- Эх, за встречу! - занюхал Федор шибанувшую в нос
самогонку душистой краюшкой ржаного хлеба.
- Твое здоровьичко, Федюня!
"Что-то быстро она одеревенилась, - подумал Федор, уплетая
за обе щеки простую, но аппетитную снедь. - Была такая
амбициозная девушка, а стала совсем простая баба... Впрочем,
она, должно быть, и раньше такой была в глубине души, просто
выпендривалась по молодости".
- А ты давно здесь... проживаешь? - спросил он вслух.
- Да уж четвертое лето.
- Четыре года, значит? А я из твоей записки понял, что ты
только этой весной из города уехала.
- Так правильно, я ведь в городе зимовала.
- Неужели, каждый год на зимние квартиры подаешься?
- Да нет же, это случайно вышло. Мы со своей артелью
надумали той осенью яблоки на зимнюю одежку в городе поменять.
Ну, выторговали разбитый грузовичок у сламеров...
- У кого? - перебил Федор.
- Ну... это кто в самостройных развалюхах живет - ты,
небось, их видел на шоссе.
- А почему вдруг "сламеры"?
- Да Бог их знает, - пожала плечами Маринка. - В кузове
этого грузовика одна такая семья жила, а наши артельские им
домик из досок сколотили взамен. Но это ж не машина была, а
одно недоразумение: только задом шла, просто уссыкон! В общем,
пока ее починяли, ноябрь подкатил. Бабы еще думали, ехать - не
ехать, а мужики как развопились: зря, что ли, чинили?! Ну и
поехали... За руль сам староста сел... "Я, - говорит, - еще
через Саланг снаряды возил!" Приехали мы, значит, наменяли себе
шуб там всяких - я себе, кстати, котиковое манто за ведро
"белого налива" взяла - и на ночлег в Большой театр подались...
Это Нюрка из крайнего дома всех завела: ни разу, говорит, в
Большом не бывала! Разлеглись на сцене под пирамидой...
- Под чем?
- Ну... там декорации от "Аиды" остались... Лежим, балдеем,
программки изучаем... И так нам хорошо было, будто и правда к
искусству приобщились... А наутро встали, вышли на улицу - мать
моя женщина! - все белым бело, аж глаза режет. За одну ночь
чуть не по колено снегу навалило. Кинулись старосту искать -
нет нигде. Наконец, нашли в ЦУМе, в отделе тканей: он там спал
с какой-то проблядушкой, в материю завернувшись. Оказалось,
пропил он грузовичок наш...
- Да-а, - протянул Федор насмешливо, - раньше лошадей в
кабаке пропивали, а теперь грузовики... НТР!
- Так и пришлось в городе зимовать... А манто котиковое я
обратно на продукты сменяла... до сих пор как вспомню, так
слезы наворачиваются, ну до того жаль!
- А что, без грузовика никак нельзя было обратно добраться?
- Да и с грузовиком, наверное, не добрались бы - в сугробах
завязли, дороги ведь теперь никто не чистит. Трое парней,
правда, лыжи раздобыли и на них почесали...
- И дошли?
- Дойти-то дошли, только шубы с них "лесные братья" по
дороге сняли, так что все свое "хозяйство" пареньки отморозили.
Но и в городе мы натерпелись, вспомнить страшно, еле весны
дождались... Ну, ты ешь, Федяня, докушивай, а я пойду постель
разберу, чтоб не отвлекать тебя разговорами...
Федор быстро доел, вылизал вкусную тарелку и зашел в темную
комнату... Ничего не видно, темень, хоть глаз коли!
- Маринк, ты где тут? - спросил он.
- Ты что кричишь? - донесся горячий шепот.
- А что? - он тоже перешел на шепот.
- Иди сюда, - с кровати послышалось шевеление.
- Сейчас, сейчас! - Федор побросал одежду на пол и залез
под тонкое одеялко.
- Ой, руки холодные-е! - завизжала Маринка. - Ты такой
худенький, - прижалась она своей упругой грудью к его жестким
ребрам.
- А ты такая пухленькая! - обхватил ее Федор ниже поясницы.
- Где этот негодяй, который когда-то лишил меня
девственности?
Федор почувствовал легкое касание нежной ладони.
- Ты, Маришка, как слепой, ощупывающий лицо дорогого
человека после долгой разлуки, - засмеялся он. - Не лучше ли
устроить очную ставку с самой потерпевшей?
- Потерпевшая не возражает.
- Ну как, узнает?
- Наполовину, - хохотнула Маринка.
- А теперь? - поднапрягся Федор.
- Теперь до конца!
6. Из тыщи лиц узнал бы я мальчонку...
Весь следующий день Федор сибаритствовал, пока Маринка
трудилась на огороде. Он с самого начала хотел ей помочь, но
она не позволила: не мужское это, мол, дело - по грядке раком
ползать. От завтрака до обеда они с Маринкой повалялись часок
на кровати, а затем, разгоряченные, как из парилки, сразу же
прыгнули в прудик с холоднющей ключевой водой, немного остыли и
вновь занялись каждый своим делом... вернее, делом занялась
Маринка, а Федор от нечего делать отыскал хлопушку и взялся за
истребление мух на терраске. Особое удовольствие ему доставляло
шлепать этих насекомых на царском лике, "красовавшемся" на
экране телевизора в свою натуральную величину. Звук был
отключен, и при каждом ударе по носу сия августейшая особа
отшатывалась, по-шутовски мотая головой, и молча грозила
пальцем.
