Они образовывали полукруг,
открытый на запад. Здесь путники разожгли костер из сухих кедровых веток и
поджарили мяса.
Они поднялись по склону достаточно высоко, чтобы видеть поверх кольца
Деревьев равнину внизу. Там виднелись игрушечные фигуры всадников. Лошади
их были отведены в сторону, и пятеро стражников стояли в ряд, обратившись
к холму. Временами они поднимали руки, а временами ветер доносил до
сидящих у костра вопли.
Мэг рассматривала стражников в бинокль.
- Это что-то вроде ритуала плача, - сказала она. - Неподвижное
положение, потом шаг или два, потом они поднимают руки и воют.
Эзра серьезно кивнул:
- Они преданные, но обманутые люди.
Кашинг заворчал на него.
- А ты откуда знаешь? Ты, конечно, прав, но скажи, откуда ты знаешь?
Мне надоели твои позы, которые ничуть не лучше того, что делают стражники.
- Ты меня не ценишь, - сказал Эзра. - Это я провел вас через кольцо
Деревьев. Я говорил с ними, и они открыли для нас путь.
- Это ты так считаешь, - возразил Кашинг уверенно. - А я думаю, что
нас провела Мэг. А ты просто бормотал.
- Сынок, не нужно ссориться, - вмешалась Мэг. - Неважно, кто провел
нас через Деревья. Важно, что они нас пропустили.
Элин посмотрела на Кашинга, и на этот раз в глазах ее не было
пустоты. Они были холодны от ненависти.
- Ты никогда нас не любил, - сказала она тихо. - Ты издеваешься над
нами. Я жалею, что мы присоединились к вам.
- Ну, ну, моя дорогая, - сказал Эзра, - мы все слишком нервничаем. Но
сейчас это пройдет. Готов согласиться, что иногда я утомителен, хотя вера
в мои способности во мне не ослабла: я действительно умею говорить с
растениями. Я разговаривал с Деревьями. Клянусь, я разговаривал с ними, и
они отвечали мне. Не так, как другие растения. Глубокий разговор, я не все
понял, большую часть я не уловил. Они разговаривали о таких вещах, о
которых я раньше никогда не слышал, хотя я знаю, что все это очень важно.
Они глубоко заглянули в меня и позволили мне немного заглянуть в себя. Как
будто они испытывали меня, осматривали - не тело, а душу, и предоставили
мне возможность сделать то же с ними. Но я не сумел это сделать, даже
когда они пытались помочь мне.
- Пространство есть иллюзия, - Элин говорила четким учительским
голосом, как будто цитировала что-то недавно узнанное. - Пространство есть
иллюзия и время - тоже иллюзия. Не существует таких факторов, как время и
пространство. Мы оцеплены ложным пониманием того, что мы называем
вечностью и бесконечностью. Существует универсальный фактор, объясняющий
все; и когда он известен, все просто. Нет больше ни чудес, ни загадок, ни
сомнений; во всем, что окружает нас, простота... простота... простота...
Элин замолчала. Она смотрела в темноту, сложив руки на коленях, и
лицо ее снова приобрело выражение ужасающей пустоты и ужасной невинности.
Остальные сидели молча, потрясенные; и откуда-то подул холодный
ветер, как будто невысказанная угроза повисла в воздухе.
Кашинг встряхнулся и спросил напряженным голосом:
- Что это было?
Эзра сделал знак покорности.
- Не знаю. Она никогда не поступала так раньше.
- Бедное дитя, - сказала Мэг.
Эзра гневно заговорил:
- Я уже говорил вам и говорю снова: никогда не жалейте ее, скорее она
должна жалеть нас.
- Никого не надо жалеть, - сказала Мэг.
В разговор вступил Ролло.
- Стражников стало больше. Только что показался новый отряд. На этот
раз шесть или семь. Похоже, что с востока приближаются новые. Там стоит
облако пыли.
- Жаль стражников, - сказала Мэг. - Сколько лет они тут дежурили, а
мы их обманули. И все предыдущие поколения.
- Может, раньше никто и не хотел пройти сюда, - сказал Ролло.
- Может и так. Никто так сильно не хотел пройти. Никто не шел с
целью.
- Если бы не медведь, мы, наверно, тоже не смогли бы, - заметил
Ролло. - Медведь отвлек их внимание. И они потеряли лошадей. Без лошадей
они беззащитны.
- Медведь их потряс, - сказал Эзра. - Ни один человек в здравом уме
не выйдет против медведя с одним копьем.
- Я не человек, - резонно возразил Ролло, - и я был не один. Кашинг
пускал стрелы в зверя и даже Энди напал на него.
- Мои стрелы ничего не сделали ему, - сказал Кашинг. - Они лишь
раздражали его.
Он встал с места и прошел вверх по склону. Вскоре костер превратился
лишь в красный глаз внизу. Кашинг отыскал небольшой скальный выступ и сел
на него. Сгущалась тьма.
Смутно темнели деревья, за ними едва виднелись костры стражников.
