И на лице ее это отразилось. Пибоди выглядела иной. Если раньше все эмоции его сестры выплескивались наружу, то сейчас ее переживания скрывались где-то глубоко внутри темных серьезных глаз.– Ты справляешься? – спросил Зак.– Вполне справляюсь. А буду работать еще лучше, – улыбнулась Пибоди.– Насколько я понял, ты учишься у Даллас?Пибоди присела на край кровати.– Да. Она мне всегда очень нравилась – еще до того, как она взяла меня к себе в помощники. Я изучала ее саму, ее файлы, технику работы… Никогда не думала, что буду работать с ней. Может, это была удача, может – судьба. Она дала мне возможность выяснить, на что я способна, понять, кто я есть. Она помогла мне осуществить то, чему нас с тобой учили: найти свою дорогу в жизни, уверенно идти по ней и делать максимум того, что можем. Я так и поступаю.– Думаешь, я не понимаю и не одобряю тебя?– Признаться, меня этот вопрос беспокоит. Для меня важно, что думаешь об этом именно ты, – с оттенком настороженности сказала Пибоди.– Пусть не беспокоит. Мне даже не нужно разбираться в том, чем ты занимаешься, – я вижу, что это занятие тебе необходимо.– Зак! Ты всегда был либеральнее всех остальных.– Еще бы. Когда подрастаешь последним в семье, тебе лучше видно, как и в чем накуролесили остальные – те, кто постарше. А теперь не возражаешь, если я приму душ?Когда Зак пошел со своей сумкой в ванную, Пибоди набрала номер Чарльза Монро, отменила назначенное на тот вечер свидание. Она подумала, что, каким бы мудрым, либеральным и взрослым ни выглядел младший брат, он вряд ли был бы в восторге от ее избранника и от их нерегулярной, какой-то несколько сомнительной связи.
Пибоди была бы немало удивлена тем, насколько «либеральнее» был ее младший брат на самом деле.Зак стоял под горячей струей душа, давая воде смыть усталость после долгой дороги, и тоже думал о связи, – которой, впрочем, не было, да и быть не могло. Он думал о внезапно появившейся в его жизни женщине, которую видел всего лишь раз и которая была скорее видением, чем предметом его конкретных забот.Она была замужем, и она была… его работодателем. Зак убеждал себя в том, что не вправе думать о ней, тем более испытывать сладкую дрожь от мысли, что вскоре увидит ее. Он талдычил сам себе, что это глупое детское увлечение никак не вяжется с реальностью, и даже призывал на помощь свою веру, но все было тщетно.Зак никак не мог выкинуть из головы воспоминания о ней, стереть в своем воображении ее идеально красивое лицо, печальные глаза, мягкий тембр голоса… Здесь, оставшись наедине с собой в одной из квартир города, в котором жила она, Зак не мог не признаться себе в том, что она была едва ли не главной причиной его приезда из Аризоны. Он хотел видеть ее во что бы то ни стало, каким бы постыдным ни казалось ему это желание.Будучи не в силах одолеть раздирающие его противоречия, Зак пытался найти нечто среднее, примирить собственные моральные принципы с безуспешно подавляемым вожделением. Пока все складывалось как нельзя лучше: он наконец увидит эту женщину, но увидит в ее доме, с мужем. Ведь они встретились совершенно случайно, и, следовательно, эта безрассудная страсть тоже возникла случайно и наверняка была мимолетной. Там, в Аризоне, эта женщина была одна и выглядела одинокой. Здесь, в ее собственном городе, она могла оказаться другой. «Скорее всего, так и произойдет», – говорил сам себе Зак, но догадывался, что ничто не сможет изменить одного конкретного обстоятельства – он влюбился в эту женщину.Измученный собственным ханжеством, Зак решил упростить для себя задачу хотя бы на день приезда. Ему предстояло выполнить работу, на которую он подрядился, – и не более того. Все свободное время он будет проводить с сестрой, по которой так соскучился и о которой так беспокоился. Он должен был получше рассмотреть этот город и познакомиться с той работой, которая завлекла его сестру, выманив ее из дома, из семьи.А город, как теперь вынужден был признаться себе Зак, заворожил и его.Вытершись полотенцем, он посмотрел в узкое запотевшее окно ванной комнаты на улицу, и сердце его вновь заколотилось в неясном ожидании чего-то волнующего. В этом небольшом фрагменте городского пейзажа для Зака заключалось очень много. Здесь не было пустынных просторов, величественных гор или бескрайних полей – того, к чему Зак с детства привык в Аризоне. И все же в этом живом рисунке, ограниченном рамками маленького окна, ему грезилось нечто куда большее, чем нагромождение безликих домов на фоне пасмурного неба.Ему так много хотелось увидеть, так много сделать! Надевая чистую рубашку и джинсы, он уже начал что-то планировать, замышлять, чувствуя, как разыгралось его воображение. А когда Зак вернулся из ванной, он был готов начать действовать.К тому времени Пибоди убрала с глаз долой все лишнее, спрятала секретные диски и детективы и хлопотала на кухне. Увидев сестру, Зак не удержался от улыбки:– Ну, теперь я начинаю чувствовать себя внезапно нагрянувшим гостем.А Пибоди, глядя на посвежевшего брата, поняла, что в порыве восторга при встрече в кабинете Евы не разглядела Зака как следует. Только теперь она обнаружила, как он вырос и каким стал красивым.– Ты выглядишь просто замечательно – окреп, возмужал, совсем мужчина! – восхищенно произнесла Пибоди.– Просто надел чистую рубашку.– Хорошо, пусть будет так. Выпьешь соку? Или, может быть, чаю?– Хм… Вообще-то я хотел бы сходить куда-нибудь. Я прихватил с собой путеводитель и изучал его всю дорогу. Знаешь, сколько музеев только на Манхэттене?– Нет, но ты-то наверняка знаешь! – Ноги Пибоди ныли от ходьбы в уставных ботинках, и ей захотелось побыстрее от них избавиться. – Тебе придется немного подождать, пока я переоденусь, и мы пойдем пересчитывать эти музеи.
