?— Ни в чем…Она перешла с ним на «ты» в день помолвки, но Луиджи так и не последовал ее примеру.— Ни в чем, ни в чем! — передразнила она. — Ты мог бы и помешать ей уехать. Когда она обещала вернуться?— Она не сказала.— Вот это мне нравится больше всего!Казалось, Анджела хочет раздавить его взглядом, всей своей массой; выходя, она резко повернулась к нему спиной и буркнула:— Тюфяк! 3. Стол вдовца Сперва Иона решил купить кусок ветчины или холодного мяса в колбасной Паскаля по другую сторону рынка, около улицы Канала, потом счел, что вообще обойдется без обеда или ограничится двумя рогаликами, которые остались с утра. Ему не следовало их брать.Это не согласовывалось с мнимым отъездом Джины в Бурж. Он должен был купить три рогалика. Беспокоился Мильк не за себя, не из ложного стыда или боязни пересудов. Из-за нее. И пусть она забрала с собой марки, составлявшие, если не считать ее самой, весь смысл его жизни, — все равно он считал своим долгом защищать ее. О пока еще не знал от чего. Все утро его терзало смутное беспокойство, оно даже мешало ему думать о своем горе. Со временем каждое его ощущение стало более отчетливым, и он уже мог разобраться в своем положении. Но сейчас Мильк делал самое неотложное, находясь в убеждении, что, поступая таким образом, он оберегает Джину В тех редких случаях, когда она уезжала к Лут и проводила в Бурже целый день, Иона возвращался к своим холостяцким привычкам и обедал у Пепито. Значит, так нужно было сделать и сегодня, когда в полдень звон колокола, возвещавшего о закрытии рынка, слился в солнечном воздухе с перезвоном колоколов монастыря, он принялся убирать коробки с книгами.Вокруг площади уже медленно двигалась мусорная машина; пятеро рабочих бросали в нее лопатами отбросы из канавы. Многие торговки, главным образом деревенские, уже уехали, а некоторые, зайдя к Ле Буку или в бар «Трианон», ждали автобуса и ели привезенные с собой завтраки.Иона вышел из дома с неприятным ощущением совершаемого предательства и, вопреки очевидности, твердил себе, что Джина, вероятно, вернется в его отсутствие.Верхняя улица была узкой и, несмотря на свое название, шла вниз; это был центр густонаселенного квартала.Лавки на ней были разнообразнее, чем в других местах.Там продавали остатки американских запасов, недорогие часы; по меньшей мере три магазинчика торговали старьем и подержанной одеждой. Внизу, с тех пор как в километре от города построили химический завод, выросло нечто вроде итальянского квартала — некоторые называли его маленькой Италией. По мере того как завод набирал силу, из-за границы стали стекаться рабочие — сначала поляки, обосновавшиеся чуть выше, потом почти у самых ворот завода поселились несколько семей из Северной Африки. Ресторанчик Пепито со стенами оливкового цвета и скатертями из гофрированной бумаги все же сохранил былую мирную атмосферу, и в полдень в нем собирались одни и те же завсегдатаи, которые, как когда-то Иона, обедали там круглый год. Мария, жена хозяина, стряпала, сам он стоял за баром, а их племянница обслуживала посетителей.— Глядите-ка! Господин Иона! Какая приятная неожиданность! — воскликнул итальянец при виде Милька.И тут же, решив, что столь радушный прием может показаться бестактным, добавил:— Надеюсь, Джина здорова?— Уехала в Бурж, — пришлось повторить Ионе.— Иногда отвлечься тоже не мешает. Ваш столик свободен. Джулия! Накрой для господина Ионы!Только здесь Иона по-настоящему осознал, какая пустота образовалась в его жизни. Ресторанчик Пепито, где до сих пор ничего не изменилось, многие годы был для него вторым домом. Теперь он почувствовал себя чужаком даже здесь, и его охватил ужас при мысли, что ему, возможно, придется возвращаться сюда каждый день.Вдовец сидел на своем месте; казалось, он раздумывает, поздороваться или нет с Ионой движением век, которое когда-то заменяло им приветствие. Он никогда не сказал Ионе ни слова. Долгие годы они сидели за столиками у окна друг против друга; в ресторан оба приходили почти одновременно. От Пепито Иона знал, как зовут соседа. Это был г-н Метра, начальник канцелярии в мэрии, но мысленно Мильк всегда называл его Вдовцом.Г-жу Метра он никогда не видел: она умерла пятнадцать лет назад. Детей у них не было, и муж, оставшись один, стал обедать и ужинать у Пепито. Мужчина лет пятидесяти пяти с небольшим, он отличался высоким ростом, широкими плечами, полнотой и суровостью;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16