Сидя на выступе, Кашинг ощутил тревожное спокойствие.
После многих миль пути по речной долине и высокогорью они наконец-то
достигли цели. Но достижение цели принесло с собой опустошение. Он не
чувствовал удовлетворения.
Ниже послышался какой-то звук. Взглянув туда, Кашинг увидел чью-то
фигуру. Присмотревшись, он понял, что это Ролло.
Робот подошел и молча сел рядом. Некоторое время они сидели в
молчании. Потом Кашинг сказал:
- Ты назвал меня хозяином. Не нужно делать этого. Я не хозяин.
- Просто вылетело, - ответил Ролло. - Ты проделал хорошее сафари -
это верное слово? Когда-то его использовали. И ты привел нас сюда.
- Я как раз об этом и думал, - сказал Кашинг. - И беспокоился.
- Не нужно беспокоиться. Это - Место, откуда уходили к Звездам.
- Я не уверен в этом. Больше того, я уже уверен, что это не Место,
откуда уходили к Звездам. Чтобы отправить корабль в космос, нужны
посадочные устройства. Но на таком месте не строят посадочную площадку.
Зачем строить ее на вершине холма, если повсюду множество ровных мест?
Высота не является преимуществом. Сюда трудно доставлять материалы.
- Не знаю, - сказал Ролло. - Ничего не знаю о таких вещах.
- Я знаю. Читал в университете о полетах на Луну и Марс. Об этом
рассказывается во множестве статей и книг, и никогда запуск не
производился с вершины холма.
- Деревья, - сказал Ролло. - Кто-то посадил деревья вокруг холма,
вокруг всего холма, чтобы оградить его. Может, до Катастрофы у людей
появились средства для полетов к звездам.
- Может, и так. Защита, наверное, нужна была в последние столетия
перед взрывом, но ведь Деревья можно было посадить и на ровном месте.
- Может, это и не Место, откуда уходили к Звездам, но Деревья ведь
защищают что-то.
- Да, ты прав. Но мне нужно Место, откуда уходили к Звездам.
- Меня беспокоит, почему они нас пропустили. Деревья. Могли и не
пустить. Камни ждали. Деревьям было достаточно сказать слово, и камни
раздавили бы нас.
- Я тоже удивлен. Но я рад, что они нас пропустили.
- Они хотели, чтобы мы прошли. Решили, что лучше будет, если мы
пройдем. Как будто они все годы ждали нашего прихода. Кашинг, что они
увидели в нас?
- Будь проклят, если знаю, - ответил Кашинг. - Пошли. Я возвращаюсь в
лагерь.
Эзра спал у костра, храпя и посвистывая. Мэг сидела, закутавшись в
одеяло от ночного холода. Немного в стороне, свесив голову, стоял Энди.
Напротив Мэг у костра сидела, выпрямившись, Элин, поджав под себя ноги,
сложив руки на коленях; ее лицо было пусто, глаза устремились в ничто.
- Видел что-нибудь, сынок? - спросила у Тома Старая Мэг.
- Ничего. - Кашинг сел рядом с ней.
- Есть хочешь? Я могу поджарить мяса... Пока еще есть.
- Завтра я чего-нибудь добуду, - сказал Кашинг. - Здесь должны быть
олени.
- Я видел маленькое стадо на западе, - откликнулся Ролло.
- Так поджарить мяса?
Кашинг покачал головой:
- Я не голоден.
- Завтра мы поднимемся на холм. Ты знаешь, что мы там можем найти?
- Стражники говорили, что там есть здания, - сказал Ролло. - Где спят
Спящие.
- Мы можем забыть о Спящих, - заметил Кашинг. - Это все бабушкины
сказки.
- Стражники основывали на ней жизнь, - возразил Ролло. - Там должно
быть что-то. Какая-то основа сказки.
- Многие религии основывались на меньшем. - Кашинг подобрал прут и
поворочал им в костре. Взметнувшееся пламя осветило что-то висящее в
воздухе над их головами. Капают в изумлении отшатнулся, все еще сжимая в
руках прут.
В воздухе висела толстая короткая торпеда трех футов длины и фут
толщины, висела она без усилий, без звуков, без гудений или тиканья,
которые обычно сопровождали работу механизма. По всей ее поверхности, не
через равные интервалы, а как бы случайно были разбросаны маленькие
кристаллики, похожие на глаза и сверкавшие в свете костра. Цилиндр был
металлическим или казался таковым; во всяком случае он блестел тусклым
металлическим блеском.
- Ролло, - сказал Кашинг, - это твой родственник.
- Согласен, что он похож на робота, но хоть надежда оживляет мое
сердце, я все же никогда таких не видел, - отозвался Ролло. Кашинг смутно
удивился, почему они так спокойно рассуждают. Ведь они должны были бы
оцепенеть от страха. Хотя в цилиндре и не чувствовалось угрозы: просто в
воздухе висел жирный, толстый и короткий клоун. Кашингу на мгновение
показалось, что он даже видит бессмысленное, тупо улыбающееся лицо.