Спустя час, наслаждаясь легкой цивильной одеждой, Пибоди была готова идти с Заком куда угодно. Ему же хотелось видеть не только музеи, а все подряд. Зак взял с собой видеокамеру – в основном чтобы попижонить, как он признался сестре, и эту камеру за время прогулки по городу могли бы у него украсть не один раз, если бы Пибоди не следила за мелькавшими в толпе уличными воришками. Сам Зак в ответ на все поучения сестры о том, как распознавать на улице опасность, лишь улыбался и кивал.Они поднялись на Эмпайр стейт билдинг и простояли там на суровом ветру, пока у Пибоди не онемели уши; прошлись по «Метрополитэн»; поглазели на витрины на Пятой авеню. И только всепрощающая любовь к брату могла заставить Пибоди еще и покататься на салазках на катке в Центре Рокфеллера после трех часов блуждания по городу. Однако Зак был так ошеломлен впечатлениями, которые мог предложить ему огромный город, и с таким благоговением засматривался на очередную диковину, что Пибоди стало неловко. Она поняла, что давно уже разучилась смотреть.К тому времени, когда ей наконец удалось уговорить брата сделать остановку, чтобы выпить чего-нибудь горячего и перекусить, Пибоди решила, что необходимо очертить Заку какие-то конкретные «рамки дозволенного». Ведь он будет распоряжаться свободным от работы временем как ему заблагорассудится, но в нем, двадцатитрехлетнем мужчине, сидела неуемная наивная энергия любознательного, беззащитного пятилетнего ребенка. Пибоди опасалась, что в условиях Нью-Йорка это сочетание могло сыграть роковую роль.– Зак, – начала Пибоди, грея пальцы о кружку горячего чечевичного супа, – нам нужно поговорить о том, чем ты будешь заниматься, пока я на службе.– Буду работать над заказом, – пожал плечами Зак.– Видишь ли, я иногда задерживаюсь на службе допоздна. – Пибоди сделала неопределенный жест. – У тебя останется много времени на себя, поэтому…– Тебе не нужно беспокоиться обо мне, – улыбнулся он. – Я давно вырос из коротких штанишек.– Но ты никогда раньше не бывал здесь!Зак вздохнул и посмотрел на нее тем взглядом, каким обычно смотрят на занудливых сестер уставшие от их нотаций младшие братья:– Я ношу деньги в нагрудном кармане. Я не заговариваю с людьми, которые катают тележки с электронными браслетами и карманными компьютерами. Я не собираюсь играть в карточные игры, которые устраивают на Пятой авеню, даже если эти игры кажутся просто забавой.– Ни в коем случае! Ты всегда проиграешь.– Конечно. А все равно это выглядит забавно! – Зак бросил на сестру озорной взгляд, но, увидев хмурую складку у Пибоди на лбу, решил больше не подтрунивать над ней. – И я не завожу разговоров в подземке.– И никаких бесед с лохотронщиками! Зак, пойми, я не жду, что ты будешь запираться в квартире на все свое свободное время. Я только хочу, чтобы ты был осторожен. Это огромный город, и он ежедневно пожирает наивных людей. Мне не хочется, чтобы ты оказался одним из них.– Я буду осторожен.– И обещай мне, что не будешь выходить на улицу без мобильника!– Да, мамочка. – Он подчеркнуто смиренно посмотрел на нее и, выждав паузу, спросил: – А теперь как ты насчет полета над Манхэттеном?– Так и быть. – Пибоди подавила тяжелый вздох и улыбнулась. – Твоя взяла. Вот только покончим с едой. Когда ты приступаешь к работе?– Завтра. Мы обо всем договорились еще перед моим отъездом сюда. Согласовали планы, расценки… Они оплатили мне дорогу и все связанные с ней расходы.– Ты говорил, что они видели твои изделия, когда были в отпуске в Аризоне?– Она видела, – уточнил Зак и тут же почувствовал прилив крови к голове. – Она купила одну из моих резных работ, которую я сделал для кооперативного художественного салона. В тот день в салоне дежурила Сильви. Ты вряд ли ее знаешь. Она – художник по стеклу. Покупательница стала интересоваться автором, и Сильви рассказала ей, что я занимаюсь отделкой кабинетов, прилавков, витрин, выставочных стендов. Тогда миссис Брэнсон сказала, что они с мужем как раз искали столяра, и…– Что? – Пибоди вскинула голову.– Они подыскивали столяра, и…– Нет, не то! Какое имя ты назвал? – Пибоди нетерпеливо схватила его за руку. – Ты сказал «Брэнсон»?– Ну да… Меня наняли Брэнсоны – миссис и мистер Б. Дональд Брэнсон. Ему принадлежит «Брэнсон тулз энд тойз». Это известная компания, которая выпускает хорошие инструменты…– О, Зак! – Пибоди отставила свой суп. – О, черт возьми!..