В погоне за крупной сине-зеленой мухой Федор наткнулся на
сервант, и его внимание привлекла прислоненная к миниатюрной
кофейной чашечке небольшая цветная фотография, отснятая на той
самой терраске, на которой он находился. На этом снимке стояла
завернутая в пуховый платок худощавая женщина лет сорока,
кстати, довольно привлекательная, но в данном случае Федора
заинтересовала не женщина, а картинка на экране телевизора,
который, по-видимому, случайно попал в кадр... На экране вместо
обрыдлой царской физиономии можно было разобрать лицо мальчика.
"Наследник престола, что ли?" - Федор подошел к телевизору,
включил звук и спросил, показывая на фотографию:
- Это кто?
- Прежде всего здравствуйте, Федор Васильевич! -
заискивающе улыбнулся Царь.
- Чтоб ты сдох! - "поприветствовал" Царя Федор. - Кто это?
- Ну как же... это Эльвира Артуровна, подруга молодости
Марины Вячеславовны, - ответил Царь, проглотив обиду.
- Да я тебя не про бабу, а про мальца на экране спрашиваю!
- строго сказал Федор, отметив про себя: "Надо же, и дня не
прошло, как по-деревенски заговорил!"
- Позвольте взглянуть поближе, - сощурился Царь. - Это...
это мальчик.
- А если конкретнее? Ведь ты, царь-батюшка, всех по
имени-отчеству знаешь, - настаивал Федор.
- Качество снимка плохое, - вздохнул "царь-батюшка", - не
могу лица разобрать...
- Сейчас сможешь! - крикнул Федор, возбужденный внезапной
догадкой.
Он выбежал в огород и, хлопнув Маринку по вздыбленному над
помидорами заду, спросил:
- Маринк, фотоаппарат есть?
- А как же, "поляроит", я за него лукошко малины отдала!
Возьми в спальне в шкафу, в нижнем ящике под тряпками.
Федор откопал из-под тряпок фотоаппарат и бросился на
терраску к телевизору, но только он навел объектив на экран,
как Царь закрыл лицо ладонью.
- Всего один снимок для истории перед падением трона! -
"попросил" Федор.
- Я стесняюсь, мин херц, - заявил Царь.
- Почему вдруг в единственном числе?! Позавчера ты,
помнится, говорил про себя "Мы"...
- "Мы" - это, знаете ли, несколько неблагозвучно, будто
корова мычит, - жеманно разъяснил Государь, выглядывая
светящимся глазом через щелочку в пальцах.
- Кокеточка! - усмехнулся Федор.
Он выключил телевизор, выждал пару секунд, затем снова
включил и, как только появилось изображение, нажал на спуск, не
дав Царю опомниться. Послышалось мягкое жужжание, и из прорези
в фотокамере вылезла карточка. Федор подошел поближе к свету и
всмотрелся в бумагу: на ней быстро проступали то в одном, то в
другом месте темные пятна и линии... и вот эти линии и пятна
соединились в черно-белое изображение мальчишеского лица.
Мальчик как мальчик, ничего особенного: форменный школьный
пиджачишко, пионерский галстук с неумело наверченным узлом,
простое круглое лицо, курносый нос, озорные глаза и встрепанные
волосы... и все же что-то насторожило Федора в его внешности:
казалось, с ней было связано что-то страшное и неприятное,
мерзкое и гнусное, и это "что-то" явно не относилось
непосредственно к парнишке, не ассоциировалось с его природными
чертами, а привносилось откуда-то извне... как если бы по
красивому и нежному лицу ползали мохнатые черные пауки.
- Что-нибудь интересное? - Царь вытянул шею, словно
собираясь высунуть голову из ящика телевизора.
- Да нет, ничего, - Федор поднял глаза на экран, стараясь
держать фотографию так, чтобы ее не смог разглядеть Всевидящий,
и тут его как молнией поразило: "Да это ведь сам Царь в
детстве!"
- Кто там, неужели не я?! - обеспокоено спросил Царь.
- Ты, Вездесущий, ты, - успокоил его Федор.
- Ну и слава мне! - вздохнул тот облегченно.
Федор заткнул Всевидящему и Вездесущему рот, выключив звук,
вышел во двор, положил фотографию на освещенную мягким вечерним
солнцем дубовую колоду для рубки дров и сделал с нее снимок. На
этот раз получился все тот же мальчик, но как бы снятый с
большего расстояния: он теперь стоял со школьным ранцем в руке
на фоне высокой железной ограды, сквозь частые прутья которой
просовывались ветви деревьев. Федор переснял и эту фотографию,
но получилась та же самая картинка, разве что немного почетче.