Впрочем, он знал, что никакого лица там нет.
Эзра забормотал во сне, перевернулся и снова засопел. Элин сидела
неподвижно; она не видела цилиндра или, если и видела, то никак не
реагировала.
- Ты чувствуешь его Мэг? - спросил Кашинг.
- Ничто, сынок, - ответила она, - бормочущее нечто, беспорядочное,
пустое, не уверенное в себе, дружественное, скучающее, как бездомная
собака, ищущая хозяина...
- Человеческое?
- Как это человеческое? Оно не человеческое.
- Похоже на нас. Не чужое.
И тут оно заговорило четким металлическим голосом. Не было никаких
движущихся частей, никаких указаний, откуда доносился голос; но,
несомненно, этот висящий в воздухе бочкообразный предмет говорил с ними.
- Пурпурная жидкость, - произнес он. - Не вода. Жидкость. Тяжелее
воды. Гуще воды. Лежит в низинах и ямах, потом поднимается и заливает
землю. Алая песчаная земля, и стройные бочкообразные тела растут на ней и
существа, похожие на мхи, но больше. Много больше меня. С шипами и иглами,
при помощи которых они видят, слышат и обоняют. И говорят, но я не помню,
о чем они говорят. Я многое знал, когда-то, но теперь не могу вспомнить.
Эти существа приветствовали пурпурную жидкость, катившуюся вверх и вниз по
склонам - она могла течь куда угодно. Она катилась волнами по алому песку,
а бочкообразные существа и другие приветствовали ее песней. Они
радовались, что она пришла. Хотя я не помню, почему они радовались. Трудно
вспомнить, почему они радовались: когда жидкость проходила, все эти
существа погибали. Их иглы и шипы обвисали, они не могли больше говорить,
обвисали и лежали на солнце, разлагаясь. Большое красное солнце заполняло
половину неба, и на него можно было смотреть: оно не яркое, не горячее.
Пурпурная жидкость растекалась по земле, потом снова собиралась в ямах, и
бочкообразные и другие существа, до которых она еще не добралась, мягко
пели, приглашая ее прийти...
Послышался другой голос, более громкий, пытавшийся заглушить первый:
- Звезды вращались, зеленые и синие, и так быстро они двигались, что
были не шарами, а огненными полосками; висело облако, оно было живое и
брало энергию у вращающихся звезд; и я удивлялся, как это облако могло
заставить их вращаться...
Еще один голос:
- Тьма, и во тьме кишение, живущее во тьме и не выносящее света; оно
хватало слабый свет, которых отбрасывал я, и поедало его, оно так истощило
батареи, что больше не осталось света, и я был бессилен, я упал во тьму, и
кишение сомкнулось вокруг меня...
Еще один голос:
- Пурпурность захватила меня и сделала меня своей частью и
рассказывала мне о том, что было до появления вселенной...
- Боже, - воскликнула Мэг, - они вокруг нас.
И верно. В свете костра и за ним висело множество коротких толстых
цилиндров, все они болтали, стараясь перекричать друг друга.
- Я не мог говорить с ними, с ними невозможно было разговаривать; они
думают и действуют совсем не так, как я; у нас не было ничего общего...
Это были машины, но не такие, как мы, как я; это был живой металл и
одушевленный пластик и... Я был муравьем, и они не заметили меня, они не
знали, что я лежу в своем муравейнике и слушаю их, ощущаю часть того же,
что и они, хотя и не все: у меня не было ни их знаний, ни их чувств, они
были как боги, а я как песок под их ногами, и я любил их и ужасался в одно
и то же время... Рак, перебрасывающийся от планеты к планете, поедавший
все, чего он касался, и я услышал голос: "Смотри на нас, мы и есть
жизнь"... Там были люди, не знаю, можно ли их назвать людьми; это были
существа, время для которых ничего не значило, они победили время или
просто поняли его и больше не боялись его тирании; и они были жалки,
потому что, уничтожив время, поняли, что они в нем нуждаются, но вернуть
его не смогли...
"Я истребитель, - сказало оно мне. - Я уничтожаю жизнь, у которой нет
права существовать; я стираю миры, которые пошли по неверному пути. Что ты
скажешь, если я уничтожу тебя?.." Это была раса смеющихся; они только и
могли смеяться, это была их единственная реакция на все, хотя это не тот
смех, что я знал. Может, это вообще был не смех...
Слова, слова, слова. Болтовня, болтовня, болтовня. Фрагменты
разговоров, обрывки фраз. Может, если бы слушать только одного, в этом был
бы смысл. Но слушать одного невозможно, все говорят одновременно и
настаивают, чтобы слушали именно их.
Их было так много, что слова их совершенно смешивались, и лишь
изредка с трудом можно было разобрать отрывок фразы. Кашинг обнаружил, что
бессознательно прижимается к земле, как будто все усиливающаяся болтовня
представляет собой физическую угрозу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20