Лавка-мастерская Наладчика казалась грязным пятном на фоне района, и без того не отличавшегося опрятностью. Она находилась неподалеку от Девятой улицы, всего в квартале от станции подземки, и занимала часть первого этажа обветшалого дома. Тонированные стекла окон смотрели на прохожих грязно-черными глазницами. Дверь была сделана из армированной стали и оборудована сложными замками, многочисленными защитными устройствами и оптическими глазками. На фоне такого укрепления бумажная наклейка с полицейской печатью выглядела печально шуточной.Люди, которые околачивались в этом районе, в основном промышляли разовыми гонорарами сомнительной легальности, уличным жульничеством, а то и подторговывали малыми дозами наркотиков. Были здесь и домушники, которые специализировались на мелких кражах, проникая в чужие квартиры с наружных лестниц или спускаясь с крыш по веревкам и водосточным трубам. При одном мимолетном взгляде на Еву большинство из местных обитателей делали вид, что страшно заняты какими-то житейскими делами, или просто спешили уйти куда подальше.Ева воспользовалась полицейской отмычкой, с облегчением отметив, что «чистильщики» не закрыли дверь на все замки: по крайней мере, ей не пришлось возиться с раскодированием. Войдя внутрь лавки Наладчика, она поморщилась – в нос ей ударила смесь въевшихся в стены запахов пота, каких-то смазок, паршивого кофе, застоявшейся мочи.В полумраке лавки с трудом можно было что-либо различить. Ева включила свет и инстинктивно прикрыла глаза, ослепленная неожиданной яркостью. Внутри заведение Наладчика оказалось не более привлекательным, чем снаружи. Стулья не располагали к тому, чтобы на них присесть и отдохнуть; состояние пола указывало на то, что уборка не являлась одной из основных забот покойного хозяина.Одна стена была уставлена серыми металлическими полками, заваленными всякой всячиной по системе, не поддающейся логике постороннего. Здесь лежали находившиеся в разной стадии ремонта мини-экраны, камеры охранных устройств, различные аппараты связи, настольные приборы для рабочих записей, электронные игры.У другой стены располагался склад, как предположила Ева, уже готовых заказов: к приборам были прикреплены написанные от руки бумажки, из которых следовало, что заказ, не востребованный в течение тридцати дней после исполнения, переставал быть собственностью заказчика. На стенах помещения, которое в ширину не превышало четырех с половиной метров, Ева насчитала по меньшей мере пять плакатов, уведомлявших посетителей, что товар в кредит не отпускается.Чувство юмора Наладчика нашло наглядное отражение в висевшем над кассовым аппаратом человеческом черепе, под отпавшей челюстью которого была прикреплена надпись: «Последний магазинный налетчик».«Да-а, хохмач», – усмехнулась про себя Ева. Ей вдруг стало казаться, что осмотр этого места ничего не даст. Окно было закрыто решеткой, на двери не оставалось места, свободного от замков. Ева взглянула на монитор: камера внешнего наблюдения давала полный обзор прилегающей улицы. На другом мониторе Ева увидела себя внутри лавки. Похоже было, что никто не мог проникнуть сюда, кроме тех, кого захотел впустить сам Наладчик.Она сделала у себя пометку: запросить у детектива Салли из Нью-Джерси видеозаписи системы безопасности, изъятые в лавке Наладчика. Подойдя к прилавку, она обнаружила компьютер, представлявший собой ужасный с виду гибрид из частей разных моделей. Но Ева подумала, что это самодельное электронное чудовище наверняка имеет гораздо большую скорость и эффективность работы, чем тот компьютер, который стоял у нее в кабинете в Центральном управлении.Ева попыталась включить его, но на мониторе высветилось предупреждение: «Система обеспечена защитой. Наберите пароль в течение тридцати секунд или отключите компьютер».

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":


1 2 3 4 5 6 7