За ужином Федор выложил на стол фотографии, предварительно
переставив в другую комнату "Везденоссующего", как называла его
Маринка.
- Узнаешь? - хитро спросил он.
- А я-то думала, ты меня хочешь сфоткать, - разочарованно
сказала Маринка. - А этого... как не узнать, я его, душегубца,
в любом виде узнаю, как бы он ни маскировался. До чего довел
людей, ни дна ему ни покрышки!
- А форма на нем старого образца, - заметил Федор. - Может
быть, он наш ровесник - борода ведь старит - и учился
где-нибудь в соседней школе или даже в параллельном классе...
- Если б я его тогда встретила, то задушила бы гаденыша! -
Маринка сжала пальцы до побеления.
- Спокойно, Зорька! - погладил ее по плечу Федор. - Если бы
мы с ним и встретились 30 лет назад, то никак не смогли бы
предугадать, что из него выйдет в будущем. Будущее для того и
скрывается от нас, чтобы мы не могли изменить его в
настоящем... которое в будущем станет прошлым.
- Ты, Федя, меня не путай своим "будущим-переебудущим" - я
тебе точно говорю, что прибила бы его на месте: у меня в
детстве на плохих людей нюх был!
- Может, он тогда еще "плохишом" и не был, - возразил
Федор. - Да и что теперь... Поздно, Жора, пить "Боржоми", как
говаривал в молодости один мой знакомый майор. Вот его-то я
точно мог сто раз укокошить, но ведь мы друзьями были! Тут, я
думаю, с другой стороны подойти надо...
- С заду, что ли?
- Вроде того... Понимаешь, на фотографии получается не то,
что мы видим на телеэкране, а фотография - она более устойчива,
то есть изображение на ней не меняется, как на экране, потому
ей и веры больше... Что это значит? Я вижу только одно
объяснение: Царь существует лишь у нас в голове, это мираж,
навеянный фотографией мальчика, которую транслируют по
телевидению, это своего рода телегипноз...
- Значит, нам только чудится, что это чучело с нами
говорит?! - удивилась Маринка.
- Вот именно! В действительности мы говорим сами с собой,
воображая, что говорим с царем - "царя играет труппа"! - этим и
объясняется то, что он знает все про всех - он знает про нас
ровно столько, сколько мы сами знаем про себя!
- А я-то, дурочка, никак в толк взять не могла, как это
император наш говеный всех по имени и по отчеству знает! Когда
он только появился, все говорили: раз с каждым из трехсот
миллионов отдельно беседует, значит, и впрямь чародей... Что ж
мы теперь со своим открытием делать будем?
- Тут есть какая-то тайна, и чтобы ее раскрыть, надо
добраться до первоистоков, я так считаю. Для начала попробуем
узнать имя этого злосчастного пацана...
- А чего тут знать?! Ванькой его зовут Барабашкиным!
- Ох, Маришка, шустрая ты, как электровеник! Имя у Царя,
может, и настоящее, а вот фамилия... Где-то я ее уже слышал, и
у меня такое впечатление, что он ее у кого-то позаимствовал.
- Сам он своего имени не откроет, если это не настоящее:
только прикидывается дурачком и простофилей, а на самом деле -
лиса та еще!
- Из тыщи лиц узнал бы я мальчонку... - пробормотал Федор в
задумчивости.
- Чего? - не поняла Маринка.
- ... но как зовут - забыл его спросить. Стишок такой в
школе разучивали когда-то, не помнишь? Я за него "пятерку"
получил, потому он мне в память и врезался...
- Тогда придумай что-нибудь, отличник!
- Вообще-то я был "хорошистом", но, тем не менее, уже
кое-что придумал... Прежде всего, нужно вычислить район поиска,
чтобы не ловить черную кошку в темной комнате, как говорят
философы. Вот видишь, Маринк, на последней фотографии из-за
макушек деревьев шпиль Останкинской телебашни торчит, а рядом -
тучка со светящимся краем, не иначе, как за ней солнышко
прячется... Пространственные ориентиры имеются, теперь
временные: мальчишка в форме и с портфелем - о чем это нам
говорит?
- С уроков сбежал!
- Так сразу и "сбежал"! Не каждый ведь день он прогуливал;
разумнее будет предположить, что его засняли по дороге из
школы, тем более что снимали, скорее всего, взрослые, а с ними
особо не попрогуливаешь... Итак, время - около полудня, будем
исходить из этого. Со временем суток разобрались, теперь время
года: у ограды куст сирени цветет...
- Значит, весна, - кивнула Маринка.
- А если точнее?
- Конец мая, надо думать...
- А почему не начало июня? - решил скорректировать Федор.
- Да потому что в июне в школе занятий нет! - засмеялась
Маринка.
- Умничка! - искренне восхитился Федор. - Шерлок Холмс!
- Это ты Холмс, по комплекции больше подходишь, а я -
доктор Ватсон... Пойдем в кроватку - лечить тебя буду!
- Теперь бы специалиста по астрономии разыскать, чтобы он
нам по солнечному азимуту место определил, - поднялся Федор
из-за стола, потягиваясь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26